Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
На первой же минуте третьего периода Шалимов вывел нашу сборную вперед — 2:1. Канадцы пытались отыграться, создали ряд опасных моментов у наших ворот, но здорово сыграл наш дебютант — вратарь Александр Сидельников. А потом произошло невероятное: у нас за грубость удалили Владимира Шадрина аж на 5 минут, но гол забили наши — это сделал все тот же Шалимов. Спустя шесть минут — на 57-й — Бекстрему удалось сократить разрыв до минимума, но сделать большего они уже не успели — прозвучала финальная сирена. В итоге Суперсерия-74 завершилась общей победой нашей сборной: она выиграла 4 матча, 3 свела вничью и одну проиграла.
А теперь от хоккея перейдем к футболу. В те дни проходили игры чемпионата СССР по футболу (до конца первенства оставалось чуть больше месяца), один из которых наделал много шума в спортивных и околоспортивных кругах. Речь идет об игре между принципиальными соперниками "Спартаком" и ЦСКА, которая состоялась в воскресенье, 6 октября, в Лужниках в присутствии 50 тысяч зрителей. Обеим командам очки были нужны до зарезу: "Спартак" рвался к чемпионству (входил в тройку лидеров), а перед армейцами реально маячила угроза вылета в первую лигу- Поэтому матч выдался нервным. Когда спартаковцы первыми открыли счет, армейцы стали нервничать еще сильнее и бросились отыгрываться. Но все их атаки разбивались о надежную оборону "Спартака". В один из таких моментов, когда очередная атака ЦСКА захлебнулась, их капитан Владимир Капличный, раздосадованный на кого-то из своих партнеров, заорал во все горло: "Е… твою мать!" Услышавший это судья Липатов (а не услышать было невозможно, если даже зрители на последних рядах отреагировали дружным смехом) тут же показал матерщиннику красную карточку, то бишь удалил его с поля. Армейцы остались вдесятером, и ни о каком отыгрыше речь уже не шла. В результате "Спартак" победил 2:1. Но история на этом не закончилась.
Сразу после игры в раздевалку к Липатову примчался начальник ЦСКА и устроил ему форменный разнос: мол, судить ты больше не будешь, завтра же доложу о твоем безобразном судействе самому министру обороны (а министр обороны Андрей Гречко был в ту пору членом Политбюро!). И ведь доложил. Когда Гречко узнал, что его любимую команду "засудили", приказал своим людям досконально разобраться в случившемся. Была создана специальная комиссия, которая отправилась прямиком в Останкино — смотреть запись злополучного матча. Смотрели дотошно, чуть ли не с лупой в руках. И что же обнаружили? Оказывается, судья Липатов, которого подозревали в тайных симпатиях к "Спартаку", по ходу игры вынес ему 14 наказаний, а ЦСКА на одно меньше. Причем практически все наказания были справедливыми. Поэтому, как ни хотелось членам комиссии найти компромат на судью, сделать это им так и не удалось.
В понедельник, 7 октября, в Москве состоялись похороны Василия Макаровича Шукшина. Вот как об этом вспоминает оператор А. Заболоцкий:
"Утром в день похорон приехали в морг. Коля Губенко распоряжался везти гроб прямо в Дом кино, но мы настояли провезти гроб по проспекту Мира, по улице Бочкова, мимо квартиры, в которой и пожил-то Макарыч немногим больше года…"
Стоит отметить, что в тот день таксисты Москвы решили как один колонной проехать мимо Дома кино, где проходила панихида, и клаксонами подать сигнал печали. Однако сделать это им не позволили. В Союзе кинематографистов узнали об этой инициативе и тут же связались с КГБ. Сразу после этого по всем таксомоторным паркам последовало распоряжение задержать выезд машин в город.
Власти как могли пытались сделать так, чтобы похороны собрали как можно меньше людей (выбрали будний день, никаких сообщений в газетах не давали), но люди все равно узнавали друг от друга о времени и месте прощания и приходили туда чуть ли не семьями. Причем приезжали даже из других городов. К примеру, Владимир Высоцкий примчался в столицу из Ленинграда, где находился на гастролях. Он ехал на собственной "бээмвухе" пять часов. При этом сделал всего лишь одну остановку, чтобы заправиться.
Вспоминает Э. Климов: "Мы приехали с Ларисой Шепитько в Дом кино, где шло прощание. Гроб на постаменте. Океан слез. Сменялся через каждые несколько минут траурный караул. И мы готовимся надеть эти жуткие повязки. И в этот момент меня берет за рукав некто Киященко. Был такой редактор в Госкино, возглавлял куст исторического фильма. И он ко мне так приникает и шепчет: "Мы тут посоветовались, — а гроб рядом стоит, в двух шагах, — что "Разина", Элем Германович, вам надо делать. В ЦК мы уже проконсультировались…" Меня будто током ударило! Разворачиваюсь — пришиб бы его, наверное, на месте. Лариса успела меня схватить: "Ты что?! Здесь…"
Вспоминает А. Заболоцкий: "К концу панихиды Мария Сергеевна (мать В. Шукшина) просит меня вытащить из гроба калину, от нее сырости много: ее действительно много нанесли, и я, убирая маленькие веточки, под белым покрывалом нащупал много крестиков, иконок и узелков… Много прошло возле гроба россиян, и они положили заветное Шукшину в гроб. Его хоронили как христианина. Во время последнего прощания Лидия Федосеева отдала мне скомканную прядь его волос, ничего не сказала. Я опустил в гроб и эти волосы (а может, по ним-то можно было определить, от какой же "интоксикации" наступила смерть. Ведь говорил же врач в Волгограде: смерть от интоксикации кофейной или табачной).
Еще помню четко: когда несли гроб уже после прощального митинга на кладбище к месту захоронения, сбоку, через нагромождения могил, пробирался рысцой испуганный директор студии имени Горького Григорий Бритиков. Он походил на возбужденного школьника, совершившего шалость. И мне вдруг вспомнились слова Макарыча на кухне: "Ну мне конец, я расшифровался Григорию. Я ему о геноциде против России все свои думы выговорил…"
Стоит отметить, что власти категорически запретили снимать на пленку похороны Шукшина: такое указание получили все столичные киностудии. И все же нашелся один человек, который, на свой страх и риск, нарушил этот приказ. Это был оператор Валерий Головченко, который, взвалив на себя громоздкий аппарат, в одиночку донес его до Дома кино и снял уникальные кадры народного прощания с Шукшиным.
В тот день, когда Москва прощалась с Шукшиным, к моему отцу из Узбекистана приехала представительная делегация земляков во главе с его сводным братом и еще тремя близкими друзьями. Хорошо помню те дни, поскольку наша двухкомнатная квартира в коммуналке никогда еще не принимала такого количества гостей. Отец специально взял несколько дней отгулов на работе и с утра до вечера водил гостей по Москве, показывая ее достопримечательности, а также крупнейшие магазины. Вторничным утром, 8 октября, гости оказались на Красной площади, где тамошний фотограф запечатлел их на фоне Мавзолея и памятника Минину и Пожарскому. А вечером в нашей квартире на Казаковке мои родители давали обязательный ужин в честь гостей.
В те минуты, когда наше застолье было в самом разгаре, в центре Москвы происходили события, которым суждено будет войти черной строкой в криминальную историю столицы.
В тот день в городе произошла серия жестоких преступлений, которые буквально ввергли город в настоящую панику. Подобного страха столица не переживала более десяти лет — с конца 1963 года, когда в городе орудовал маньяк Ионесян, известный под кличкой "Мосгаз".
Местом совершения жестоких преступлений стал район Таганской площади. Вечером 8 октября тамошнее 37-е отделение милиции буквально стояло на ушах — за какой-нибудь час поступило сразу три (!) сигнала о нападениях на женщин. Неизвестный преступник (по словам очевидцев, это был один и тот же мужчина в темной куртке) нападал на свои жертвы прямо на улице, резал их ножом и отбирал сумки. В двух случаях жертвы погибли, одну женщину в тяжелом состоянии доставили в больницу. По злой иронии, все три преступления произошли в тот час, когда по телевидению выступал заместитель министра внутренних дел СССР Борис Шумилин, который призывал граждан не быть равнодушными к чужой беде и активно помогать органам правопорядка в их тяжелой и рискованной работе. Его выступление так и называлось — "Это дело каждого". К сожалению, в тех преступлениях, которые имели место на Таганке, очевидцев оказалось немного, да и те, кто что-то видели, кроме приблизительных примет преступника, ничего толком следствию сообщить не могли. Даже лица нападавшего никто не видел.
Забегая вперед сообщу, что тем маньяком окажется житель подмосковного города Хотьково Загорского района Московской области 19-летний Андрей Евсеев. Бросив учиться в средней школе сразу после восьмого класса, он устроился разнорабочим. Мечтал о красивой жизни. За короткое время сменил несколько мест работы (был натурщиком, лаборантом, комплектовщиком), и везде о нем отзывались как о недобросовестном работнике. В 1972 году Евсеев угодил в "психушку", откуда вышел озлобленным на весь белый свет. Как расскажет он сам позднее: "Когда я вышел из психбольницы, в голове не было ни одной мысли от медпрепаратов. Очень мучительное состояние. Людей я считал первыми врагами. У меня было чувство мести, злости, которые проходили после совершения преступления…"
