Георгий Фёдоров - Дневная поверхность
Прошло часа три–четыре после его ухода, как вдруг Павел, который пошёл на Днестр за водой, прибежал с довольно озадаченной физиономией и закричал:
— Георгий Борисович, идите скорее на берег! Вас Юра зовет!
— Что случилось? Почему он сам не идёт?
— Да его не пускают! — Давясь от смеха, сказал Павел.
Я поспешил к Днестру и увидел на другом берегу Георге, по обе стороны которого стояли два дюжих молодца с охотничьими ружьями.
Увидев меня, Георге закричал через реку:
— Подумайте, Георгий Борисович! Эти дураки — сторожа с баштана — меня за диверсанта приняли! Объясните им, кто я такой.
Ага, вот в чем дело! Газеты тогда часто сообщали о поимке разных шпионов. Недавно такое сообщение было и в молдавских газетах. А пышное снаряжение Георге и навело сторожей на мысль, что он диверсант. Ну и поделом — не будь пижоном!
— Что же вы не отвечаете?! — Надрывался Георге.
— А может быть, ты и вправду шпион, Георге? — Прокричал я.
— Что?! Что?! — Возопил не поверивший своим ушам Георге.
— Мо–жет быть, ты и впра–вду шпи–он! — Раздельно повторил я. — Зна–ешь, в на–ше вре–мя ни за кого нельзя ру–чать–ся!
— Да как вам не стыдно! Это же безобразие! — Возмущённо кричал Георге.
— Не слышу! Не понимаю, что за слово ты сказал. Повтори по буквам! — Ответил я.
— Безобразие! Борис, Елена, Зоя, Ольга!.. — Не своим голосом завизжал через реку Георге и вдруг, обернувшись, махнул рукой и показал мне кулак.
Дело в том, что, как только мы начали переговариваться, сторожа, смущённо помявшись, тут же молча ушли, а Георге в азарте нашей полемики этого и не заметил.
Мы с Павлом посмеялись над забавными происшествиями первого сезона работы экспедиции, а потом вспомнили следующий сезон и раскоп Екимауц — небольшого, хорошо укреплённого городища, прикрывавшего доступ к Алчедару с юга, со стороны причерноморских степей. Это были удивительные раскопки. Когда мы сняли верхний дерновый покров, то на всем плато увидели уголь, золу, развалины сожжённых жилищ, скелеты людей и лошадей в самых неестественных позах. Из позвонков их мы вынимали застрявшие там железные наконечники копий и стрел. Скелеты лежали и под развалинами сгоревших деревянных срубов — городен, кольцом окружавших плато городища но гребню вала. Перед нами открылась картина мирного труда, внезапно нарушенного нападением врагов, картина гибели в огне пожара и неравной битве жителей этого городища. О силе огня, бушевавшего в последние часы жизни на городище, свидетельствовало многое, например растрескавшиеся от нестерпимого жара огромные известняковые жернова и миниатюрные изящные сердоликовые бусины; об ожесточении битвы — скелеты погибших людей, которые мы находили не только на валу и плато городища, но и среди развалин жилищ, а также сотни стрел, копья, боевые топоры, кистени, сабли, булавы и другое оружие.
Вот у входа в жилище и мастерскую кузнеца лежит скелет мужчины с подогнутой под спину левой рукой. Череп его раздроблен. Рядом — железный боевой топор с узким и острым лезвием. В самом жилище — женский и детский скелеты. Здесь погибла семья кузнеца. Внутри жилища мы нашли наковальню, молот, клещи, напильник, зубило и другие орудия труда кузнеца, железный нож от плуга — чересло, ещё не законченные, не откованные полностью ведёрные дужки. Уцелел даже горшок с просяной кашей. Каша обуглилась в огне пожара и потому сохранилась до наших дней.
Серебряный продолговатый слиток, русская монета — гривенка и серебряные среднеазиатские монеты — диргемы, бывшие тогда в большом ходу на Руси, позволили точно определить, что роковая для жителей городища битва произошла в первой половине XI века. По типам стрел и другого оружия мы установили, что на городище напали кочевники–печенеги, продвигавшиеся тогда из Поднестровья к Дунаю. Богатый, развитой ремесленный и торговый город перестал существовать в течение нескольких часов. Ничто или почти ничто из него не было вынесено, все осталось на тех самых местах, на которых находилось, когда разразилась катастрофа.
Трагедия, разыгравшаяся на этом городище девятьсот лет назад, была величайшей удачей для археологов. Мы получили бесценный по своей разносторонности и выразительности материал, по которому можно было судить обо всей материальной культуре и хозяйстве древнерусского населения Поднестровья. Мы имели в своих руках все орудия труда, от тяжёлых молотов до волочила — сложного инструмента для изготовления проволоки из серебра и бронзы, все виды оружия и бытовых предметов, все типы украшений — от изящных наборных серебряных серёг в виде виноградной грозди до различного вида бронзовых перстней, браслетов и стеклянных бусин. Мы могли воочию увидеть и тот общерусский характер, который имела культура славян Поднестровья, и те ее черты, которые были характерны именно для тиверцев. Это были удивительные раскопки, которые определили для многих принимавших в них участие студентов дальнейший жизненный путь.
А теперь восемь отрядов экспедиции изучают археологические памятники Молдавии от времён античности до позднего средневековья, а бывшие рабочие и практиканты стали настоящими археологами, умелыми руководителями отрядов, и Павел Бырня далеко не последний из них…
— Пора спать, Павел, — с трудом оторвавшись от воспоминаний, сказал я. — Завтра утром начнётся большой день.
Павел встал и спросил:
— А вы?
— Я ещё посижу. Хочу подумать о своём докладе.
После ухода Павла я действительно стал обдумывать доклад на семинаре. Уже несколько лет, как Алчедарское городище — один из главных, если не главный объект работы экспедиции. Естественно, что доклад, посвящённый итогам его раскопок, будут ждать с большим интересом. А то, что семинар будет работать у самого подножия городища, ещё больше подогреет этот интерес. Доклад должен не обмануть ожиданий. А готов ли я к этому? Не как статистик, не как полевой археолог, сообщающий отчётные данные, а как историк, умеющий на основе анализа тысячи фактов воссоздать реальную картину жизни давно ушедших людей, понять законы развития этой жизни, её основы? Раскопана уже значительная часть городища, а далеко не все ещё ясно. Я попытался представить себе, как сотни лет назад в эту же ночную пору, здесь, на валу, стоял за дубовым забором часовой. За его спиной только маленькая горсточка людей. И вокруг непроглядная темень, из которой каждую минуту могут нагрянуть непрошеные гости. На помощь надежда плохая — пока ещё подоспеют люди, живущие за десятки вёрст отсюда, в деревнях… Да, нелегко ему было…
Впрочем, и у меня не всё просто. Столько сделано замечательных находок, а всё вместе как–то не складывается. Непонятно даже, что же это в общем за городище? Неужели и русский летописец, и баварский аноним называли именно эти маленькие укреплённые поселения городами? Но, может быть, мне это кажется странным только из–за невольного сопоставления с современными городами? Город… А ведь и таинственный Черн, Чёрный город, потерянный сотни лет назад, тоже должен находиться где–то здесь, поблизости. Уж не сижу ли я на его валу? Для этого есть некоторые основания. Впрочем, хватит фантазировать. Это маленькое, сто метров в диаметре городище — скорее всего, просто одно из пограничных укреплений древнерусского государства. Ну, хорошо. Допустим, что так. Но не излишняя ли тогда роскошь на маленьком пятачке, где все должно быть подчинено обороне, заводить две ювелирные мастерские? Да, далеко ещё не все ясно.
Вдруг совсем близко я услышал негромкие, знакомые голоса. Что за черт! Оказывается, далеко не я один не сплю в эту ночь.
— Ваня, я хочу уйти! — Пробормотал Витя.
— Куда, на озеро, что ли, искупаться? — Лениво спросил Ион.
— Нет. Ты меня не понял. Совсем уйти из экспедиции. Пойду работать на завод. Кем угодно. Чернорабочим.
После довольно долгого молчания Ион спросил:
— Почему?
В ответ послышалась страстная, бессвязная речь Вити:
— Понимаешь, это очень здорово — то, что мы делаем. Это чёрт знает как интересно — открывать все время новое и новое. Но жизнь, настоящая жизнь проходит мимо. Что мы ей даем, этой жизни? Люди строят дома и спутники, люди готовятся к полёту на Луну, люди пишут книги о нашем времени, снимают фильмы. А мы что? Для нас все это только в свободное время. Мы только зрители нашего времени, нашей собственной жизни!
— Ты что же? Восьмой год работаешь в экспедиции, а до сих пор не знаешь зачем? — с недоумением спросил Ион.
— Только не вздумай читать мне лекцию о значении археологии, — раздражённо отозвался Витя. — Это все я и без тебя знаю. А вот лучше подумай: мы изучаем Алчедарское городище. А ведь его могли изучать сто лет назад, могли бы, если бы не мы, изучать и ещё через сто лет. Не к спеху. Все равно ничего б не изменилось. А вокруг спешат, стараются сказать, сделать то, что сейчас, именно сейчас до зарезу нужно людям. Понял?
