Лев Клейн - Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества
12. Как уже сказано, в письменных источниках Род обычно появляется вместе с Рожаницами (жертвы и почитание — «Роду и Рожаницам»). Следовательно, он тесно с ними связан и, видимо, тоже причастен к судьбе. И действительно, латинское выражение «ех fatinecessitate» (по неотвратимости судьбы) переводилось в церковнославянском как «от нужда рода» (житие Порфирия, «Четьи-Минеи» за февраль). В Паремейнике 1271 г. словом «Род» переведено еврейское слово «гад» («судьба», «удача») (Афанасьев 1869, III: 387). В «Изборнике Святослава» (XI в.) сказано, что фарисеи веруют в «родъ и лоучаи». Связь «рода» со «случаем» здесь свидетельствует именно о таком значении «рода»: 'рок', 'судьба', 'предназначение'. В чешском языке rodowestnik, rodo- westec означает «предсказателя судьбы по звездам», в польском rodowieszczek — «астролог». Значит, и у них «род» — 'судьба'.
Вот это значение нетрудно представить себе как основу для персонифицирования и сакрализации: абстрактное понятие судьбы персонифицировалось у многих народов (греч. Тихе; лат. Фортуна) — подобно тому, как в русском фольклоре близкие понятия: Доля и Недоля, Горе-Злосчастье. Самому сочетанию Род и Рожаницы отвечает южнославянская триада мифических существ Суд С судьба') и суНенице.
Но зато само появление термина «род» в значении судьбы у славян понять трудно: в этом значении слово не дало производных (кроме самых близкородственных rodowieszczek и т. п.), не имеет родственных слов, например, глаголов. Значит, «род» в значении судьбы у славян в новинку, возможно, результат чуждого влияния.
В парадоксальном противоречии этих пунктов (10-11 и 12) и заключена трудность решения проблемы славянского демона Рода: «род» как 'рождение' — исконно славянское слово, но его персонификация непонятна, а «род» как 'судьба' легко персонифицируется, но в этом значении слово чуждо и ново для славянской речи.
13. Ключ к разгадке можно отыскать в греческом воздействии. По всему судя, в славянском мире Рожаницы появились (или по крайней мере трансформировались в «дев судьбы») под греческим воздействием как часть астрологических верований, т. е. веры в связь личной судьбы с определенной звездой. До сих пор сохранились в языке выражения: «родился под счастливой звездой», «взошла его звезда», «его звезда закатилась». У хорутанских словенцев представлено промежуточное звено: девы судьбы называются, как у русских, роженицами (ройенице), но их, как у греков, три, и они связаны со звездами (Срезневский 1855: 11). Видимо, прав «Азбуковник» — энциклопедия древней Руси (XI- XIII вв.), говоря: «Рожаницы — кумиры елленстии» (Гальковский 1916: 186). До греческого воздействия славяне не имели такого культа. В VI в. Прокопий (1950: 297) писал о них: «Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу...».
В византийское время в греческом языке обращения к гороскопам, предсказания судьбы по расположению звезд и планет при рождении человека, назывались «генеалогией» (yeveakoyia), т. е. буквально «родословием», «наукой о рождении». Термин этот на славянский язык уже в XII в., а возможно, и раньше, перёводился буквально — как «родословие» или «родопочитание». Увлечение «халдейской астронумией» уже тогда было распространенным у греков и культурно связанных с ними славян. Через «родопочитание» значение 'судьбы' соскользнуло на «род». По поверьям хорватов, когда ребенок родится, его судьба записывается в книгу «рожденник», а в нашем выражении «это ему на роду написано»
слово «род» явно означает нечто вроде скрижалей личной судьбы. Все эти верования наиболее подробно рассмотрены в работе Гальковского (1916: 153-162, 176-191). Ну, а судьбу, как уже сказано, было психологически несложно персонифицировать. j Таким образом, «род» в смысле судьбы — явление на славянской почве сравнительно молодое, не древнее грамотности у славян, т. е. не древнее IX в. Соответственно не древнее славянской грамоты и персонификация судьбы у них, а значит — и персонаж Род.
14. Доказательства своей концепции академик извлекал и из «Слова об идолах», написанного древнерусским паломником, по догадке Рыбакова, игуменом Даниилом. Неспроста же паломник сопоставлял Рода с великим богом Озирисом — понимал, что они равны по рангу! И в своей периодизации язычества игумен поставил Рода раньше Перуна.
Но я уже анализировал выше эту наивную доверчивость обоих академиков — Грекова и Рыбакова. Я уже напоминал, что облюбованный ими древнерусский книжник не мог знать факты прежних этапов истории язычества. Он лишь выдвигал свою гипотезу, исходя из простой идеи, что предки были невежественны и не понимали божественной сути, а чем позже, т. е. чем ближе к христианству, тем более проникались пониманием и постигали более схожие с христианством формы религиозного культа. Соответственно этой идее игумен и поставил в начале развития культ упырей (вампиров) и берегинь (нимф, русалок), в конец — бога Перуна (как- никак бог), а Рода и Рожаниц задвинул в середину.
Так что на деле, выходит, еще один аргумент в пользу низшей позиции Рода по сравнению с Перуном, только и всего. А если и были у странствующего книжника Даниила какие-то знания и наблюдения о распространении культа Рода-судьбы, то скорее именно о его иноземном происхождении — оттуда гороскопы и «халдейская астронумия».
15. Вопреки А. Брюкнеру (Briickner 1926: 10) Род, персонифицированный из абстрактного понятия, богом в полном смысле этого слова, видимо, так и не стал — он никогда не называе!ся богом в источниках и отсутствует в пантеоне Владимира. Это был дух, демон, некая сверхъестественная сила не очень высокого разряда. В словаре Даля (1912, 3: столб. 1697) и у Афанасьева (1869, III: 80) «род» толкуется как 'домовой', «рода» — 'призрак', 'привидение' (Тульск. губ.), 'образ' (Саратовск. губ.), по Фасмеру (1971, 3: 491), диалектное «родимец» — 'черт'.
16. Принадлежностью Рода к низшей демонологии и сравнительно недавним проникновением от греков, видимо, объясняется не только его отсутствие в языческом пантеоне князя Владимира, но и длительное переживание Рода вместе с Рожаницами в бытовом обиходе восточных славян — в пору, когда прежние боги Перун, Сварог и другие были уже искоренены или заменены христианскими святыми. Даже в переходный период, в пору двоеверия, когда Перуну и другим богам славяне молились «отаи» (тайно), Роду и Рожаницам ставили трапезы открыто, не таясь, и даже с участием христианских священников. Гальковский (1916: 177) видел причину такой живучести Рода и Рожаниц в том, что они принадлежали к семейным культам, а не к общественным или государственным, а до внутрисемейного обихода церковному надзору было труднее добраться. Но, скорее всего, дело в том, что низшая демонология вообще живет всегда дольше, чем главные фигуры религиозной системы, на которых при смене религии обращены основные усилия миссионеров новой веры. Даже в недавнее время наши воинствующие безбожники, яростно ниспровергая Христа и Богородицу, к домовому и лешему относились сравнительно беззлобно, а к вере в приметы (черная кошка) и в мистику чисел (високосный год, число 13 и т. п.) и вовсе терпимо. Ну, а как сказывалось отсутствие корней образа в русском язычестве, понятно без объяснений.
Эти мои аргументы были опубликованы мною впервые в 1990 г. в статье «Памяти языческого бога Рода» (Клейн 1990), а в 1995-м появилась статья проф. Н. И. Зубова «Научные фантомы славянского Олимпа», в которой он, не зная о моей статье, также развенчивает бога Рода. Коль скоро «Слово об идолах» Григория Богослова было в Византии направлено на утверждение праздника Рождества, и именно Григорий был тем церковным деятелем, который понудил церковный собор 381 г. ввести этот праздник в христианский обиход, Зубов предположил, что русский переводчик XII в. ввел в «Слово» термины, отвечающие пропагандным задачам «Слова». «Прочтение этого памятника позволяет утверждать, — пишет Зубов (1995: 46), — что слова род и рожаница обозначают не имена или названия каких-то особых персонажей, а являются нарицательными названиями: рожаница „роженица, родившая", род „тот, кто родился; (ново)рожденный"». Богородица и Христос должны вытеснить всех прочих, гадких, рожениц и новорожденных богов.
Общий скепсис Зубова применительно к богу Роду позитивен, но конкретные аргументы невозможно признать состоятельными: они оставляют без объяснения, почему Рожаниц две, как их культ укоренился вне узкого круга читателей Григория на Руси. Ничем не подтверждено и предложенное Зубовым значение слова «род» в русском языке. Поэтому я остаюсь при своем понимании этой проблемы. Из исследователей проблемы оно уже принято М. А. Васильевым (2000: 107-108).
Итак, судя по всему, Род вообще не был богом и, видимо, даже не существовал вовсе как персонаж в славянском языческом пантеоне. Он появился лишь после крещения Руси, под влиянием греческих суеверий, и был фигурой вполне подобной Рожаницам. На образе Рода как верховном языческом боге славян можно поставить крест. Как герою же научной литературы ему можно переадресовать слова пидьблянина из Новгородской летописи, обращенные к свергнутому в реку Перуну: «досыти еси пил и ял, а ныне поплови прочь».
