Джон Норвич - История Византии
Нельзя сказать, что Михаил III совершенно не обладал никакими достоинствами: к началу своего третьего десятка он уже был закаленным бойцом, его физические качества и удаль, проявляемая на поле боя, никогда не ставились под сомнение. Что у него отсутствовало, так это воля. Всегда готовый переложить ответственность за управление империей на других, он был не в силах остановить свое моральное падение, которое за последние пять лет довело его до полной деградации, так что Михаил вполне заслужил свое прозвище — Пьяница.
К счастью, находились выдающиеся государственные деятели, готовые взять в свои руки бразды правления и руководить страной от имени Михаила: сначала, во время регентства его матери, это был евнух Феоктист; позднее — ее брат Варда. В апреле 862 г., в первое воскресенье после Пасхи, Варда был произведен в цезари. К этому времени вероятность того, что у Михаила появится законное потомство, была уже ничтожно мала, и Варда всеми признавался в качестве будущего императора, в случае смерти нынешнего. Да он уже и являлся василевсом во всем за исключением титула. За десять лет его правления были одержаны важные победы над сарацинами на Востоке и достигнуты значительные успехи в затянувшейся борьбе за независимость византийской церкви от Рима. Подобно своему зятю Феофилу, Варда стремился к установлению справедливости и законности в обществе. Как и Феоктист, он всемерно поощрял ученость. Старый университет Константинополя давно уже пребывал в состоянии упадка, а в период первых иконоборцев претерпел полное крушение. Варда возродил его — на этот раз он разместился во дворце Магнавра. Управлять университетом был назначен Лев Философ, или, как его иногда еще именуют, Лев Математик.
Наряду с Фотием и Кириллом Лев являлся одним из величайших ученых своего времени. В молодости он преподавал философию и математику в Константинополе, но Лев получил известность только после того, как один из его учеников, оказавшись в Багдаде, настолько поразил халифа Мамуна своими познаниями, что тот осведомился, у кого он учился. Услышав ответ, Мамун, будучи сам интеллектуалом, написал письмо императору, в котором просил прислать Льва в Багдад на несколько месяцев, взамен же предлагал 2000 фунтов золота и договор о вечном мире. Но Феофил предпочел устроить Льва в столице, где тот начал читать публичные лекции. В Магнаврском университете, которым он руководил, Кирилл возглавлял кафедру философии, другие ученики Льва заведовали кафедрами геометрии, астрономии и филологии. В данном учебном заведении не было кафедры богословия — это обусловило ту враждебность, которую питали к университету Игнатий и его последователи.
Михаил, ведя разгульный образ жизни, окружал себя друзьями и фаворитами весьма сомнительных достоинств. Вместе с ними он устраивал дикие бесчинства в столице. Одним из таких друзей был неотесанный армянский крестьянин по имени Василий. Его родители, как и многие их соплеменники, осели во Фракии, но впоследствии его семья была уведена в плен Крумом за Дунай, в область, именовавшуюся Македонией, — возможно, ввиду того, что значительное число македонцев разделило подобную же участь. Там Василий провел большую часть детства и получил прозвище Македонянин, несмотря на то что в нем не имелось ни капли подлинно македонской крови; первым его языком был армянский, а на греческом он говорил с сильным армянским акцентом. Совершенно неграмотный, Василий мог похвастаться только двумя очевидными достоинствами: исполинской силой и замечательным умением обращаться с лошадьми. Именно способность Македонянина управлять одним из самых резвых императорских жеребцов побудила Михаила взять его на службу.
Карьера Василия быстро пошла в гору, и вскоре он был назначен Верховным управляющим императорским двором, став при этом в большей степени другом Михаила, чем просто служителем. Отныне император и управляющий жили вместе в тесной близости, но вряд ли можно говорить об их гомосексуальной связи. Дело в том, что Михаил решил ввести свою давнюю любовницу Евдокию во дворец, но чтобы не вызвать при этом скандала, он убедил Василия жениться на ней. И можно предположить, что младенец Лев, которого она родила 19 сентября 866 г., был сыном не Василия, а Михаила. Если это так, то Македонская династия, которая и дальше будет править в империи, является на самом деле лишь продолжением Аморийской династии. Но точного ответа мы никогда не узнаем.
По мере того как возрастало влияние Василия, росла и взаимная враждебность между ним и Вардой. Цезарь сначала полагал, что Михаил безоговорочно доверял ему управление империей и если давать василевсу возможность кутить напропалую, то нынешнее статус-кво будет сохраняться и впредь. Но скорость, с которой Василий усиливал влияние на императора, заставила Варду пересмотреть свое мнение. А амбиции Василия продолжали расти: теперь его взор был сфокусирован на троне. И он, подобно тому, как Варда восстановил Михаила против Феоктиста, начал настраивать императора против своего дяди.
Варда стал готовить масштабную экспедицию на остров Крит, который, будучи на короткое время отвоеван Феоктистом, вновь оказался в руках мусульман. Однако зимой 865 г. цезарь получил сообщение, что на него готовится покушение; в организации заговора оказались замешаны и Михаил, и Василий. По-видимому, Варда сказал племяннику об имеющихся у него подозрениях, поскольку 25 марта 866 г. император и управляющий поставили подписи — неграмотный Василий изобразил простой крестик — под официальным заявлением, содержащим клятву об отсутствии у них враждебных намерений в отношении цезаря. Подписи эти были сделаны кровью Иисуса Христа, небольшое количество которой как бесценная реликвия хранилось в соборе Св. Софии. На Варду сей факт произвел впечатление, и он продолжил готовить экспедицию, которая должна была отправиться на Крит сразу после Пасхи.
В день, когда происходила посадка на суда в Милете, Варда направился к императорскому павильону, где сел рядом со своим племянником и внимательно прослушал зачитанный одним из логофетов утренний отчет. Когда доклад был окончен, Варда краем глаза увидел, как управляющий быстро двинулся в его сторону. Рука Цезаря моментально схватила меч, но было уже слишком поздно. Сильнейшим ударом Василий свалил его на землю, а другие заговорщики набросились на Варду с оружием в руках. Михаил при этом даже не шелохнулся, и не приходится сомневаться, что он был осведомлен о намерениях Василия. Император сразу же написал Фотию, что Варда признан виновным в государственной измене, и его в срочном порядке казнили. Несколько дней спустя армия возвратилась в Константинополь. Критская экспедиция закончилась, так и не начавшись.
На Троицын день 866 г. верующие, собравшиеся в соборе Св. Софии, были озадачены, увидев там два похожих трона, стоявших один подле другого. Они еще более удивились, когда император, вместо того чтобы пройти прямо к своему месту, поднялся на верхнюю ступень амвона, представлявшего собой огромную трехуровневую кафедру из разноцветного мрамора. Василий, одетый официально, поднялся на средний уровень, в то время как один из секретарей занял свое место на нижнем и начал читать речь от имени императора: «Согласно моей воле, Василий, Верховный управляющий двором, преданный мне человек, избавивший меня от моего врага и пользующийся моей большой любовью, отныне будет попечителем и управителем моей империи, и вам надлежит провозгласить его василевсом».
Амбиции Василия были в полной мере удовлетворены: всего за девять лет он поднялся от помощника конюха до императора. Двухголовой монархии же суждено было просуществовать лишь шестнадцать месяцев, и основным предметом треволнений для нее в этот период стали религиозные вопросы. По мере того как численность западных миссионеров в Болгарии росла, Фотий начал осознавать, что он сам толкнул Бориса в лагерь римлян. К тому же эти миссионеры распространяли две опасные ереси. Согласно первой, крайне оскорбительной для Константинопольского патриархата, его нельзя было считать верховным, поскольку он являлся самым молодым и, следовательно, наименее почтенным из всех пяти патриархатов. Вторая ересь в глазах таких серьезных богословов, как Фотий, была еще хуже: речь шла о доктрине, которую впервые начал поддерживать папа Николай. Эта доктрина стала краеугольным камнем жесткого спора, возникшего между восточной и западной церквями: предметом полемики являлось двойное нисхождение Святого Духа.
На раннем периоде существования христианства считалось, что Третье лицо Троицы исходит непосредственно от Бога Отца. Позднее, ближе к концу VI в., начало фигурировать роковое слово filioque — «и от Сына», и вскоре после 800 г., когда вошло в практику чтение Никейского Символа веры во время литургии, на Западе повсеместно утвердилась формула «от Отца и Сына исходящего». Для Восточной же церкви сие была мерзейшая ересь, и мысль о том, что аккредитованные папские представители распространяли этот яд среди болгар, стала совершенно невыносимой для патриарха. Тогда он решил созвать Всеобщий собор, на котором предполагалось анафемствовать двойное нисхождение. Собор должен был вырвать несчастных, введенных в заблуждение болгар из пасти преисподней. Наконец на нем планировалась исключительно драматичная акция — низложение папы.
