Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен

Всю дорогу д'Артаньян нервно развлекал Фуке, рассказывая ему похабные солдатские анекдоты, столь любимые в полку мушкетеров. Впрочем, лю­бовные рассуждения самого д'Артаньяна были не лучше его шуток:

— Мне приходится часто расставаться с возлюб­ленными, сударь, выполняя поручения короля. Краткая разлука — это не страшно... это даже хо­рошо, это пожар, который усиливает страсть. Но долгое расставанье — это вода, которая гасит этот пожар. Уезжая надолго, я всегда представляю, су­дарь, какой рой желающих набросится на одинокую красавицу, покинутую мною. Если же она сохранит верность мне, которого так долго нет, значит, она не нужна тем, кто есть. Это сделает честь ее посто­янству, но заставит меня сомневаться в ее красоте. Поэтому, расставаясь надолго, я говорю себе: «Д'Ар­таньян, выбрось ее из сердца и головы, ибо рога лучше предупредить, нежели получить их в дар».

Здесь мушкетер прервал свою любимую мысль, поняв наконец, как все это должен был слушать Фуке. Но Фуке его не слушал. Он думал о своем, о том, что случилось с ним в камере.

Ибо, вернувшись в камеру из тюремной церкви, Фуке действительно получил некое важное известие...

В последнее время он придумал открывать Библию наугад, чтобы получить Божье наставле­ние на целый день. И тогда, собираясь в дорогу, Фуке открыл Библию.

Открылось послание Иакова. И он прочел:

«Корабли, как они ни велики, маленьким рулем управляются, так и язык маленький отросток, но очень много делает... Язык укротить никто не мо­жет, он полон яда. Им прославляем Бога и прокли­наем человеков, созданных по образу и подобию Божию. Так не должно быть. Если ты разумен, до­кажи это своею кротостью. Мудрость, исходящая свыше, чиста, потому что мирна и послушлива. Плод правды в мире у тех, которые хранят мир».

— Как же я не понял, — говорил он счастливо про себя. — «Блаженны миротворцы»... Блаженна кротость и благодарность Богу... за жизнь...за ды­ханье... Благодарю Тебя, Господи, что напомнил мне.

С этой минуты Фуке обрел то мирное спокой­ствие, так озадачившее мушкетера. С этой минуты он родился вновь.

Но если для Фуке покрытый белой поземкой пейзаж за окном был безразличен, то для д'Артань­яна он был полон скрытой угрозы. Так что, рас­сказывая анекдоты и сам же покатываясь со смеху, гасконец напряженно вглядывался в окно кареты.

В Гренобле д'Артаньян собирался переноче­вать и дать необходимый отдых узнику, своим окоченевшим мушкетерам и усталым лошадям.

Но, подъезжая к городу, уже издали д'Артаньян увидел свой авангард — нескольких всадников в мушкетерских плащах у городских ворот. Ворота были закрыты.

Оказалось, что у офицера и пятерых мушкете­ров, скакавших впереди отряда (авангард обеспечи­вал безостановочное движение кареты с узником), потребовали какие-то особые пропуска. Так распо­рядился городской консул. Пропусков не было, и в город их не пустили. Окоченев от холода, они беспомощно спешились у городских ворот. Но по­явление ста обозленных, продрогших на ледяном ветру мушкетеров заставило караульных тотчас то­ропливо открыть ворота города. Гасконец поскакал к лучшей гостинице города. Он окружил ее мушке­терами, выгнал постояльцев и разместил узника в самой просторной комнате.

Выставив охрану у комнаты и вокруг гости­ницы, железный гасконец поскакал в мэрию. Здесь он арестовал городского консула, отдавшего рас­поряжение требовать пропуска. И сам отвез в го­родскую тюрьму. Это возымело нужное действие.

Когда он вернулся, мушкетеры были заботливо размещены в гостинице и еда и вино для них были приготовлены в обеденной зале. Сам гасконец по­местился в комнате вместе с Фуке и ночью при­вычно бодрствовал.

Фуке заснул тотчас каким-то безмятежным сном.

16 января вдали показался Пиньероль. Городок был окружен крепостными стенами. Несколько тюремных башен высились над городской стеной. Рядом с башнями выглядывали из-за стены высокая колокольня городского храма и покрытые весе­ленькой красной черепицей крыши домов.

Когда подъехали ближе, стала видна и вторая стена, окружавшая сердце городка, — те самые вы­сокие тюремные башни.

У ворот Пиньероля д'Артаньяна поджидал от­правленный им ранее шевалье Сен-Мар, так не­давно лихо гарцевавший в роте мушкетеров. Те­перь указом короля он был назначен комендантом Пиньероля.

Они обнялись. Гасконец, конечно же, испыты­вал угрызения совести. Хотя даже он не догады­вался, что сделал несчастного Сен-Мара тюремщи­ком до конца его жизни.

Впрочем, все угрызения совести заглушала буй­ная радость, что сам он наконец-то освободился. Сен-Мар, не знавший, что его ожидает, тоже был счастлив! Для небогатого мушкетера без связей та­кое назначение было большим повышением по службе, воистину нежданным подарком судьбы. К тому же он расплатился с большими долгами. Их взяла на себя королевская казна. Конфисковав со­стояние Фуке, король был щедр к его тюремщикам.

Разместив Фуке в камере, оба мушкетера уеди­нились в огромном кабинете начальника тюрь­мы — готической зале со сводами. Здесь, наедине, д'Артаньян прочел Сен-Мару секретные инструк­ции короля. Инструкции были жесткие.

«Его Величество предписывает вам: никто, кроме вас и назначенного вами слуги, не может переступить порог камеры осужденного. Ему за­прещено общаться, устно или письменно, с кем бы то ни было. У него не должно быть ни бумаги, ни перьев, ни чернил. У него не должно быть в ка­мере более одной книги для чтения, которую еже­дневно следует проверять — каждый листочек — до и после чтения. Ему разрешено молиться Богу во время мессы и просить у Господа прощения за свои ужасные грехи. Но даже молитвы он должен возносить не в тюремной часовне, не в присут­ствии людей, но в особой комнате, примыкающей к его камере. Король надеется на вашу осторож­ность и предусмотрительность, на то, что вы будете неукоснительно следовать примеру вашего начальника г-на д'Артаньяна, который умело охра­нял заключенного и передает его вам целым и не­вредимым... Сообщать дальнейшие мои распоря­жения вам будет мой военный министр. Людовик».

Д'Артаньян пару недель оставался в Пинь­ероле, где его торжественно принимали отцы го­рода. Он впервые за пять лет наслаждался свобо­дой, ему не надо было жить в камере рядом с Фуке. Городское начальство предоставило ему велико­лепный дом.

Вечерами его видели в трактире, ночью к его дому подъезжала карета местной веселой красотки вдовы... утаим ее имя, продолжая заботиться о че­сти дам былых времен. Развлекались и его мушке­теры, разобрав городских дам.

Но дни заботливый д'Артаньян проводил в пиньерольской тюрьме. Он потребовал ремонта тюремных ворот и сам участвовал в их укреплении. Камера, предназначенная Фуке, была просторна, но стены отсырели. Д'Артаньян распорядился за­крыть холодные каменные стены гобеленами.

Еще находясь в Пиньероле, он вновь поста­рался, чтобы его заботы о суперинтенданте стали известны друзьям Фуке.

И вскоре г-жа де Севинье писала:

«Я надеюсь, что наш дорогой друг уже прибыл, но точных известий у меня нет. Известно только, что г-н д'Артаньян по-прежнему вел себя очень обходительно, снабдил, его всеми необходимыми теплыми мехами для того, чтобы без неудобств перебраться через горы. Я узнала также, что он сообщил г-ну Фуке, что тому не следует падать духом и нужно мужаться, что все будет хорошо».

Гасконец совершил невозможное: своим жест­ким и гуманным обращением вызвал признатель­ность беспощадного врага Фуке — короля и одно­временно сторонников и друзей Фуке.

«Сообщаю вам, — написал ему в Пиньероль во­енный министр, — что Его Величество совершенно удовлетворен всеми вашими действиями, совер­шенными за время поездки».

За время пребывания в Пиньероле гасконец сумел научить своим принципам и Сен-Мара. Уже вскоре г-жа де Севинье напишет:

«Сен-Мар, к счастью, — это новый д'Артаньян, который верен королю, но человечен в обращении с тем, кого ему приходится держать под стражей».

Минули волшебные две недели, и д'Артаньян приготовился в обратный путь в Париж.

В день отъезда он зашел проститься с Фуке. Тот читал Библию — единственную книгу, которую разрешил ему иметь король, заботливо проверен­ную Сен-Маром.

Они обнялись. Фуке сказал:

— Поблагодарите Его Величество за разреше­ние иметь в камере одну книгу. Несмотря на моло­дой возраст, государь мудро понял: этого вполне достаточно Ибо, слава Господу, есть такая книга, которая одна заменяет все остальные, созданные людьми. И там есть слова о будущем, которые я хо­тел бы передать через вас Его Величеству: «Пили,

ели, женились, рожали детей... А потом пришел Потоп и погубил всех».

Д'Артаньян слова эти не передал, но они за­сели в его памяти и долго мучили.