Дмитрий Винтер - Опричнина. От Ивана Грозного до Путина
Но есть и еще один аспект. Вспомним еще раз, кем был Иван Грозный по женской линии? Правильно, потомком Мамая. Но ведь узурпатор Мамай был разбит Тохтамышем – законным ханом-Чингисидом. Отметим, что Тохтамыш мог разбить Мамая еще весной 1380 г. – к апрелю того года он взял Сарай и овладел всей территорией Орды, кроме земель западнее Азова (где был родовой улус Мамая). Кстати, обратим внимание на то, что этот улус практически совпадал с территорией будущего Крымского ханства. Про совпадение названий Мамаева рода «кият» с древнетюркским «киян», которому, возможно, обязан названием Киев, уже говорилось.
К лету 1380 г. Мамай фактически не имел этого тыла. Однако Тохтамыш ждал исхода Куликовской битвы: кто бы ни победил, он будет измотан и обескровлен, после того можно будет справиться и с ним. И справился ведь Тохтамыш с Дмитрием Донским в 1382 году (хотя победа получилась очень непрочная)! Теперь, в 1570-х гг., ситуация была другая: «Мамай» не проиграл, а победил, точнее, в самом Иване Грозном Мамай победил Дмитрия Донского, после того «Мамаево нашествие» опричников 1567–1570 гг. разорило и погромило Русь. Теперь, похоже, пришла очередь и самого «Мамая № 2».
Однако не исключено и то, что Симеон Бекбулатович все-таки был подставным ханом. Вспомним, что, реставрировав «новую Золотую Орду», Иван Грозный сам себя делегитимизировал: как Рюрикович и Мономахович, он был законным Царем и Великим Князем Всея Руси, как Мамаевич же (тем более по женской линии) он стал узурпатором, который имел на трон куда меньше прав, чем любой хан-Чингизид. Вспомним: на «Московскую Орду» претендовали и законные ханы – со всех сторон от Крыма до Сибири. Так, может быть, Симеон и понадобился как подставной хан – подобно тому, как и правил от имени зиц-ханов из потомства «Потрясателя Вселенной»?
Р. Г. Скрынников прямо называет Симеона «слабым и заурядным человеком», с которым царь делал что хотел[745]. При этом, служа прикрытием Ивану Грозному как хану (царю), он не мог как не-Рюрикович претендовать на трон Великого Князя Всея Руси. Далее этот же автор называет назначение Симеона Бекбулатовича «результатом непреложных законов исторического развития (закономерности)»[746], не уточняя, однако, каких именно законов и какой именно закономерности. Как выразился по аналогичному поводу Солженицын, можно только восхищаться, как быстро и правильно он это понял, но вот самой-то закономерности никто не объяснил. А я попробую. Если имеется в виду закон дальнейшей эволюции реставрированной Орды, то не согласиться с подобным утверждением нельзя! В самом деле: нагоняют в страну «очингисханенных» опричников, превращают Московское царство в новую Орду, после чего и приходится прикрываться подставным ханом-Чингисидом (а может быть, и не подставным, и не прикрываться).
С другой стороны, известно, что царь казнил тех бояр, которые выступили против передачи трона Симеону вместо законного наследника – царевича Ивана[747].
Не исключено, что уже в 1570 г. царь думал о том, чтобы напугать боярскую думу перед своим будущим отречением от трона в пользу чужестранца (ну, чтобы никто не возражал. – Д. В.)[748].
Вопрос о подставной или настоящей царской роли Симеона Бекбулатовича остается открытым (я еще буду к нему возвращаться), но в любом случае ясно: созданное Иваном Грозным государство – это была не Русь и не Россия, а новая Орда. Применительно к этому государству вполне правомерно, как нам представляется, употребить термин из известного историко-фантастического романа: «Ордусь».
Но вот что интересно. Выше я говорил, что до 1570 г. нет сведений о казнях ордынцев, но с оговоркой – «с начала Опричнины». Так вот, 1565–1566 годы отмечены смертями многих казанских татар, находившихся на государевой службе – царь Едигер (2 августа 1565 г.), царевич Бекбулат и царевич Тохтамыш (1566 г.) и т. д. 20 апреля 1567 г. умирает бывший промосковский казанский хан Шиг-Али, примерно тогда же из русских летописей исчезают имена царевичей Ибака и Кайбулы. О казнях татар в 1570 г. уже упоминалось. И я обещал разъяснить, что они могли означать. Так вот, помимо тех объяснений, которые давались выше, как мне представляется, можно дать и другое: это – казни «новым Мамаем» сторонников Чингисидов. По донесениям польских агентов того времени, «без таких приемов царь не смог бы удержаться на престоле»[749]. Что же, сделав ставку на новую Орду и попав таким образом в зависимость «от глуподерзия простых… стрельцов», Иван действительно теперь мог продолжать свое правление только в условиях перманентной чрезвычайщины! Еще одна закономерность…
Да, кстати, уже говорилось, что и восстания в Поволжье, которые теперь, в 1572–1573 гг. с таким трудом были подавлены, – не исключено, что это восстания носителей традиционной степной политической культуры, сторонники которых стали поднимать голову после того, как Иван Грозный вывел на Русь и поверстал в Опричнину такое большое число их «очингисханенных» земляков.
Далее, интересен еще один аспект. Еще до опричной экзекуции Новгорода, в 1569 г., Иван Грозный проинспектировал возведенную в вологодских лесах крепость – чудо современной ему фортификации. Строилась крепость еще с 1565 г., туда было, в частности, доставлено 300 артиллерийских орудий – огромная огневая мощь для того времени (примерно вдвое больше, чем имелось при осаде Казани или Полоцка). Строительство идет «ударными темпами», на него согнаны тысячи крестьян и ремесленников. Отметим еще, что огромные средства были потрачены на строительство опричных резиденций, причем в таких местах, откуда, как у Гоголя, «три года скачи – ни до какого государства не доедешь», а вот московские посады остались беззащитными, в том числе и перед крымским нашествием 1571 г.
Одновременно, явно не надеясь и на столь мощную крепость, царь, как уже упоминалось, с сентября 1567 г. просит политического убежища в Англии[750]. «На случай мятежа», если и эта твердыня не выдержит… Там же, в Вологде, строятся верфи, корабли, чтобы сокровища вывезти в Англию. Интересно, что, желая спасти лицо, царь настаивал на том, чтобы текст договора с Англией содержал взаимное обещание предоставления убежища, чего Елизавета категорически не хотела[751].
Помимо этого, с 13 марта 1570 г., то есть почти сразу после опричного разгрома, в Новгороде «на Торговой стороне от Волхова все дворы очистили (227 дворов пошло на слом)… а ставили на том месте двор Государев», новую укрепленную резиденцию. Р. Г. Скрынников считает, что поскольку старая, оппозиционная Опричнине новгородская знать, в отличие от московской, была полностью искоренена, то Новгород стал после погрома 1570 г. безопаснее, чем Москва. Ну а после крымского разгрома 1571 г. все средства ушли на восстановление Москвы, и на резиденции в Новгороде и Вологде просто не хватило средств[752]. Более того, в это время в Москву с целью скорейшего восстановления столицы свозили купцов со всей страны, в том числе из Новгорода – чуть ли не всех поголовно[753].
Однако не все так просто. Прежде всего: и в 1572 г. всем, кто селился в Опричной слободе в Новгороде, давали по пять рублей подъемных (немалые по тем временам деньги для простолюдинов), а также на пять лет освобождали от налогов[754]. Это одно говорит о том, что на Новгород деньги были.
Но еще интереснее другой вопрос: а от кого хотел спасаться в Англию царь? От своего народа, раздавленного опричным погромом? Именно так считает А. Л. Янов[755]. Но ведь на тот момент опасности восстания народа явно не было: русское общество было раздавлено и запугано. Сопротивление опричному террору, конечно, было, но – сопротивление оборонительное, о восстании с целью свержения царя речи не было.
А вот от «Нового Тохтамыша» – Симеона Бекбулатовича царь искать спасения вполне мог! Даже если тот и был подставным, то, опираясь на поддержку ордынцев, вполне мог, хотя бы в теории, стать реальным. Ну, или предпочесть Ивану Грозному другого хозяина, например, хана-Чингисида. Напомню, что подставной Чингисид, от имени которого правил Мамай, в 1380 г. предпочел сдаться Тохтамышу. Так или иначе, есть намеки на нечто подобное еще в 1569 г.: одна из версий смерти Марии Темрюковны гласит, что она организовала партию, чтобы свергнуть мужа с престола (а в чью пользу – не в пользу ли мужа своей сестры, Чингисида Михаила Кайбулатовича. – Д. В.), после чего была посажена под домашний арест в Кремле, где вскоре и скончалась…[756]
Именно в эти годы – 1575–1576, когда «царствовал» Симеон Бекбулатович, – царь снова порывается бежать в Англию: осенью и зимой того года возобновляются переговоры о политическом убежище, а Дж. Горсей видел на Двине «много судов и барок, построенных с помощью английских мастеров»[757]. Это подтверждает и русская летопись: царь «помышлял в поморские страны и того ради строил лодьи и другие суды многия»[758]. Вспомним, что и Мамай ведь после Куликова поля и «второй Калки» (это когда на том же самом месте, где в 1223 г. произошло первое сражение русичей с татаро-монголами, зимой 1380 г. остатки Мамаева воинства перешли на сторону Тохтамыша) пытался найти убежище у своих союзников – генуэзцев в Крыму. Тут, правда, ничего не вышло – они его не то сами убили, не то выдали Тохтамышу на казнь, не то просто не пустили в свою колонию Кафу[759]. Но генуэзцев можно понять: боясь за свои владения в Крыму, они решили не портить отношения с новым ханом. А вот Англия, несмотря на большие торговые интересы в России, согласилась…
