Антон Горский - Русь: от славянского расселения до Московского царства
Результатом этих действий со стороны Московского великого княжества стал поход на него Едигея в 1408 г..[999] В историографии можно встретить утверждения, что зависимость от Орды после этого усилилась, Москве пришлось возобновить выплату дани.[1000] Иногда поездка Василия Дмитриевича в Орду в 1412 г. трактуется как следствие похода Едигея.[1001] Эти суждения, однако, ошибочны.
Поход Едигея не завершился каким-либо соглашением с Василием I (покинувшим столицу в преддверии осады): Едигей был вынужден уйти от Москвы из-за обострения ситуации в Орде. Трехтысячная сумма «окупа», которую он взял с москвичей, в два с лишним раза меньше ежегодной дани с великого княжения, установившейся после присоединения Нижнего Новгорода, Мурома и Тарусы, — 7 тыс. рублей[1002] (а задолжал Василий за 13 лет, т. е. 91 тыс. рублей). В 1412 г. Василий отправился в Орду не к Едигею, а к сыну Тохтамыша Джелал-ад-дину (Зеледи-салтан русских источников), который с помощью Витовта в начале 1412 г. разбил хана Тимура (поставленного в 1411 г. на престол Едигеем, но вскоре изгнавшего своего покровителя) и воцарился в Орде.[1003] Визит Василия, таким образом, был связан с возвращением на ордынский престол законного правителя и с прекращением власти временщика, т. е. с восстановлением «нормальной» ситуации в «царстве».[1004] Никаких оснований предполагать восстановление выплаты дани в Орду до прихода к власти Джелал-ад-дина нет. Отношения с Едигеем до его свержения оставались враждебными: в 1410–1411 гг. велась борьба с поддерживаемыми Ордой нижегородскими князьями.[1005] Тогда переданный им Едигеем Нижний Новгород вернуть не удалось; в 1412–1414 гг., пока в Орде правили Тохтамышевичи, Москва не предпринимала для этого никаких действий. Но сразу после того, как к власти в Орде вернулся Едигей (1414 г.), Василий I отправил на Нижний Новгород войска и тот был возвращен в состав великокняжеских владений.[1006] Это показывает, что власть временщика в Москве по-прежнему не признавали, причем теперь уже в открытую.
В 1419 г. Едигей погиб в ходе междоусобной войны, и в Орде к власти пришел «законный», с московской точки зрения, правитель — хан Улуг-Мухаммед, ставленник Витовта. У него сразу же появилось несколько соперников и закрепиться на ордынском престоле Улуг-Мухаммед смог только во второй половине 1420-х гг..[1007] Как раз на время этой очередной «замятни» в Орде пришлись кончина Василия Дмитриевича (27 февраля 1425 г.) и вокняжение его десятилетнего сына Василия.[1008]
Источники не сообщают о ханской санкции на вокняжение Василия Васильевича. Известие о том, что в 1425 г. Василий и претендовавший на великое княжение его дядя Юрий Дмитриевич решили вынести свой спор на суд «царя» («и доконча мир на том, что князю Юрию не искати княженья великого собою, но царем, которого царь пожалует, то будет великии князь»[1009]), указывает как будто бы на то, что такой санкции не было. Но когда в 1432 г. Василий и Юрий наконец оказались при дворе Улуг-Мухаммеда, боярин И. Д. Всеволожский (сторонник Василия II) обосновывал преимущества юного князя тем, что «князь Юрии Дмитриевич хочет взяти великое княжение по мертвои грамотѣ отца своего, а не по твоему жалованию волняго царя, а ты воленъ во своем оулусѣ кого восхочеш жаловати на своею волѣ. А государь наш князь великии Василеи Дмитриевич великое княжение дал своему сыну великому князю Василию, а по твоему же жалованию волняго царя, а оуже господине, которои год сѣдит на своем столѣ, а на твоем жаловании»[1010] (выделено мной. — А. Г.). А. Е. Пресняков резонно предположил, что противопоставляя духовной грамоте Дмитрия Донского «жалование» хана, Всеволожский имел в виду ярлык, выданный на имя Василия Васильевича еще при жизни его отца.[1011] К этому следует добавить, что ярлык этот был выдан именно Улуг-Мухаммедом («по твоему же жалованию»). Когда мог быть получен такой ярлык?
Уже вскоре после воцарения Улуг-Мухаммеда, в 1422 г., доминирующее положение в Орде получил другой хан — Борак. Он сохранял его примерно до осени 1423 г..[1012] В первой половине 1424 г. первенство вновь было у Улуг-Мухаммеда (получившего помощь от Витовта[1013]), но затем он оказался вытеснен из степей ханом Худайдатом и в январе 1425 г. (т. е. за месяц до смерти Василия Дмитриевича) находился в Литве.[1014]
Оба соперника Улуг-Мухаммеда совершали походы в район Одоева — столицы одного из полусамостоятельных русских княжеств в верховьях Оки. Поход Борака имел место осенью 1422 г.: «и града не взя, а полону много повел в поле. И князь Юрье Романович Одоевскии да Григореи Протасьевич, воевода мценскии, состих царя, в поле били, а полонъ отъимали».[1015] Худайдат подступал к Одоеву в конце 1424 г.: «Царь Куидадат поиде ратью ко Одоеву на князя Юрья Романовича. И слышав то князь великии Витофтъ, и посла на Москву к зятю своему к великому князю Василию Дмитриевичю, чтобы послал помоч на царя, а сам послал князя Андрѣя Михаиловича, князя Андрѣя Всеволодича, князя Ивана Бабу, брата его Путяту, Дрючских князеи: князя Митка Всеволодича, Григория и Протасьевича. Они же, шедше со князем Юрьем, царя Куидадата били, и силу его присѣкли, а сам царь оубежал, а царици поимали, одину послали в Литву к Витофту, а другую на Москву к великому князю. А московская сила не поспѣла. Тогды же оубили Ногчю, богатыря велика тѣлом».[1016] В письме Витовта магистру Ливонского Ордена от 1 января 1425 г. (где сообщается и о пребывании Улуг-Мухаммеда в Литве) содержатся дополнительные подробности об этом событии: пробыв три недели в Одоевском княжестве (зависимом, по словам Витовта, от Москвы), Худайдат двинулся к границе литовских владений (по-видимому, к Мценску, чей воевода участвовал в военных действиях), где пробыл 8 дней, а затем отправился в Рязанскую землю; здесь его и настигли литовско-русские отряды.[1017]
Вряд ли причиной двух подряд нападений на Одоев была какая-то особая неприязнь Борака и Худайдата к одоевскому князю, поскольку эти ханы сами враждовали друг с другом. Нет оснований и предполагать, что они думали обосноваться в верховских землях, как это пытался сделать в 1438 г. потерявший власть в Орде Улуг-Мухаммед, т. к. Борак и Худайдат в момент походов к Одоеву занимали в степи доминирующее положение — изгнанником являлся Улуг-Мухаммед. Действия Худайдата были направлены в первую очередь против Литвы: от Одоева он идет к литовским пределам и отступает от них вынужденно, в ответ на поход хана снаряжается крупное литовское войско. В погоне за Бораком также участвовал служивший Витовту воевода Григорий Протасьев. Скорее всего, действия обоих ханов были связаны с уходом в Литву Улуг-Мухаммеда: они пытались нанести удары по литовским землям, очевидно в местности, через которую двигался во владения Витовта их противник.
Таким образом, с достаточной степенью уверенности можно полагать, что Улуг-Мухаммед находился в Литве не только в конце 1424 — начале 1425 г., но и осенью 1422 г., во время одоевского похода Борака. В марте следующего, 1423 г. митрополит всея Руси Фотий привозил Витовту духовную грамоту Василия Дмитриевича, в которой великий князь литовский объявлялся в случае смерти Василия гарантом прав его сына (своего внука).[1018] А сразу следом за Фотием в Литву отправилась великая княгиня Софья Витовтовна, привезшая восьмилетнего Василия Васильевича на свидание с дедом в Смоленск.[1019] Очень вероятно, что именно тогда все еще находившийся в Литве (поскольку Борак доминировал в степи по меньшей мере до лета 1423 г.) Улуг-Мухаммед и выдал на имя сына великого князя ярлык. Инициатива в этом, можно полагать, исходила от Витовта, желавшего таким образом еще более оградить владельческие права внука от возможных притязаний со стороны его дядьев с отцовской стороны.
Влияние Витовта в последние годы правления Василия I явно усилилось: московский князь, обеспокоенный возможными претензиями на наследование престола со стороны своих младших братьев, стремился заручиться поддержкой тестя. Ему пришлось в результате (по-видимому, в обмен на поддержку Витовта и ярлык для сына от Улуг-Мухаммеда) даже согласиться на восстановление под властью князя Даниила Борисовича (двоюродного племянника Витовта по матери), в 1415 г. изгнанного из Нижнего Новгорода московскими войсками, Нижегородского княжества (вторая половина 1423 или 1424 г.).[1020]
Очерк 2
Потери и приобретения Василия II
При вступлении на престол Василия Васильевича у него сразу же разгорелся конфликт со старшим из дядьев — Юрием Дмитриевичем; поводом для него послужила нечеткая формулировка механизма передачи власти на случай смерти Василия Дмитриевича в завещании Дмитрия Донского: «А по грѣхом, отъимет Богъ сына моего, князя Василья, а хто будет подъ тѣм сынъ мои, ино тому сыну моему княжъ Васильевъ оудѣл».[1021] В результате посредничества митрополита Фотия Юрий отказался от своих притязаний, но на время: стороны договорились вынести спор на суд «царя».[1022] Такое решение было принято в условиях, когда в Орде продолжалась борьба за власть между несколькими претендентами. Ни один из них не располагал серьезной военной силой: показательно, что Борак и Худайдат в период своего максимального могущества терпели поражения от относительно небольших литовско-русских воинских контингентов. Если бы в московских правящих кругах существовало стремление покончить с зависимостью от Орды, для этого был весьма подходящий с военно-политической точки зрения момент — средств для восстановления власти силой, как у Тохтамыша и Едигея, у Орды тогда не было. Но очевидно, при великокняжеском и удельно-княжеских дворах не возникало самой мысли такого рода: царь есть царь, как бы слаб он ни был — это сюзерен, верховенство которого надо признавать. И решение спора о великом княжении (доселе внутри московской династии не случавшегося) лучше всего вынести на суд сюзерена.
