Сергей Кара-Мурза - Советская цивилизация
Слом временного буржуазного и создание советского государственного аппарата. Первая задача любой революционной власти – предотвратить ее ликвидацию военным путем, пока новая власть не оформилась и не получила минимума поддержки населения. Самый опасный период – первые часы и дни, когда даже информация о взятии власти еще не распространилась в обществе. Сразу же после 25 октября 1917 года Советской власти пришлось отражать наступление на Петроград войск Керенского – Краснова, а в самом Петрограде ликвидировать выступление юнкеров. Эти контрреволюционные выступления не были успешными, в них был виден упадок сил и духа всего проекта Временного правительства, исчерпавшего свой потенциал.
Но со всей остротой встала перед новым государством проблема выхода из мировой империалистической войны. Еще летом 1917 г. стало очевидно, что после разрушения государственности царской России продолжать войну было нельзя. Взяв власть под лозунгом «мира без аннексий и контрибуций», Советы начали переговоры о мире, и 3 марта 1918 г. был подписан грабительский Брестский мирный договор с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией (с аннексиями и контрибуциями). Как и предвидел Ленин, длительного правового действия этот мир не имел и был официально аннулирован советским правительством 13 ноября 1918 г.
На фоне непрерывного возникновения и решения критических, угрожающих полным крахом срочных проблем началось становление нового государства.
Аппарат государства царской России в основном был сломан Февралем. Новый порядок после Февраля не сложился, его заменяли «временные конструкции», т. к. вожди либерально-буржуазной революции заняли позицию «непредрешенчества». Временному правительству пришлось, однако, нарушить этот принцип, объявив 1 сентября 1917 г. Россию республикой, то есть присвоив себе функции законодательного собрания.
Согласно любой теории революции, это «непредрешенчество» было принципиальной ошибкой. Отсутствие у революционеров воли к государственному строительству немедленно ведет к распаду страны и утрате власти. С точки зрения государственного порядка, Советы взяли на себя власть, когда в России во многих системах царил хаос, а другие находились на грани хаоса. Это создавало для новой власти огромные срочные трудности в жизнеобеспечении страны, но в то же время облегчало государственное строительство, поскольку сопротивление старых структур было ослаблено.
Процессы слома буржуазного государственного аппарата и создания нового были взаимосвязаны. Для советского государственного строительства было характерно абсолютное недопущение разрывов непрерывности в наличии власти. Проявившееся в эпоху становления советского строя «чувство государственности» (иногда даже говорят об «инстинкте»), причем на всех, даже низовых, уровнях власти, а также сложившаяся во многом стихийно, из обыденного здравого смысла, доктрина государственности – особая глава истории русской культуры.
Для самого первого периода (между Октябрем и гражданской войной) отметим следующие характерные моменты:
– Невероятный по обычным (особенно по нынешним) меркам объем проведенной теоретической, аналитической и практической работы по конструированию и созданию форм и процедур государства и права.
– Высокая динамичность концептуальной мысли, быстрота принятия решений и проведения их в жизнь, эффективные и быстродействующие обратные связи с социальной практикой.
– Системное видение задач государственного строительства, верное различение фундаментальных и временных (а также чрезвычайных) структур, эффективное сочетание волевых решений с самоорганизацией, умелое использование неформальных структур власти и авторитета.
Учитывая материальные и кадровые возможности Советского государства в первый период, историки оценивают проделанную им работу как не имеющую прецедентов. В качестве аналога для сравнения берется обычно государственное строительство во время Великой Французской революции, однако условия несравнимы. Во Франции буржуазия, финансовая олигархия и интеллектуальная элита поддержали революцию, обеспечив ее деньгами и кадрами, а в России после Октября эти элиты были ее противниками. Во Франции революция произошла при достаточно благополучном состоянии экономики, так что новая власть поначалу не стояла перед угрозой краха всей системы жизнеобеспечения страны; в России Советы приняли власть в условиях крайней разрухи и оказались перед необходимостью остановить катастрофу.
Взвешенное и достаточно полное описание источников той силы, которая двигала государственное строительство в тот период, выходит за рамки данной книги. Кратко лишь назову главные, на мой взгляд, факторы:
– Россия не испытала раскрестьянивания, а рабочий класс не прошел полный курс пролетаризации («утраты корней»). В ходе Октябрьской революции и после нее трудящиеся проявили себя как народу обладающий целостной культурой и исторической памятью, включающей богатейший опыт государственного строительства и самоуправления (как общинного, так и городского). Советское государство устраивал народ, которому была близка сама идея Советов как типа соборной власти.
– За полвека до Октября русская культура создала уникальную гамму крупных социально-философских учений, в которых были продуманы (мысленно «испытаны») целые цивилизационные проекты: народничество, анархизм, русский либерализм, монархический традиционализм, социал-демократизм и русский коммунизм, православный социализм (для сравнения стоит сказать, что в западной общественной мысли в то время конкурировали лишь два крупных социально-философских учения – либерализм и марксизм, – родственные по своим мировоззренческим корням). При всей несхожести этих течений, все они участвовали в создании образов идеального, желаемого и возможного государства России. Русская культура провела огромный и длительный «мысленный эксперимент». Литература донесла вопросы и ответы этого эксперимента до широких народных масс в художественных образах – лучше, чем это могла бы сделать научная философия. Лев Толстой, например, был не только «зеркалом русской революции», но и ее учителем.
– Наука, выросшая на русской культурной почве, была свободна от ряда важных идеологических догм Запада (прежде всего, механицизма научной картины мира и человека, социал-дарвинизма в видении общества). Наука России, восприимчивая к возникающей новой картине мира, дала основания для идеологии новых (постиндустриальных, нерыночных) отношений в обществе и отношений между обществом и природой. Труд ученого-народника С.А.Подолинского, ученого-кадета В.И.Вернадского, экономиста-аграрника А.В.Чаянова и создателя первой теории систем (тектологии) большевика А.А.Богданова неявно, но мощно повлияли на становление Советского государства.
– Строительство Советского государства возглавила партия большевиков – особое и не повторившееся в западной политической истории явление. Она имела новую и необычную социально-философскую основу: восприняв из марксизма исторический материализм и одновременно освоив диалектику, большевики в то же время были «воспитаны» кризисом науки начала века. Марксизм, в общем, исходил из принципов «философии бытия» (исторический процесс как состояния равновесия), а Ленин ввел в партийную мысль принципы «философии становления» (исторические изменения как неравновесные состояния). Это придало партии высокую способность к «обучению у реальности» и отказу от догм. На полвека опередив западную философскую мысль, Ленин ввел в политическое мышление представление общественного процесса как перехода «порядок – Хаос-порядок» и как большой системы. Поэтому в период революционных преобразований и присущей им высокой неопределенности ключевые решения руководства партии большевиков были «прозорливыми» (делался хороший или лучший выбор альтернатив). Это привело к тяжелому перенапряжению сил у тех, кто включился в работу, и к снижению уровня проработанности множества важных решений – при том, что удивляет прозорливость выбора траектории.
При этом надо отметить одну принципиальную трудность, с которой столкнулась новая власть и на которую в нашей официальной истории как-то не обращали внимания. Разочарование, которое испытала либеральная интеллигенция после поражения революции 1905–1907 гг., тяжести мировой войны и хаос революции после Февраля привели к тому, что очень немногочисленная интеллигенция в большой своей части сникла и «дезертировала» от работы по организации государственного и хозяйственного строительства.
Обильная и резкая критика советского строительства до XX съезда, предъявленная после 1985 г., касается исключительно эксцессов и дефектов. Трудно найти свободную от идеологических штампов работу, в которой бы утверждалась принципиальная ошибочность главных политических решений. Даже в отношении коллективизации, повлекшей за собой тяжелую социальную катастрофу (голод крестьян), никто не заявил, что принципиальное решение о коллективизации было неверным, и альтернатива создания в 30-е годы крупных кулацких ферм была предпочтительнее.
