Мартиросян А.Б. - Заговор маршалов. Британская разведка против СССР
Великобритания пошла ва-банк, стремясь вместо не имевшего никаких предпосылок для возникновения даже в качестве предмета для предварительного обсуждения, но до умопомрачения страшившего ее якобы возможного геополитического трио Берлин - Москва - Токио, сконструировать подконтрольный ей дуэт Берлин - Токио, направленный против СССР.
Шквал подобных сообщений нарастал буквально не по дням, а по часам, и все более тревожным становилось их содержание.
Что делает Сталин? В ответ на поднятую нацистами и их западными покровителями тотальную не столько антисоветскую, сколько антироссийскую шумиху, Советское правительство уже в том же 1933 г. официально и прямо в лоб ставит перед Гитлером вопрос: остается ли в силе его заявление об экспансии на Восток, сделанное им еще в «Майн Кампф»? Гитлер вопрос проигнорировал. Тогда Советское правительство заявляет: «По-видимому, это заявление остается в силе, ибо только при этом предположении становится понятным многое в теперешних отношениях германского правительства с Советским Союзом».
В 1934 г., видя, что обстановка продолжает накаляться, Сталин делает очень серьезное, но и очень осторожное предупреждение и Западу, и Гитлеру, и заодно внутренней оппозиции в СССР. В нашей исторической науке почему-то никакого внимания не обращается на одну чрезвычайно важную для понимания событий 1937 - 1938 гг. работу Сталина. 19 июля 1934 г. Сталин обратился с письмом к членам Политбюро «О статье Энгельса «Внешняя политика русского царизма», в которой буквально в клочья разнес одного из «классиков-основоположников» «научного коммунизма», в котором говорилось:
«…Нельзя не заметить, что в этой статье (т.е. статье Энгельса. - A.M.} упущен один важный момент, сыгравший потом решающую роль, а именно - момент империалистической борьбы за колонии, за рынки сбыта, за источники сырья, имевший уже тогда серьезнейшее значение, упущены роль Англии как фактор грядущей мировой войны, момент противоречий между Германией и Англией, противоречий, имевших уже тогда серьезное значение и сыгравших почти определяющую роль в деле возникновения и развития мировой войны. (Как видите, уже в этой фразе прямая перекличка с тем, что обсуждалось в 1933 г. на секретных англо-германских переговорах. - A.M.)… Это упущение составляет главный недостаток статьи Энгельса.
Из этого недостатка вытекают остальные недостатки, из коих не мешало бы отметить следующие: а) Переоценку роли стремления России к Константинополю в деле назревания мировой войны.
Правда, первоначально Энгельс ставит на первое место, как фактор войны, аннексию Эльзас-Лотарингии Германией, но потом он отодвигает этот момент на задний план и выдвигает на первый план завоевательные стремления русского царизма, утверждая, что «вся эта опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, что русский народ сможет поставить крест над традиционной завоевательной политикой своих царей.
Это, конечно - преувеличение.
(Обратите внимание на этот пункт - ведь в сопоставлении с поступавшей к нему информацией о заговоре, в т.ч. и военных, ориентированном на ситуацию возникновения войны, это означает, что Сталин открыто предупреждает, в т.ч. и оппозицию, не говоря уже о Западе, что он хорошо все понимает, но именно поэтому-то и не допустит повторения 1917 г. - A.M.) б) Переоценку роли буржуазной революции в России… в деле предотвращения надвигающейся мировой войны. Энгельс утверждает, что падение русского царизма является единственным средством предотвращения мировой войны. Это - явное преувеличение.
Новый буржуазный строй в России… не мог бы предотвратить войну хотя бы потому, что главные пружины войны лежали в плоскости империалистической борьбы между основными империалистическими державами. в) Переоценку роли царской власти, как «последней твердыни общеевропейской реакции»… Что она была последней твердыней этой реакции - в этом позволительно сомневаться.
…Эти недостатки статьи Энгельса представляют не только «историческую ценность». Они имеют, или должны были иметь еще важнейшее практическое значение.
В самом деле, если империалистическая борьба за колонии и сферы влияния упускается из виду, как фактор надвигающейся мировой войны, если империалистические противоречия между Англией и Германией также упускаются из виду, если аннексия Эльзас - Лотарингии Германией, как фактор войны, отодвигается на задний план перед стремлением русского царизма к Константинополю, как более важным и даже определяющим фактором войны, если, наконец, русский царизм представляет собой последний оплот общеевропейской реакции, - то не ясно ли, что война, скажем, буржуазной Германии с царской Россией является не империалистической, не грабительской, не антинародной, а войной освободительной, или почти освободительной?
Едва ли можно сомневаться, что подобный ход мыслей должен был облегчить грехопадение германской социал-демократии 4 августа 1914 года, когда она решила голосовать за военные кредиты и провозгласила лозунг защиты буржуазного отечества от царской России, от «русского варварства».
Характерно, что в своих письмах на имя Бебеля, писанных в 1891 году (через год после опубликования статьи Энгельса), где трактуется о перспективах надвигающейся войны, Энгельс прямо говорит, что «победа Германии есть, стало быть, победа революции»…»
Не думаю, что у любого здравомыслящего человека могут появиться какие бы то ни было основания для предположения, что Сталину больше делать нечего было, кроме как спустя почти полвека критиковать «классика».
Как и любой другой в истории и современности нормальный государственный деятель высшего уровня, тем более творчески мыслящий и самостоятельно пишущий, Сталин прибег к исстари прекрасно известному, веками апробированному на высшем политическом уровне приему: путем анализа как самого исторического обстоятельства (факта), так и навеваемых им исторических параллелей с текущей современностью показать свою оценку современной ему мировой и внутренней ситуации, свое понимание глубинной сути происходящих на его глазах процессов. Прежде всего, это его реакция на красноречивое молчание Гитлера, вдохновленного агрессивным пособничеством Запада.
Во- вторых, это и откровенное предостережение Западу по принципу «я знаю, в чем тут дело, и потому не допущу повтора».
В- третьих, это также и предостережение всем своим политическим визави, в т.ч. и особенно из числа внутренней оппозиции, чтобы никто из них не рассчитывал на возможность повтора февраля и октября 1917г.
В- четвертых, это еще и очередное подчеркивание того факта, что начавшееся несколькими годами ранее дистанцирование от ортодоксального марксизма и курса на т.н. «мировую революцию» не есть временная кампания, но суть постоянная и принципиальная политика впредь.
В- пятых, поскольку это было проделано в виде письма к членам Политбюро, то это в свою очередь означает, что Сталин прекрасно отдавал себе отчет в существующей постоянной утечке информации из Политбюро, в т.ч. и за границу, и в данном случае именно на нее-то и рассчитывал, что, кстати говоря, было вполне верным расчетом, ибо так быстрее дошло до ушей всех заинтересованных сил и лиц{20}.
Так оно и вышло - оппозиция, например, не только услышала, но и ответила, правда, на свой лад - как убийством Кирова, так и откровенной консолидацией своих рядов. Запад, естественно, тоже не остался глухим, и уже в конце марта 1935 г. на стол Сталина легло очень серьезное, очень тревожное разведывательное сообщение - полная запись бесед об англо-германских переговорах, состоявшихся в Берлине 25 и 26 марта между Гитлером и министром иностранных дел Великобритании Дж. Саймоном. Именно на этих переговорах Гитлеру впервые после его привода к власти вполне официально был обещан «зеленый свет» в экспансии на Восток. Одновременно, т.е. также в марте 1935 г., из Берлина поступила копия доклада германского посла в Лондоне, в котором говорилось: «Сейчас достигнуто фактическое равенство прав для Германии в вооружениях на суше; задача германского руководства состоит в том, чтобы завершить это огромное достижение… Ключ к положительному решению находится в руках Англии». Германский посол был абсолютно прав - все ключи находились в руках Англии, которая не преминула воспользоваться ими сугубо в антироссийских (антисоветских) целях.
Так, в развитие Лондонского англо-французского коммюнике от 3 февраля 1935 г., в котором обе стороны заявили готовность окончательно отменить военные статьи Версальского договора (де-факто военный контроль был снят с Германии еще в январе 1927 г.), Лондон спокойно проглотил горькую пилюлю Гитлера, объявившего 9 марта 1935 г. о существовании в Германии военной авиации (кстати говоря, из 28 типов стоявших на вооружении самолетов 11 были английского и американского производства), а 15 - 16 марта - еще более наглые заявления о создании вермахта вместо рейхсвера, введении всеобщей воинской повинности и создании целой армии из 12 корпусов и 36 дивизий. Причем проглотил с таким удовольствием, что уже 8 апреля 1935 г. на конференции в Стрезе тот же Дж. Саймон высказался категорически против применения санкций к Германии в связи с откровенно грубейшим нарушением положений еще не отмененного Версальского мирного договора. Это «удовольствие» проистекало из весьма банальных, но очень важных обстоятельств: образовавшийся в результате целенаправленных действий Гитлера по разрыву торгово-экономических отношений с СССР вакуум сразу же заполнила… Англия (а также США): уже в апреле 1933 г. Великобритания заключила с нацистской Германией соглашение об угле, 10 августа 1934г. - валютное соглашение, 1 ноября 1934 г. - торговое и платежное соглашения.
