Дональд Портер - Белый индеец
Ренно и его гость вернулись в собственный дом задолго до того, как усталый, но державшийся прямо Гонка добрался до дома, чтобы поспать несколько часов. На рассвете Ина приготовила ему завтрак, пока Са-ни-ва позаботилась о том же для генерала Пепперела и полковника Вильсона.
Переговоры завершились на закате, но никто, кроме участников, не знал деталей переговоров. Не в обычаях ирокезов было обсуждать случившееся до возвращения домой, и посланцы из Массачусетса, из уважения к традициям хозяев, ничего не сообщили своим подчиненным.
Наконец договор был заключен. Пять ирокезских племен и Массачусетс заключали союз, к которому по желанию могли присоединиться Нью-Йорк и другие английские колонии. В знак дружбы Массачусетс должен был обеспечить ирокезов тысячей мушкетов, а также порохом и боеприпасами. В ответ, также в знак дружбы, ирокезы отсылали в Бостон тысячу бобровых шкурок. Каждая сторона имела право отправлять торговые миссии в города другой стороны, и каждая обязывалась прийти на помощь другой в случае войны с общими врагами.
Этот пункт соглашения был оглашен немедленно. Воины сенека и других племен ирокезов радовались, что скоро выйдут на тропу войны против ненавистных гуронов и оттава. Даже если алгонкинам дадут возможность выбора присоединиться к той или другой стороне, начнется величайшая в истории индейская война.
Вожди обеих сторон были более сдержаны, чем их восторженные подчиненные. На первый взгляд, перспективы кампании были обнадеживающими. Новые союзники по численности многократно превосходили противника. Массачусетс мог выставить тысячу милиционеров, хорошо владеющих огнестрельным оружием и умеющих сражаться в лесах. Ирокезы выставляли самое малое три тысячи воинов, две трети которых составляли закаленные в боях ветераны.
В Квебеке французы держали гарнизон из тысячи двухсот человек, а гуроны и оттава могли выслать примерно полторы тысячи воинов. Согласно недавно полученным из Лондона вестям, вскоре должны были прибыть новые части, но не более двух полков пехоты, численностью не более пятисот человек, вместе с сотней кавалеристов.
Теперь предстояло решить другие жизненно важные вопросы: союзникам предстоял долгий путь в Канаду, Цитадель располагала семьюдесятью пушками, а на великого сахема большое впечатление произвел рассказ сына о страшной силе этих огромных огненных дубинок. И наконец, на реке Святого Лаврентия должны были причалить три или четыре французских боевых корабля. Ирокезы никогда еще не видели судов, способных перевозить сотни людей и тысячи фунтов груза, но Пепперел и Вильсон уверяли, что на таких судах обычно бывают орудия разных калибров, и возможно, их окажется больше, чем в самой Цитадели.
Следовательно, французы могли нанести страшный урон нападавшим. Генерал Пепперел с грустью подтвердил, что по крайней мере каждый четвертый член экспедиции может погибнуть, а еще два будут ранены. Помимо того, союзники могут ослабнуть, если поход продлится слишком долго, и не смогут оказать достойного сопротивления, когда французы со своими союзниками предпримут контратаку.
Поход будет успешным, считал генерал Пепперел, если только колонисты Коннектикута, Род-Айленда и Нью-Гемпшира вышлют достаточно большое количество вооруженных добровольцев из числа пограничных жителей, но эти колонии не готовы сейчас к подобным действиям. Без их помощи вся затея может оказаться самоубийством.
После длительного обсуждения. Гонка предложил послать в Квебек объединенный военный отряд, достаточно сильный, чтобы нанести французам ощутимый урон, но небольшой по численности, чтобы иметь возможность отойти на расстояние, прежде чем противник, оправившись от удара, сможет собраться с силами и нанести ответный удар по пришельцам.
Все согласились, что риск достаточно велик, однако в случае успеха французы, гуроны и оттава потерпят невосполнимый урон. Деревни ирокезов и поселки колонистов окажутся в безопасности на год иди два, а в это время можно было подготовиться к дальнейшим боевым действиям. Игра стоила свеч, преимущества были значительны, а возможные потери относительно малы.
Определив основную стратегическую линию, вожди приступили к планированию конкретных действий. Обе стороны испытывали друг к другу величайшее уважение, несмотря на разницу в происхождении. Колонисты сознавали, что индейцы очень опытны в ведении подобных войн, а Гонка понимал, как и другие сахемы и военные вожди, что эти бледнолицые не новички, полагающиеся только на силу своих огненных дубинок.
По первому вопросу мнение было единогласным: во избежание потерь в отряд следует включить только опытных бойцов. Это означало, что со стороны индейцев туда войдут только старшие воины, а Массачусетс пошлет ветеранов пограничных схваток. Неопытные любители, какое бы рвение они не проявляли, оказались бы скорее помехой, чем помощью.
Проблема численности отняла больше времени. После длительного обсуждения было установлено, что в отряде будет не больше четырехсот человек. Каждый будет нести собственный запас продовольствия, так чтобы не пришлось привлекать дополнительные силы. Каждый отвечал за собственное оружие и амуницию.
Массачусетс должен был выставить двести милиционеров, жителей западного сектора колонии. Генерал Пепперел лично обязан был их возглавить, а полковник Вильсон становился его помощником. Ирокезам было сложнее определить состав отряда, так как все пять наций требовали допуска своих представителей. Могавки, пылавшие жаждой мести, получили право выставить отряд из семидесяти пяти воинов. Двадцать пять онейда попали в отряд потому, что лучше других родичей знали Канаду. Оставшуюся сотню составляли сенека, и по этому пункту разногласий не возникло.
Решено было, что отряды могавков и онейда возглавят их собственные вожди, а потом Гонка удивил собравшихся заявлением, что он принимает общее командование всеми ирокезами и прежде всего своими сенека.
Некоторые молодые сахемы протестовали, утверждая, что племя не может позволить себе рисковать жизнью вождя в таком предприятии, но он был непреклонен.
- Честь Гонки и сенека требуют, чтобы я нанес боевую краску. Но нечто большее, чем слава заставляет меня сделать это. Другие вожди мудры и отважны, но кто из всех ирокезов может сравниться с Гонкой в силе и ловкости?
Подчиненные вынужден были признать, что никто из ныне живущих вождей не в силах соперничать с ним.
- Вот почему Гонка должен идти, - тон его не допускал возражений. Нашим врагам нужно не просто дать урок. Они должны пострадать так сурово, чтобы не в состоянии были выйти на тропу войны еще много месяцев. Когда они узнают, что Гонка ведет воинов, страх проникнет в их сердца, и они испугаются. Много гуронов и оттава умрут. Много французов умрет. Много домов и фортов будут сожжены.
После того, как переговоры были завершены, устроили пир, но даже теперь церемонии были сведены к минимуму. Надлежащее празднество состоится после достижения победы. На следующее утро, перед возвращением бледнолицых в Массачусетс, на последней встрече решали последний вопрос. Генерал Пепперел хотел дождаться весны, и только тогда выступить в поход, но Гонка был против.
- Когда станет тепло, враг тоже будет настороже. Человек подобен медведю. Когда солнце набирает силу, он начинает действовать.
Эндрю Вильсон задумчиво улыбался.
- Великий сахем прав. Французы и их союзники не ждут нападения, пока лежит снег. Да, нам будет труднее, но мы сможем подойти к Квебеку неожиданно и выполнить задуманное, если отправимся еще до конца зимы.
Было решено, что поход начнется через четырнадцать дней, а этого времени едва хватало, чтобы колонисты могли вернуться домой и собрать свою часть отряда. Пепперел и Вильсон немедленно двинулись в обратный путь, и в тот же день сахемы народов ирокезов вернулись в свои деревни.
Не успели они уйти, как Гонка объявил, что его главным помощником будет старший воин Сун-а-и.
Все полные воины были разочарованы, а больше всех расстроился Эл-и-чи, Однако он не смел спорить с отцом, и успокаивал себя мыслью, что когда-нибудь придет и его час.
Ренно отчаянно надеялся попасть в отряд, но не осмеливался заговаривать на эту тем у. В оставшуюся часть дня избранных старших воинов известили о том, что они включены в отряд, но к нему Сун-а-и не прислал гонца, и Ренно все больше и больше досадовал. Вечером он пошел на ужин в дом к родителям, но в обращении отца ничто не указывало на его принятие или отказ, и Ренно пришлось призвать все самообладание, чтобы хранить молчание.
После еды великий сахем встал, надел плащ и знаком подозвал старшего сына. Ренно очень удивился, когда отец вывел его в поле за частокол. Раньше они всегда следовали старинному обычаю вести беседу у очага.
Гонка остановился, вглядываясь в лес.
