Жозе Эрману Сарайва - История Португалии
53. Восстание 1637 года
Самые крупные беспорядки произошли в 1637 г., и начались они в Эворе. Причиной стало введение новых акцизов для уплаты пенсии дворянам и для ликвидации задержки жалованья. Это не было прямым требованием со стороны Испании, поскольку предложение исходило от лиссабонского муниципалитета. Придворный коррежедор отправился в Эвору, чтобы получить согласие народных представителей города. Однако местный народный судья столь решительно этому воспротивился, что правительственный чиновник пригрозил отрубить ему голову. Пока шел спор, собралась большая толпа, и эворский судья из окна обратился к народу за помощью. Город немедленно охватило народное волнение. Дворец, в котором находился лиссабонский чиновник, подвергся штурму и был разграблен. «В огонь были брошены все королевские книги, служившие для регистрации общественных прав; разбиты весы для сбора нового налога на мясо; опустошили тюрьму, выпустив на волю заключенных, рассчитывая на их поддержку; разгромили архивы, приведя в негодность судебные бумаги и книги», — рассказывает Франсишку Мануэл ди Мелу, описавший эти события спустя несколько лет. Тот же автор отмечает подробности, раскрывающие тот факт, что с самого начала мятеж был направлен не только против усиления налогового бремени, но также против знати. Обеспокоенные поворотом дел, дворяне собрались в церкви Св. Антония и предложили свою помощь в качестве посредников. Однако мятежники отвергли их предложение, заявив, что «сеньоры и власть имущие Эворы бесчеловечно не замечали, как гибнет народ в их отечестве, потому что сами они не являются народом»; они выразили сомнение, полагая, что речь идет всего лишь об интриге знати, стремящейся оказать услугу королю и отдающей народ в руки палачей.
Из Эворы движение распространилось на всю территорию Алентежу и Алгарви и, вероятно, достигло размаха общенационального восстания, поскольку охватило города Сетубал, Сантарен, Абрантиш, Порту, Виана-ду-Каштелу. Даже Лиссабон жил в обстановке паники, опасаясь, что вот-вот и там вспыхнет народное возмущение; вероятно, именно этим объясняется то, что из столицы не были отправлены войска для восстановления порядка. В Вила-Висозе был забросан камнями дворец графа Браганского. В одном письменном свидетельстве 1640 г. говорится, что «народными вожаками» были «ремесленники и подмастерья». В том же тексте есть фраза, что «яростное народное выступление историки называют диким зверем». Вероятно, все это удержало знать от присоединения к народному движению, которое, впрочем, спустя несколько месяцев, так и оставшись неорганизованным, в конце концов само по себе угасло.
Из всех эпизодов восстания 1637 г. наиболее известным оказалось участие в нем Мануэлинью. Сегодня этот эпизод окутан тайной, однако его обстоятельства были загадочными уже в 1637 г. Один кастилец, выполнявший функции наблюдателя при дворе в Лиссабоне, отправил в Мадрид первые сообщения о восстании спустя несколько дней после его начала. «В городе Эвора подростки сожгли дом судьи и секретаря и забрали у них бумаги. То же самое произошло в Порту, а также в Сетубале, Эштремоше, Вила-Висозе, где забросали камнями графа Браганского, который теперь заперся в своем доме. Среди этих парней находится главарь, лет шестнадцати, по-видимому, никому не известный. Одет он в рваный костюм, худой темный плащ и накидку. Никто не видел его улыбающимся. Зовут его Мануэлинью. Именно он везде появлялся как вожак, а в Эворе прикрепил к позорному столбу записку, которая была мною переписана дословно и будет приложена к настоящему письму. В настоящее время Мануэлинью находится в Оливенсе. Хотя его никто не знает, сам он знает всех поименно. День и ночь его сопровождают молодые люди, но не только они. Он обложил дом судьи дровами изнутри и снаружи, чтобы предать его огню. Однако этому помешало вынесенное на улицу Святое Причастие; Мануэлинью пошел вслед за ним и таким образом не стал поджигать дом и дал время судье бежать в Сан-Франсишку».
Записка, которая была прикреплена к позорному столбу и прилагалась к письму, представляла собой призыв к восстанию, составленный в изысканных выражениях, свидетельствующих о том, что автор — из числа духовенства, вполне вероятно, иезуит.
Известно также, что кардинал Ришелье, узнав о восстании, отправил в Португалию тайных агентов с обещанием оказать широкую помощь войсками и флотом. Агенты установили контакт с некими юристом и капитаном, которые, вероятно, пользовались доверием у лиссабонского муниципалитета. Это может служить неким свидетельством того, что буржуа имели отношение к народному движению.
Когда огонь первого энтузиазма уже потух, две испанские военные колонны вошли в Алентежу и в Алгарви, и вожаки восстания были повешены.
54. Реставрация
Тем временем политика Испании изменилась: она была направлена на полное политическое объединение полуострова и отмену существовавших автономий. Многие представители испанской знати были назначены на государственные посты в Португалии. В провинции проводился набор солдат для участия в войнах, которые Испания продолжала вести в Европе.
Сложилась ситуация, похожая на положение вещей накануне восстания в Каталонии. Там в июне 1640 г. толпа косарей, которая по традиции посещала Барселону в день праздника Тела Господня, подняла бунт, подожгла общественные архивы и убила губернатора-кастильца. Незамедлительно к восстанию присоединилось все графство и попросило военной поддержки Франции. В 1641 г. французский король Людовик XIII был провозглашен графом Барселонским.
Правительство в Мадриде приняло решение о подавлении восстания и отдало приказ о мобилизации португальской знати для сопровождения короля в ходе войны в Каталонии. Этот приказ стал непосредственным поводом к португальской революции. Небольшое число португальских дворян и образованных людей организовало заговор с целью свержения испанского ига. Одним из наиболее активных участников этого движения был Жуан Пинту Рибейру, происходивший из горожан (ранее он был судьей в провинции) и благосклонно принятый знатью, поскольку он защищал ее интересы (в 1632 г. Рибейру опубликовал юридический труд, в котором отстаивал тезис о том, что португальская знать не может быть мобилизована для испанских войн). Жуан Пинту Рибейру имел хорошие связи как с торговыми кругами Лиссабона, так и герцогом Браганским (он даже бросил судейскую деятельность, для того чтобы представлять деловые интересы герцога в Лиссабоне). В состав заговорщиков не входили представители народа. Не были приглашены даже руководители восстания 1637—1638 гг., что привело к тому, что движение не получило поддержки, обещанной в 1638 г. агентами кардинала Ришелье. В 1640 г., так же как и в 1580-м, главной заботой политиков было опасение вызвать народную революцию.
Заговорщики решили восстановить (реставрировать) законную линию наследования трона, которая, с их точки зрения, была прервана в 1580 г. из-за вступления на престол Филиппа II, в то время как трон должен был принадлежать Катарине, герцогине Браганской. Речь шла лишь о том, чтобы вернуть власть законным обладателям; на тот момент наследником Катарины являлся ее внук Жуан, герцог Браганский. Герцог жил в Вила-Висоза в кажущемся отдалении от политической жизни Лиссабона и рассматривался в Мадриде как надежный человек. Незадолго до революции Жуан был назначен военным губернатором страны. Он долго колебался, получив приглашение возглавить переворот. Заговорщики поставили его перед выбором: либо сохранение монархии во главе с ним, либо республика во главе с представителями знати. В итоге он дал свое согласие.
Восстание приняло форму внезапного нападения на королевский дворец. Первого декабря 1640 г. сорок фидалгу стремительно ворвались во дворец, напали на охрану и начали поиски государственного секретаря Мигела ди Вашконселуша, чья смерть была заранее предрешена. После его убийства заговорщики заставили герцогиню Мантуанскую, племянницу короля Испании и вице-королеву, подписать приказ о том, чтобы кастильские гарнизоны замка Сан-Жоржи и крепостей вдоль Тежу сдались без сопротивления. Лишь после завершения переворота заговорщики обратились к народу. Один из хронистов, принимавший участие в захвате королевского дворца, писал: «В десять часов утра, час спустя после этого события, по улицам ходили женщины, призывая купить рыбу, фрукты и другие товары, и на площадях, и на берегах реки гуляли булочницы и лавочники в таком умиротворении и покое, которое может быть, если торговля идет ни шатко, ни валко...» Вся страна поддержала революцию, как только узнала о ней. Несколько сотен португальских студентов из Университета Саламанки вернулись в Португалию, для того чтобы записаться в войско. Но из многочисленных представителей знати, находившихся при мадридском дворе, практически все остались на службе у Филиппа IV.
