Ричард Эванс - Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933
Все это напугало правительство Хоффмана гораздо сильнее, чем недельное правление кофейных анархистов. Казалось, революция распространяется вдоль оси из большевистских режимов в Будапеште, Мюнхене и, возможно, Вене. Социал-демократам в Бамберге отчаянно требовались серьезные военные силы. Хоффман призвал под свои знамена 35 000 солдат из добровольческих корпусов под командованием баварского полковника Франца Риттера фон Эппа, которого поддерживали части регулярной армии и один бронепоезд. У них были пулеметы и другое серьезное вооружение. А в Мюнхене уже царил хаос, производство практически остановилось из-за всеобщей забастовки, общественные службы не функционировали. По всему городу бродили шайки мародеров и воров, а теперь он еще был блокирован добровольческими бригадами. Они заявили, что ни один квартал не будет отдан, а любой, у кого найдут оружие, будет сразу расстрелян. Испуганные мюнхенские рабочие и солдатские советы вынесли вотум недоверия коммунистам, которым пришлось уйти в отставку и оставить город без правительства. В этой ситуации запаниковавший отряд Красной армии начал казнить заложников, заключенных в местной школе, гимназии Луитпольда. Среди них было шесть членов Общества Туле, антисемитской, пангерманской секты, основанной ближе к концу войны. Названное по имени предполагаемого источника истинной арийской чистоты, мифической страны Туле, оно использовало «арийскую» свастику для обозначения своих расовых приоритетов. Свое происхождение оно вело от довоенного Германского ордена, еще одной тайной организации крайне правых, а ее лидером был барон фон Зеботтендорф, осужденный фальшивомонетчик, известный полиции под именем Адам Глауэр. В обществе состояло довольно много людей, которые впоследствии стали видными деятелями Третьего рейха[407]. Известно, что Арко-Валли, убийца Курта Эйснера, также пытался стать членом Общества Туле. В акте отчаянной мести солдаты Красной армии выстроили десять заложников в линию перед взводом бойцов и расстреляли. Среди казненных были князь фон Турн-унд-Таксис, молодая герцогиня фон Вестарп и еще два аристократа, а также пожилой профессор, которого арестовали за публично высказанное нелицеприятное замечание по поводу одного революционного плаката. Остальными были несколько пленных из наступавших добровольческих корпусов.
Новости об этом расстреле невероятно разъярили солдат. Когда они вошли в город, фактически не встретив сопротивления, их победа превратилась в кровавую резню. Лидеры революционеров вроде Ойгена Левине были арестованы и расстреляны. Анархиста Густава Ландауэра привезли в «Штадельхейм», где солдаты избили его прикладами, превратив лицо в кровавое месиво, дважды стреляли в него, а потом забили до смерти на тюремном дворе. Тело разлагалось два дня, пока его не убрали. Проходя мимо собрания католических ремесленников 6 мая, отряд пьяных солдат из добровольческих корпусов, которым информатор сообщил, что там собрались революционеры, арестовали их, отвели в ближайший подвал, избили и убили 21 невинного человека, после чего сняли с трупов все ценные вещи. Огромное число других людей было застрелено «при попытке к бегству», убито из-за доносов, в которых говорилось об их коммунистическом прошлом, забиты по подозрению в хранении оружия или выгнаны из домов, откуда якобы велась стрельба, и расстреляны на месте. Даже в официальных источниках указывается, что захватчиками было убито примерно 600 человек. Неофициальные наблюдатели говорят, что это число в два раза больше[408]. После этой кровавой бани умеренные политики вроде социал-демократов Хоффмана, начавшие эту вакханалию, не имели никаких шансов остаться в Мюнхене. В конечном счете победу одержало «белое» контрреволюционное правительство, которое продолжало преследовать оставшихся революционеров и полностью оправдало добровольческие бригады, лишь некоторые члены которых были осуждены за свои зверства, и то отделавшись самыми легкими наказаниями. Мюнхен стал игровой площадкой экстремистских политических сект, потому что практически все социальные и политические группы в городе горели негодованием и жаждой мести[409]. Общественный порядок, можно сказать, исчез.
Все это крайне беспокоило офицеров, которым теперь предстояло решать задачу возрождения регулярной армии на руинах старой. Поэтому неудивительно, учитывая серьезное влияние среди солдат рабочих и солдатских советов, что новые руководители армии хотели обеспечить правильное политическое воспитание солдат и исключить влияние множества мелких политических групп, расцветавших в Мюнхене, которые могли стать угрозой для нового послереволюционного порядка. Среди людей, отправленных на курсы политического обучения в июне 1919 г., был тридцатилетний капрал, служивший в баварской армии с самого начала войны и остававшийся в ней невзирая не все превратности социал-демократии, анархии и коммунизма, принимавший участие в демонстрациях, носивший красную нарукавную повязку вместе с остальными своими товарищами и исчезнувший из поля зрения вместе с большинством из них, когда им приказали защищать Мюнхен от войск захватчиков в предыдущие недели. Его звали Адольф Гитлер[410].
IIГитлер был таким же продуктом своего времени, как и все остальное. Повернись события по-другому, и он мог никогда ничего не добиться на политическом поприще. Во время баварской революции он был незаметным рядовым солдатом, не игравшим никакой роли в политике. Он родился 20 апреля 1889 г. и был живым воплощением этнической и культурной концепции национальной идентичности, которую продвигали пангерманисты, потому что по происхождению или гражданству он был не немцем, а австрийцем. О его детстве, юношестве и воспитании известно очень мало, и изрядная, если не большая часть из написанного о его ранних годах носит крайне гипотетический, несвязный или фантастический характер. Однако мы знаем, что его отец, Алоис, изменил свою фамилию с фамилии матери Марии Шикльгрубер, под которой он родился вне брака в 1837 г., на фамилию своего отчима, Иоганна Георга Гидлера или Гитлера, в 1876 г. Нет каких-либо свидетельств, что кто-либо из предков Гитлера был евреем. Иоганн Георг всегда признавал себя отцом Гитлера. Алоис работал таможенным инспектором в Браунау-на-Инне и был мелким, но уважаемым служащим в австрийском государстве. Он женился три раза, Адольф был единственным ребенком от его третьего брака, который выжил в младенчестве, помимо его младшей сестры Паулы. «Психоисторики» проводили много параллелей между некоторыми чертами в характерах Адольфа, его холодного, строгого, жесткого, а порой и жестокого отца и его мягкой, горячо им любимой матери, однако все эти выводы нельзя считать ничем иным, как обычными спекуляциями[411].
Известно, что семья Гитлера часто переезжала, сменив три дома, прежде чем в 1898 г. осесть в пригороде Линца, который Адольф с тех пор считал своим родным городом. Маленький Гитлер плохо учился в школе и недолюбливал своих учителей, но в остальном не казался каким-то особенным по сравнению со своими сверстниками. Он, совершенно точно, не был приспособлен к нормальной, обыденной жизни и тяжелой работе госслужащего, к которой его готовил отец. После смерти своего отца в начале 1903 г. он жил в квартире в Линце, где присматривал за матерью, своей тетей и младшей сестрой и мечтал о будущей карьере художника, много рисовал, общался с друзьями, читал и ходил в оперу. Но в 1907 г. произошли два события, которые положили конец этой праздной жизни и радужным фантазиям. Его мать умерла от рака груди, а его заявление на прием в Венскую художественную академию было отклонено на основании того, что его картины и рисунки не были достаточно хороши. Вместо этого ему посоветовали поступать в архитекторы. Действительно, его сильной стороной были рисунки и картины зданий. Его особенно впечатляла тяжелая, угнетающая историческая архитектура общественных зданий на Рингштрассе в Вене, являвших собой символическое выражение власти и надежности в то время, когда реальные политические основы Габсбургской монархии начинали рушиться[412]. С самого начала архитектура интересовала Гитлера в основном как выражение власти. Он сохранил этот интерес в течение всей своей жизни. Но ему не хватало усердия, чтобы стать архитектором. Он снова попытался пойти в художественную академию, и ему отказали во второй раз. Разочарованный и эмоционально опустошенный, он переехал в Вену. По всей видимости, из Линца он увез с собой две политические симпатии. Первой был пангерманизм Георга Риттера фон Шёнерера, у которого было особенно много сторонников в школе, где учился Гитлер. Второй была музыка Рихарда Вагнера, на оперы которого он часто ходил в Линце, его пьянили в них романтизация германских мифов и легенд и образы героев, не знающих страха. Вооруженный этими страстями и убежденный, что станет великим художником, он провел следующие пять лет в австрийской столице[413].
