Век империи 1875 — 1914 - Эрик Хобсбаум
ГЛАВА 5
РАБОЧИЕ МИРА
Я как-то познакомился с сапожником по фамилии Шредер; он потом уехал в Америку. Он дал мне почитать несколько газет; я просмотрел их от скуки, а потом мне стало интересно. Там писали о страданиях рабочих, об их зависимости от капиталистов и хозяев, и все это было так верно и живо описано, что я был поражен. Как будто кто-то открыл мне глаза! Черт побери, ведь все это было правдой, все, что они там написали! Вся моя жизнь, весь мой опыт подтверждали это.
Рабочий из Германии, 1911 г.{101}
Они (европейские рабочие) чувствуют, что скоро должны произойти великие социальные перемены; что уже опущен занавес над финальной сценой человеческой комедии, в которой правящие классы сами, в своем кругу и в свою пользу, вершили все дела; что приход демократии не за горами; и что борьба трудящихся за свои права должна положить конец всем этим войнам между народами, которые являются не чем иным, как просто дракой рабочего люда между собой, от которой ему нет никакой пользы.
Сэмюэл Гомперс, 1909 г.{102}
Жизнь пролетария; смерть пролетария; и кремация, в духе культурного прогресса.
Девиз Похоронного общества австрийских рабочих
(из газеты «Пламя»»){103}
I
Ввиду неизбежного расширения электората большинство избирателей стали составлять бедные, или необеспеченные, или недовольные жизнью люди, или те, кто вообще был и беден, и уязвим, и недоволен. Экономическое и социальное положение этих людей не давало им никаких преимуществ, наоборот, было связано с тяжелыми проблемами; иначе говоря, положение их класса было совершенно невыгодным. Этот класс, ряды которого явно росли, по мере того, как волна индустриализации захлестывала Запад; присутствие которого становилось все более неизбежным, а классовое сознание — все более непосредственно угрожающим по отношению к социальной, экономической и политической системе современного общества — этот класс назывался пролетариат. Именно этих людей имел в виду молодой Уинстон Черчилль (в то время министр в кабинете либералов), предупреждая парламент о том, что если политика двухпартийной системы консерваторов и либералов рухнет, то ей на смену придет новая политика — политика классов.
Количество людей, зарабатывавших себе на жизнь физическим трудом, постоянно росло во всех странах, захваченных приливной волной западного капитализма, затопившей мир от ферм Патагонии и рудников Чили до золотых приисков холодной Сибири, ставших ареной мощных забастовок и расстрелов, случившихся накануне войны[37]. Рабочие требовались всюду: в современных городах — для строительства и обеспечения работы систем коммунального снабжения, ставших в XIX веке жизненно важными: газового хозяйства, водопровода и канализации; для обслуживания портов, железных дорог и телеграфных линий, связывавших воедино всю мировую экономику. На всех пяти континентах работали шахты и рудники. К 1914 году в широких масштабах эксплуатировались нефтяные месторождения Северной и Центральной Америки, Восточной Европы, Юго-Восточной Азии и Среднего Востока. Рынки городов, даже в аграрных странах, получали все больше товаров, изготовленных путем промышленной переработки сырья: продуктов, напитков, лекарств, текстиля, поступавших из промышленных стран; в некоторых странах, таких как Индия, создавалась своя текстильная и даже металлургическая промышленность. Наиболее впечатляющим был рост численности наемных рабочих в странах Европы и Северной Америки, либо уже давно вступивших на путь индустриализации, либо приступивших к ней в период промышленной революции 1870–1914 годов; к последним относилась также Япония и заморские страны с белым населением; в каждой из этих стран происходило формирование своего рабочего класса, становившегося признанной частью экономической системы.
Рост рабочего класса происходил за счет пополнения его рядов из двух больших слоев предындустриального общества: ремесленников и сельскохозяйственных, рабочих, которые до этого времени вообще составляли большинство человечества. К концу столетия особенно ускорился и усилился процесс урбанизации; поэтому значительную часть потока эмигрантов стало составлять городское население, даже выходцы из небольших городов, как например, евреи, покидавшие города Британии и Восточной Европы. Такие люди просто меняли один вид несельскохозяйственной деятельности на другой. Что же касается мужчин и женщин, уезжавших «от земли» и вливавшихся в так называемый «сельский поток» эмигрантов, то довольно немногие из них имели потом возможность снова заняться сельскохозяйственным трудом, даже если у них и было такое желание.
Дело в том, что модернизированное фермерское сельское хозяйство западных стран требовало значительно меньше постоянно занятых рабочих рук, чем раньше, хотя широко использовался труд рабочих, приезжавших на сезон, нередко издалека, перед которыми фермеры не несли никакой ответственности по окончании работ. Так, в Германию приезжали сезонные рабочие из Польши; в Аргентину — «перелетные ласточки» из Италии; в США на уборку урожая съезжались бродяги и безработные из других штатов и мексиканцы. (Говорят, что итальянцы не хотели ездить на уборку урожая в Германию, потому что поездка из Италии в Аргентину стоила дешевле, и оплата труда в Аргентине была более высокой{104}.) В любом случае, совершенствование сельскохозяйственного производства вело к уменьшению количества работников. Яркий пример — Новая Зеландия, где в 1910 г. не было сколько-нибудь заметной промышленности и которая жила исключительно за счет чрезвычайно эффективного сельского хозяйства, специализированного на выращивании скота и производстве молочных продуктов: там 54 % населения жили в городах, причем 40 % населения составляли работники «третьего сектора» экономики, т. е. люди, не занимавшиеся физическим трудом (это было в 2 раза больше соответствующего показателя по Европе, без учета данных по России)
