Анатолий Кошкин - Россия и Япония: Узлы противоречий
Японцы имели достаточно оснований опасаться того, что, создавая блок тоталитарных государств, Гитлер стремится использовать его в собственных интересах, рассматривая других участников как второстепенных союзников, которым не следует полностью доверять. И они были недалеки от истины. На другой день после подписания «Стального пакта» Гитлер на совещании с высшим командованием вермахта, посвященном предстоящему нападению на Польшу, заявил: «Сохранение тайны — решающая предпосылка успеха. Цель должна сохраняться в тайне даже от Италии и Японии»{214}.
После подписания «Стального пакта» Германия продолжала добиваться согласия Японии с ее условиями «Тройственного пакта». На это японцы отвечали, что согласны вступить в любую войну на стороне Германии, если только «в составе противостоящей ей группировки государств окажется Советский Союз»{215}. Однако гитлеровское руководство в то время заботила реакция на захват Польши не столько Советского Союза, с которым намечалось соглашение, сколько Великобритании и Франции, а также США. По планам Гитлера именно японцы могли своими действиями на Востоке создать трудности для этих держав, отвлекая их внимание и силы от ситуации в Европе.
Заключение Германией пакта о ненападении с Советским Союзом было расценено как серьезное политико-дипломатическое поражение Японии, делавшей ставку на тесный союз с европейскими фашистскими государствами. Однако наиболее проницательные политики быстро поняли, что пакт с Москвой Гитлер рассматривает как необходимый, но временный маневр. Это было подтверждено правительством рейха, представители которого уже на второй день после заключения пакта довольно откровенно разъяснили японскому послу в Берлине, что «при всех обстоятельствах, которые могут возникнуть на дипломатической арене, идеи и цели общей борьбы против коммунизма сохраняются».
Ставший к тому времени послом в Берлине генерал Осима с пониманием отнесся к сделанному немцами разъяснению. Хотя 26 августа японское правительство дало ему указание вручить гитлеровскому руководству протест по поводу подписания советско-германского пакта о ненападении, охарактеризовав его как «противореча1ций секретному соглашению, приложенному к Антикоминтерновскому пакту», посол счел возможным задержать его передачу. Считая, что в условиях начавшейся Второй мировой войны Японии не следовало портить отношения с Германией, Осима стремился принизить значение дипломатического демарша Токио. Сообщая лишь 18 сентября о японском протесте, он сказал статс-секретарю германского министерства иностранных дел фон Вейцзекеру: «Как вам известно, в конце августа я отказался выразить резкий протест, как мне это поручило сделать японское правительство. Но я не мог действовать наперекор этому предписанию, поэтому я только телеграфировал, что последовал приказу, и ждал конца польской кампании. Я полагал, что этот шаг тогда не будет так важен»{216}.
Встречаясь в сентябре с Осимой, Риббентроп утверждал, что Япония в своих же собственных интересах должна установить военное сотрудничество с Германией, так как поражение Германии позволило бы западным державам объединиться в широкую коалицию с целью изгнания Японии из Китая. Он убеждал японца, что германо-советский договор о ненападении «отвечает правильно понятым интересам Японии, поскольку ей выгодно любое усиление Германии», что Японии, следуя примеру Германии, необходимо добиться нормализации отношений с СССР, чтобы затем «свободно развернуть свои силы в Восточной Азии в южном направлении», где находится сфера ее «жизненных интересов». В том случае, если Япония послушается его советов, считал Риббентроп, вполне могла бы осуществиться идея о германо-итало-японском военном союзе, направленном «исключительно против Англии»{217}. Осима разделял эти идеи и в своих депешах соответствующим образом настраивал Токио.
В разгар польской кампании вермахта германский «восточный фронт» посетил бывший военный министр Японии Тэраути. 20 сентября Гитлер и Риббентроп во время состоявшейся с ним беседы подчеркивали свою заинтересованность в налаживании военного сотрудничества с Японией и развертывании наступления японских вооруженных сил в южном направлении. Тэраути оказался их полным единомышленником. Сопровождавший его Осима высказался за перенос центра тяжести военных усилий Японии в Юго-Восточную Азию. Он говорил: «Япония нуждается в цинке, каучуке и нефти из Голландской Индии, хлопке из Британской Индии, шерсти из Австралии. Если она все это получит, то будет независима и очень сильна»{218}.
Сторонники сохранения тесных связей с Германией предостерегали от поспешных выводов о «предательстве» гитлеровского руководства, указывали на невозможность германо-советского сотрудничества в начавшейся войне. В сентябрьском номере влиятельного японского журнала «Бунгэй сюндзю» была помещена статья «Германо-советский пакт о ненападении и Япония», где японское правительство подвергалось критике за нерешительность в вопросе о заключении военного союза с Германией и Италией. Важность такого союза для реализации политики внешней экспансии сознавало и японское правительство. 4 октября 1939 г. оно приняло документ «Актуальные мероприятия внешней политики в связи с войной в Европе», в котором подтверждалось «сохранение по-прежнему с Германией и Италией дружественных отношений». Более развернуто это положение было сформулировано в правительственном документе от 28 декабря 1939 г. «Основные принципы политического курса в отношении иностранных государств». В нем было записано: «…Хотя между Германией и СССР подписан пакт о ненападении, необходимо сохранять дружественные отношения с Германией и Италией, учитывая общность целей империи с целями этих государств в построении нового порядка»{219}. Пришедший 16 января 1940 г. к власти кабинет адмирала Ионаи подтвердил эту позицию.
Союзные отношения с агрессивными державами Европы отвечали интересам Японии при осуществлении как «южного», так и «северного» варианта вооруженной экспансии. С одной стороны, по расчетам японского военно-политического руководства, такой союз должен был закрепить распределение сфер господства между Японией, Германией и Италией, облегчить захват японской империей азиатских колоний западных держав и удержать США от вступления в войну. С другой стороны, объединение военных усилий в целях будущего разгрома Советского Союза отвечало основным требованиям японской стратегии и рассматривалось как непременное условие разрешения «северной проблемы».
В соответствии с решениями, зафиксированными в «Основных принципах политического курса в отношении иностранных государств», в начале 1940 г. проходили заседания представителей руководства армии, флота и министерства иностранных дел, на которых согласовывался новый документ «Предложение усиления сотрудничества между Японией, Германией и Италией». Однако более осторожные политические деятели Японии, хотя, в принципе и не возражали против возобновления переговоров с Берлином о союзе, выступали за то, чтобы дождаться результатов военного противостояния Великобритании и Франции с Германией. Германский посол в Токио Отт информировал центр о том, что позиция Японии будет во многом зависеть от германских успехов в борьбе с англо-французской коалицией.
Начавшаяся 10 мая «битва за Францию» решительным образом изменила ситуацию. В войну против Великобритании и Франции вступила на стороне Германии фашистская Италия. Последовавшая вскоре капитуляция Франции побудила Японию заявить свои претензии на ее колонии в Юго-Восточной Азии. Однако на это требовалось согласие Германии. Стремясь использовать Японию в борьбе против западных держав, германское правительство подыгрывало японским экспансионистским устремлениям. 20 мая 1940 г. Риббентроп сообщил в Токио, что Германию якобы «совершенно не беспокоит дальнейшая судьба Голландской Индии». Тем самым давалось понять, что Германия не будет противиться овладению Японией богатыми природными ресурсами колониями оккупированных ею европейских государств. В ответ министр иностранных дел Японии включил в свое июньское выступление по радио такую фразу: «Правительство никогда не отойдет от политики держав оси и всегда с симпатией относилось к требованиям Германии о создании нового порядка в Европе, тем более что сама Япония стремится к новому порядку в Азии».
12 июля в МИДом Японии был подготовлен проект документа, в котором целью заключения союза с Германией определялось признание политического и экономического руководства Японии в районах Южных морей в качестве ее «жизненного пространства». Одновременно признавалось политическое и экономическое руководство Германии в Европе и Африке. 16 июля этот проект был одобрен руководством армии и флота.
