Робер Амбелен - Драмы и секреты истории, 1306-1643
Согласно показаниям Анрие и Пуату на процессе Жиля де Рэ в 1440 г. в Нанте, им неоднократно приходилось вешать детей (вероятно, мальчиков) на железном крюке, заткнув им рот кляпом. Но еще до того, как они умирали от удушья, Жиль де Рэ отцеплял их, ласкал и успокаивал, так что смерть их получала отсрочку. Не следует ли в этих действиях Жиля де Рэ видеть желание получить сперму, извергнутую половозрелыми мальчиками, хотя и девственными, для того чтобы пропитывать ею мандрагоры, размещаемые под этими импровизированными виселицами? По правде говоря, в этих историях все возможно, и, не станем скрывать, бывали дела и похуже. Еще перед второй мировой войной во время ярмарок, проходивших на юге Туниса, колдуны иногда похищали детей и подвешивали за ноги. Они медленно умирали. И когда через ноздри начинал вытекать мозг, колдуны пользовались им для того, чтобы изготовлять колдовские снадобья и средства для наведения порчи, которые они вкладывали в оружейные пули или использовали для смазывания наконечников стрел. Об этих фактах имеются совершенно бесспорные свидетельства.
Один из авторов того времени, Бельфоре, сообщает нам, что «Орлеанская Девственница была обвинена в том, что в течение такого долгого времени она терзала англичан, прибегнув к воздействию мандрагоры». И в самом деле, в ее допросе от 1 марта 1431 г. мы находим следующие строки:
«Допрошенная по поводу того, что она сделала с мандрагорой, ответила, что мандрагоры у нее никакой нет и никогда не было. Но слыхала, что поблизости от ее деревни таковая имеется, хотя сама никогда ее не видела. Также сказала, что слыхала про то, что это вещь опасная и что хранить ее дурно. Однако не ведает, для чего она служит».
«Допрошенная о том, в каком месте находится сказанная мандрагора, о которой ей доводилось слышать, ответила, что слышала, что она в земле, неподалеку от принадлежащего мессиру Пьеру помянутого дерева (речь идет о „дереве фей“ в Бурлемоне), но не знает в точности, где это. И сказала, что слыхала, что над этой мандрагорой растет орешник».
«Спрошенная, для чего служит мандрагора, она ответила, что, по слухам, мандрагора приносит деньги, но она сама не верит в это: голоса никогда ничего не говорили ей об этом».
Со своей стороны в обвинительном акте от 27–28 марта 1431 г. в статье VII находит место все то, что относится к мандрагоре, которой она якобы обладала:
«Названная Жанна также имела привычку иногда носить мандрагору на своей груди, надеясь, что этим путем она получит счастье в приобретении богатств и в мирских делах. Она утверждала, что эта мандрагора обладала такой силой и воздействием».
«Эту седьмую статью, о мандрагоре, названная Жанна полностью отрицает».
Приходится согласиться, что Жанна допустила противоречие, давая показания о мандрагоре, находившейся поблизости от ее деревни. Сначала она признала, что мандрагора находилась недалеко от Домреми, но что сама она никогда ее не видела. Но в дальнейшем она указывала на очень точное местонахождение этого растения: поблизости от «дерева фей», принадлежавшего сеньору Пьеру, и под орешником, тем самым деревцем, из которого вырезали волшебные палочки. С другой стороны, она вначале заявила, что не знает, для чего служит мандрагора. Затем она уточнила, что хранить это растение опасно, так как нехорошо, что мандрагора приносит деньги своему владельцу. Если, допустим, эта мандрагора существовала в том месте и в описанных Жанной условиях, то, значит, никто не осмеливался сорвать ее, однако эта бесовская трава вызывала людское любопытство. Трудно, таким образом, допустить, что она никогда не видела это растение…
Но не вызывает никакого сомнения тот факт, что у Жанны никогда не было мандрагоры. Когда она была взята в плен при Компьене вооруженными людьми Бастарда Вандоннского, вассала Жана Люксембургского, то они тут же сорвали с нее ее парчовую накидку на атласной подкладке, сняли с нее кирасу, шлем и золотые шпоры. Ведь все это, а также конь обладали немалой коммерческой стоимостью и составляли отличную добычу.
Но обычно умалчивают о том, что те же вооруженные люди раздели ее догола, чтобы проверить, мужчина она или женщина: это, как известно, весьма занимало ее врагов. Раздевать девушек солдаты не стеснялись…
Если напоминание об этом эпизоде может шокировать некоторых из наших читателей, напомним просто, что он — подлинный. Жан Жермен, тогдашний епископ Шалон-сюр-Сон, советник герцога Бургундского Филиппа Доброго, описал его в весьма похабных выражениях, проникнутых враждебностью к Жанне, в своем труде, написанном по-латыни в 1452 г. и озаглавленном «Книга добродетелей Филиппа, герцога Бургундского».
Тем не менее после этой грубой сцены, конец которой положило появление Бастарда Вандоннского, Жанна смогла одеться, и тогда с ней стали обращаться как с любым рыцарем, взятым в плен. Ей предоставили шатер, в котором она могла спать, вернули ее оруженосца Жана д’Олона, чтобы он мог продолжать ей служить, и стали дожидаться приезда герцога Бургундского.
И в данном случае оказанные ей почести говорят сами за себя.
Так вот, эти наемники нашли бы мандрагору, если бы она носила ее под одеждой. Они об этом рассказали бы в дальнейшем. Ничего такого не произошло. В лагере к ней пришел Филипп Добрый, герцог Бургундский. Между ними произошел долгий, таинственный разговор. Вскоре нам предстоит ознакомиться с его откликами и с весьма важным документом.
И все же это обвинение оказалось весьма весомым в глазах руанских судей. В свое время Жанна совершила неосторожность, присоединив к своему уже упомянутому секретариату (состоявшему из двух монахов и одного писца) третьего монаха по имени Ришар. Случилось это в пору ее воинской жизни. И был он не кто иной, как шпион бургундской партии. В самом деле, в своем «Дневнике парижского горожанина», написанном между 1405 и 1449 гг., автор говорит, что «названный брат Ришар выступил со своей последней проповедью в Париже во вторник, на другой день после дня св. Марка, в 26-й день апреля 1429 г.».
Для того чтобы публично читать проповедь в Париже тех времен, когда город был горячим приверженцем бургундской партии, надо было, разумеется, самому быть ее сторонником и давать соответствующие заверения. Так вот, этот брат Ришар пользовался достаточным влиянием на парижан, пришедших слушать его проповедь, чтобы убедить владельцев мандрагор прийти и сжечь это растение при всем честном народе, невзирая на то, что мандрагора представляла собой большую ценность: «И в ту пору заставил сжечь несколько мандрагор, каковые у многих неразумных людей хранились в надежных местах, так как они питали великую веру в таковую мерзость…»
Вполне, таким образом, возможно, что упомянутый брат Ришар, обуреваемый мыслями о значении, придававшемся в то время мандрагоре, втерся в свиту Девственницы, о чем рассказано выше, во время ее походов, а затем наплел с три короба руанским судьям, чтобы приобрести вес в их глазах, а то и попросту из корысти. У всех стукачей одно средство для оправдания суммы, которой оплачиваются их услуги: все время добывать новую информацию.
Ко всем таким знаниям, таинственным и волнующим, люди в средневековье проявляли большой интерес. Мы уточняли, что Карл V обладал парой мандрагор мужского и женского пола, храня их в кожаном футляре: «пара мандрагор в кожаном футляре» (Опись имущества Карла V, № 1380). Так же обстояло дело в 1420 г. и с герцогами Бургундскими: «маленькая шкатулочка из черной кожи, окованная латунью, в каковой содержатся две мандрагоры, мужского и женского рода» (№ 4116). В «Реестре завещаний» муниципального архива Дуэ за период с 1412 по 1428 г. фигурирует дар «Изображения Мандрагоры». Много позднее Генрих VIII Английский и Альберт Валленштейн, прославленный кондотьер, тоже владели мандрагорами. Бертран Дю Геклен, коннетабль Карла V, первым браком был женат на Тифене де Рагенель, известной как звездочет и предсказательница, использовавшая для своих пророчеств изображения, возникавшие на столе после того, как на него бросали горсть праха. Своими знаниями она направляла боевую деятельность супруга.
Это влечение к магическим действиям доходило подчас до сатанизма. Например, Т. де Козон в своей книге «Магия и колдовство во Франции» рассказывает, что при Карле VI Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундский, держал у себя на службе некоего Жана де Ба по прозвищу Бо Клер (Пригожий Грамотей), которого тогдашний летописец называет некромантом и вызывателем дьявола, и что герцог Бургундский высоко ценил его за умение вызывать духов. Но Луи, герцог Орлеанский, столь же страстно увлекавшийся подобными делами, боясь, как бы Иоанн Бесстрашный не воспользовался этим искусством в политических целях, приказал арестовать Жана де Ба. Суд состоялся быстро. Некромант был приговорен к казни и сожжен на костре.
