Евграф Савельев - Древняя история казачества
В Уставе для генуэзских колоний на Черном море, изданном в Генуе в 1449 г., также говорится о казаках, нападавших на татар и угонявших у них скот{153}.
Таким образом, с принятием татарами магометанства казачьи общины из Приазовья и придонских степей разбросались по всем украинам великой Русской земли, до Новгорода и Соловецких островов. Но главные силы их сосредоточились по пограничным с татарами местностям, в княжествах Рязанском, по верховьям Дона, Северском, по верховьям Донца, и по Днепру. Отсюда они стали вести наступательную войну с магометанами, отстаивая каждый шаг дорогой им родины.
Это расселение и внедрение в Русь казачества дало повод нашему историку С. М. Соловьеву высказать свое положение, что казачество составляло слой русского общества, некогда распространенный по всей России; что еще в XVI в. казаками звали наемных рабочих, батрачивших по крестьянским дворам, людей без определенных занятий и постоянного местожительства. Историк Ключевский пошел дальше и высказал предположение, что пограничное казачество сложилось из класса людей, с оружием в руках уходивших в степь для рыбного и звериного промысла; что этим людям, при постоянных столкновениях с такими же добычниками татарами, усвоено было татарское название «казаков», вольных бездомных батраков; что первоначальной родиной русского казачества можно признать линию пограничных со степью русских городов, шедших от средней Волги на Рязань и Тулу, потом переламывавшуюся круто на юг и упиравшуюся в Днепр по черте Путивля и Переяслава; что вскоре казачество сделало еще шаг в своем наступлении на степь, — то было время ослабления татар, разделение Орды. Городовые казаки и прежде всего рязанские стали оседать военно-промысловыми артелями в открытой степи, в области верхнего Дона. Донских казаков, говорит далее Ключевский, едва ли не следует считать первообразом степного казачества. По крайней мере, во второй половине XVI в., когда казачество западное только еще начинало устрояться в военное общество, донское является уже устроенным. В состав его входили и крещеные татары{154}.
Таким образом, по Ключевскому выходит, что грозное казачество возникло как-то так, само собою, из рыболовов и звероловов, сгруппировавшихся в военно-промысловые артели и ставших наступательно действовать на татар. Эти историки забывают, что народы и притом «особенные», как выразился еще Рубруквис в половине XIII в., не падают с неба и не создаются искусственно. Всякое проявление жизни народной имеет преемственную связь с минувшими историческими событиями. И шаг за шагом, звено за звеном, события эти тянутся закономерно, без скачков, одно за другим на протяжении всей истории народов. Чтобы объяснить какое-либо историческое явление, нужно найти его причину и первопричину, иначе говоря, изучить жизнь предшествовавших народов во всех ее проявлениях и найти между предыдущими и последующими событиями естественную, но не искусственную связь.
Отряд Рязанских казаков в 1444 г. по глубокому снегу прилетел на лыжах, вооруженный саблями и копьями, и напал вместе с московскими ратниками на зимовавших там татар. Откуда взялся этот отряд, кто его сформировал — история нам не объясняет. Но все знают, что копье и сабля — орудия не рыболовов и не звероловов, — это оружие войны, известное еще в древности у южных казацких народов, Гетов, алан и роксолан, а потом у казахов-Черкасов на Днепре.
Битва на берегу Листани, близ Переяславля Рязанского, была жаркая. Сопротивление, оказанное татарами, говорит историк Иловайский, достойно было лучших времен их славы. Они не сдавались в плен и были все перебиты. Наивные рассуждения об охотниках, рыболовах и звероловах тут неуместны. Казацкие общины могли пополняться подобными промышленниками и вообще людьми, жаждавшими свободы и славы, — это так. Казачество никому не запрещало вступать в его среду и идти в степь на борьбу с врагом христианства. Существование коренного самобытного казачества в придонских и приазовских степях для всех очевидно. К этому выводу пришел и известный русский историк И. Е. Забелин{155}. Эту же мысль провел ученый-археолог А. А. Спицын в своих «Историко-археологических изысканиях», относящихся к Донскому краю и проливающих свет на его прошлое. Принимая в соображение существование русской Тмутаракани в XI и XII вв. и наличность города России в низовьях Дона, а также указание Рубруквиса на многочисленность славяно-аланского населения по среднему и нижнему течению Дона в 1253 г., Спицын пришел к выводу, что эти-то именно русские элементы и послужили ядром для создания донского казачества. Городки с христианским населением в XIV в. были и по Верхнему Дону, по pp. Вороне и Хопру. Развалины этих городков видел митрополит Пимен, плывший р. Доном весною в 1389 г. в Азов. К этим-то христианам и были посланы московскими митрополитами Феогностом между 1334 и 1353 г. и Алексеем около 1360 г. грамоты для укрепления их в вере. Грамота Феогноста адресована «К баскаком, и к сотником, и к игуменом, и к попом, и ко всем христианом Червленаго Яру и ко всем городом, по Великую Ворону». Грамота Алексея начинается так:
«Благословение Алексея, Митрополита всея Руси, ко всем христианом, обретающимся в пределе Червленого Яру и по караулом возле Хопор по Дону, попом и диаконом, и к баскаком, и к сотником, и к бояром»{156}.
В 1354 г. при митр. Алексее часть придонской области от Червленого Яру по pp. Хопру и Дону, т. е. вся левая сторона течения р. Дона, отошла в состав Рязанской епархии, а правая осталась в ведении епископа Сарского и Подонского, называвшегося впоследствии Крутицким. Епархия эта простиралась от Нижней Волги до Днепра. В Саратовской духовной консистории хранится несколько антиминсов из этих церквей, а также церквей, бывших в городках по р. Медведице{157}.
Оставшимся на Дону казацким общинам пришлось терпеть от магометан разные обиды и утеснения.
Когда татары были еще полуязычники и по л у магометане, церковные имущества христиан Золотой Орды не подвергались разграблению и даже освобождались от сборов в пользу ханов. Так, например, в 1342 г. митрополит Феогност выхлопотал у хана новый ярлык, в подтверждение прежних, об освобождении русской церкви на Дону от всякой дани. В числе церковных имуществ упоминаются и «виноградники», росшие, надо полагать, не севернее среднего течения Дона{158}.
К концу XIV в., с воцарением хана Мамая, притеснения христиан усилились до того, что казакам, оставшимся в Золотой Орде, не оставалось иного исхода, как покинуть свою родину и переселиться к русским украинам. Услышав, что московский великий князь Дмитрий Иванович собирает войска на решительную борьбу с татарами, донские казаки из городков Сиротина и Гребни поспешили к нему на помощь и поднесли накануне Куликовской битвы, бывшей 8 сентября 1380 г., икону-хоругвь Донской Богородицы и образ Богородицы Гребневской{159}.
Рязанский митрополит Стефан в сказании о Гребневской иконе Божией Матери под 1712 г. говорит, что икону эту поднесли великому кн. Дмитрию казаки «городка Гребни, иже на усть реки Чира глаголема». Икона эта находится в Москве, на Лубянке. Городок Сиротин мог быть близ того места, где ныне Сиротинская станица, на острове р. Дона. Еще в половине прошлого века там были заметны древние валы, ямы и вообще остатки укреплений. Сиротинская станица — старое насиженное место казаков. В окрестных оврагах и балках и теперь находят старое казацкое оружие, подземные в горах ходы, гроты с потайными выходами, в которых остатки казачества укрывались от преследования татар.
Станицы Кременская и Качалинская, расположенные в той же местности, близ Переволоки, относятся также к старым городкам казачества. В десяти верстах от станицы Трех-Островянской и в четырех верстах от развалин древнего городища, называемого Качалинским, возвышается большой бугор-гора под названием Иловлинский Маяк, с которого открывается обширный вид на степи верст на 100 и откуда казаки прежних веков наблюдали за движениями татарских полчищ. Не в далеком расстоянии от этого Маяка находятся такие же возвышенности: Суханова-Дуброва, Варламов-Мыс, Анохин-Мыс и др. Все эти возвышенности в народе зовутся «Венцы». У подошвы этих гор, на берегу старого русла Дона, имеются два старых городища, и на одном из них развалины когда-то существовавшего металлургического завода. В ближайших горах находят залежи железной руды, колчедана и камней с золотистым блеском. В этих же местах был прежде старый казачий городок Рига, а потом Паншинский. По запискам Рубруквиса, местность близ Переволоки, т. е. от нынешних Сиротинской и Пятиизбянской станиц до Волги, была густо населена бродниками, имевшими там свои укрепленные станы.
