Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века
За 130 000 гульденов золотом откупилась от этой наемной банды республика и затем обратилась к городам и синьорам Италии с воззванием свергнуть иго попов, освободить от власти чужеземцев нацию и заключить союз свободы. Разносимо было красное знамя с надписью серебряными буквами на оном Libertas, и вскоре застонала вся Тоскана и церковная область от опьяняющих кликов «Свобода! Свобода!» Летом 1375 г. Бернабо заключил союз с Флоренцией. Восемьдесят городов, в том числе Пиза, Лукка, Сиена, Ареццо, почти все общины Тосканы, сама королева Иоанна примкнули к национальной лиге против светской власти папы или неправедных пастырей церкви. Это был национальный подъем, замечательнейший из виденных Италией со времени первого Ломбардского союза. Насколько сильна сделалась ненависть народа к клиру, показал характер, принятый революцией во Флоренции. Здание инквизиции было разнесено, у духовенства отнят его трибунал, церковное имущество конфисковано, духовенство подвергаемо тюрьмам и петлям. Комиссии из восьми человек препоручена была продажа конфискованных имений клира; народ в насмешку прозвал их «Восемью Праведниками». Требовался лишь призыв от Флоренции, чтобы повергнуть церковную область в пламя. Один город подымался в ней за другим, прогонял папских ректоров и разбивал замки гнета. В ноябре 1375 г. вспыхнул мятеж прежде всего в Читта ди Кастелло, Монтефиасконе и Нарни. Префект Франческо де Вико, побуждаемый флорентинцами к освобождению патримоний Св. Петра, двинулся на Витербо, принят был ликующим населением и при помощи флорентинцев штурмом взял воздвигнутый Альборницом замок. В Перуджии раздался 7 декабря клик: «Народ! Народ! Смерть аббату и пастырям!» Закоснелый в преступлениях аббат заперся в крепости; она пала при помощи подоспевших флорентинцев, аббат сдался на капитуляцию и уехал. Энтузиазм свободы, подобно беглому огню, охватил Сполето, Ассизи, Асколи, Форли, Равенну, Мархии, Романью, Патримонию и Кампанью. Над всеми почти крепостями церковной области развевалось кровавое красное знамя восстания Флоренции. Болонья находилась в брожении. Спокоен был один Рим.
6 января 1376 г. писали флорентийские Восьмеро к римлянам: «Светлейшие синьоры, дражайшие братья! Праведный Бог умилосердился над униженной Италией, стонущей под игом проклятого рабства; он пробудил дух народов и воздвиг притесненных против позорной тирании варваров. Повсюду подымается Авзония и призывает свободу, и добывает себе оную мечом. Вы, отцы и зиждители общественной свободы, с радостью услышали о событии, так думаем мы, столь близко касающемся величия римского народа и собственных его основных положений. Ибо эта любовь к свободе подвигнула некогда народ римский к свержению тирании королей и децемвиров. Она одна способствовала тому, что народ римский достиг владычества над миром. Коль скоро, дорогие братья, все пылают ревностью к свободе по природе, то вы в особенности унаследовали право и обязанность соревновать по ней. Можете ли вы долее зреть, как коснеет в жестоком столь рабстве благородная Италия, по праву повелевающая прочими всеми нациями? Как презренные эти варвары, алчные до добычи и крови латинцев, свирепо опустошают несчастный Лациум? Вперед же воспряньте и Вы, римляне, пресветлая столица не только Италии, но и целого мира! Примите под защиту народы, изгоните бич тирании от границ Италии, охраняйте возлюбленную свободу и ободряйте всех придавленных бесхарактерностью или чересчур суровым игом. Таково истинное дело римлян. Не сносите, чтобы разбойники эти, французы, насильственно овладели Вашей Италией. Не давайте беспечно опутывать себя улещениями попов; они хотят Вас уговорить остаться при владычестве церкви; они сулят вам возврат папы и курии в Италию и рисуют Вам, что из этого последует блаженное состояние для вашего города. Но это все имеет ту лишь единственную цель, чтобы с помощью Вашей Италия попала в рабство и французы стали бы ее господами. Существует ли для Вас какая-либо прибыль, которую можно было бы предпочесть свободе Италии? Заслуживает ли легкомыслие варваров какой-либо веры? Не возбуждал ли Урбан V столь великие надежды относительно продолжительного пребывания курии? И не внезапно ли изменил он, было ли то по собственному непостоянству или же от прискучения Италии, или же из влечения по своей Франции, твердое сие намерение? Примите во внимание сверх того что влекло папу в Италию. Одна лишь Перуджия, где он намеревался основать свою резиденцию, так что для Вас пользы от того не было бы никогда никакой. Теперь с отчаяния сулят Вам они то, чего никогда не выполнят. Взвешивайте, дорогие братья, поступки их, но не речи. Не благо Ваше привело их в Италию, но жажда властвования. Не давайте обманывать себя нектаром их речей, не терпите, чтобы Ваша Италия, сделанная кровью ваших предков владычицей мира, покорялась варварам и чужеземцам. Воздвигните общественное постановление на речении знаменитого Катона: мы хотим быть свободны, живя со свободными».
1 февраля 1376 г. писали Восьмеро опять; «Когда как не теперь настала пора пробудить старую мощь итальянской крови по столь справедливой и настоятельной причине? Какой итальянец, не говоря уже о римлянах, может терпеть, чтобы столь многие благородные города служили варварам, присланным в Италию папством, насыщаться нашим достоянием и кровью? Поверьте тому лишь, достославные люди, что оные окажутся бесчеловечнее Зенонов. Тиранов этих, наводняющих под прикрытием имени церкви Италию, не соединяет с итальянцами ни верность, ни вера, ни любовь. Богатства, которыми они нам завидуют, грабят они силой. Все, что имеет Италия блестящего, домогаются, владеют и злоупотребляют они. Итак, что намерены делать Вы, пресветлые люди, которым ради величия в минувшем и славы прежнего имени свобода Италии должна лежать близко к сердцу? Намерены ли Вы терпеть укрепление этой власти тиранов? Чтобы варварские народы владели Вашим Лациумом? Где, где та староримская мощь, которая достойна была всесветного владычества? Подумайте, что определением неба и соизволением людей слава освобождения Италии предуготовлена для Вас. Какой иной достославнейший почетный титул может оказаться в наше время для римского народа? Для этого не требуется ни больших усилий, ни опасностей. Мы сделали начало – устроением союза против иностранцев с народами и синьорами итальянской крови на избавление всех вожделеющих по горячо любимой свободе. Если Вы соблагоизволите вступить в эту лигу, иначе, говоря приличнее, если Вам угодно будет принять в этот союз нас и других, то исчезнет тирания эта без труда и пролития крови, Италия же в прежней свободе вернется к своей матери», С приятно польщенной гордостью римляне прочитывали письма флорентинцев. В них признавались их собственные теории относительно вечного величества римского народа. Нельзя не усмотреть в любопытных этих писаниях основные начала монархии Данте, идеи Колы ди Риэнци, дух Петрарки, ораторский даже стиль возрождающейся римской литературы, для которой эта самая Флоренция и являлась новой национальной школой. Сила событий произвела замечательный переворот. При Коле Рим призывал Флоренцию и прочие города к свободе и единству Италии; теперь исходит призыв этот от флорентинцев. Едва ли когда угрожала большая буря церкви, ибо папство подверглось опасности утратить историческое свое положение в Италии, мало того – быть даже самими итальянцами на продолжительное время изгнану в Авиньон. Последствием этого было бы объединение этой страны, главнейшей препоной чего обвинял Макиавелли папство. На счастье последнего, разбилась великая задача национального возрождения, предпринятая Флоренцией, о те же самые препоны, о которые разбилась она во времена народного трибуна в Риме. Как тогда отнеслась уклончиво Флоренция, так точно повел себя теперь Рим. Возвращение папства, долженствовавшее сделать единство и свободу Италии невозможным, составляло жизненное условие для римлян, и Григорий XI поспешил торжественно заверить их в своем возвращении. Это воспрепятствовало отпадению Рима. Если бы таковое совершилось, то папа не мог бы вернуться.
Завоевание Витербо префектом сделало римлян недоверчивыми к Флоренции; они стали в оппозицию против предприятий Франческо де Вико и союза городов и объявили, что не желают ничего учинять против церкви. Флорентинцы отвечали им, что почитают последнюю, но ведут борьбу против беззаконных ее ректоров, и упрекали римлян в поощрении в общем отечестве тирании французов. Тем временем события в Риме произвели глубокое волнение. Национально-фильская партия потребовала присоединения к Флорентийской лиге. 9 февраля 1376 г. парламент назначил канцлера Иоанна Ченчи генерал-капитаном народа и поручил ему верховное командование в Патримониуме и в Сабине. В дошедшем до нас акте появляется, наряду с обычными магистратами – тремя консерваторами, двумя экзекуторами юстиции и четырьмя советниками гильдии стрелков, – еще учреждение из трех правителей мира и свободы римской республики. Ченчи отправился в Патримониум положить конец самоволиям префекта и расположился станом в марте под Монтальдо и Тосканеллой, полный недоверия к флорентинцам, неоднократно ему заявлявшим, что они не станут производить захватов римской территории, что считают Рим столицей Италии, но что решились защищать против всяких нападений Витербо, префекта и прочих всех союзников.
