Великие страхи прошлого - Александр Викторович Волков
Десятки невинных жертв были отправлены ими на виселицу, многие другие брошены в тюрьмы по их доносам. Однако пришел и их час расплаты. В 1683 году ряд видных участников этих расправ, в свою очередь, был обвинен в подготовке убийства короля.
Начались новые аресты — уже среди «антикатоликов». 21 июля 1683 года был казнен лорд Уильям Рассел (1639–1683), отправивший на эшафот католика Уильяма Говарда (1614–1680), первого виконта Стаффорда. Казнен был Алджернон Сидни (1623–1683), впоследствии прославленный своими «Рассуждениями о правительстве», опубликованными посмертно в 1698 году, но тогда обвиненный в заговоре против Карла II. Сегодня его считают теоретиком конституционной монархии. Артур Капелл (1631–1683), первый граф Эссекс, не дожидаясь публичной казни, перерезал себе горло.
Еще недавно они были властителями судеб людей, вся вина которых заключалась в том, что они исповедовали католическую веру. Еще недавно Титус Оутс был удобным орудием в их руках. Теперь они сами стали игрушками в чужих руках. Так проходит слава мирская.
Ближайшие пособники Оутса начали гибнуть, еще когда их вождь был в фаворе.
Так, Уильям Бедлоу (1650–1680) испустил дух в августе 1680 года, истошно проклиная тех, кто подбил его лжесвидетельствовать и оговаривать невиновных. Язык умирающего, с коего когда-то слетали лживые слова, почернел, распух и вывалился изо рта так, что он уже не в силах был втянуть его назад.
Его брат, Джеймс Бедлоу, умер тем же летом, кляня графа Шефтсбери, который, как он твердил, и попутал их с братом.
Понес законное наказание и Стивен Колледж (1635–1681), главный заводила уличной толпы, снова и снова требовавший разгромить католиков. Оных он ненавидел всею душой и за свою крикливость был прозван «протестантским горлопаном».
В конце концов, когда гонения на католиков прекратились и стало ясно, что повод к ним был ложным, Колледжа задержали и по решению суда, проходившего в Оксфорде, казнили.
Стивен Дагдейл (1640 (?) -1683) сошел с ума от угрызений совести. С громким криком он просил людей, стоявших у его смертного одра, немедленно прогнать виконта Стаффорда. Это мрачное видение казненного, словно приветствие из ада, предваряло его смерть.
Судьба расправлялась и с теми авантюристами и мошенниками, что всегда появляются в дни народных волнений. Вот и шотландский проходимец Кастэр понес наказание. Еще недавно он шантажировал одного банкира-католика, требуя от него 200 фунтов стерлингов и грозясь заявить властям, что этот богатей обещал заколоть короля. Банкир не поверил тогда угрозе, прогнал наглеца, но вскоре был арестован по его доносу и казнен. Теперь же умирал и Кастэр, впав в полное отчаяние. До последней своей минуты он просил людей, приближавшихся к нему, бросить его в отхожую яму, как собаку, которой негоже лежать на кладбище рядом с честными христианами.
Так окончились кровавые преследования католической церкви на английской земле. Так сбылось старинное присловье: «Sanguis Martyrum semen Christianorum», «Кровь мучеников — семя Христово». Так сбылись слова святого Амвросия: «Мученики своей смертию защищают религию, преумножают веру, укрепляют церковь. Убиенные побеждают, гонители их побеждены».
Прощание с королем
Что ж, с этими записными подлецами все ясно. Но почему же король Англии Карл II, не веривший в «папистский заговор», все-таки подписал несколько десятков смертных приговоров, благословляя расправу с невинными людьми?
Известно, что перед смертью он примирился с католической церковью, догматы которой давно признавал, но боялся им следовать из политических соображений, а еще по своей нерешительности, которая так мешала ему править страной.
В своих «Мемуарах» брат короля, герцог Йоркский, ставший следующим правителем Англии под именем Якова II, рассказал об обращении Карла II в католичество: «Второго февраля [1685] король перенес тяжелый апоплексический удар. <…> На четвертый день его состояние ухудшилось так сильно, что врачи сомневались в его выздоровлении. Итак, настало самое подходящее время для того, чтобы готовиться к переходу в иной мир. с… > Тогда по потайной лестнице в уединенную комнату привели монаха-бенедиктинца П. Хаддлстона. Гзрцог (сам герцог Йоркский. — А. В.) тихо переговорил об этом с королем, и тот распорядился, чтобы все, за исключением его брата, удалились. <…>
Как только все покинули комнату, герцог призвал П. Хаддлстона, и Его Величество с необычайной радостью и удовлетворением принял монаха и сказал ему, что он хочет умереть в вере, находясь в лоне католической церкви».
Это и случилось.
«Вплоть до последнего часа король пребывал в полном рассудке; затем он потерял сознание и умер между 11 часами утра и полудня 6 февраля 1685 года».
Как пишет Йозеф Шпильман, это чудо обращения короля Карла II в католичество мы вправе «приписать молитвам мучеников, из коих ни единый не умер, не взмолившись прежде за обращение короля в истинную веру и за его вечное спасение» (J. Spillmann. «Geschichte der Katholikenverfolgung…», Bd. 5).
Жизнь без жизни
Когда на трон взошел герцог Йоркский под именем Якова II, он распорядился возобновить процесс по обвинению Титуса Оутса в ложных показаниях под присягой. Уже через две недели после коронации нового монарха, в мае 1685 года, начался суд над государственным преступником.
В свое время Оутс не раз пытался обвинить герцога в заговоре против Карла II. Теперь пришло время отвечать за слова. Тучи сгустились над ним.
Казалось, смертный мрак вот-вот окутает его, когда судья Уиткинс произнес: «Титус Оутс! Вы уличены в том, что дважды нарушили клятву. Я говорю „клятву“ и должен повторить это слово дважды, ведь вы дважды совершили это преступление. По нашему закону это одно из самых страшных преступлений, и это одно из самых страшных преступлений по своей природе. Но вы совершили клятвопреступление при самых отягчающих обстоятельствах, каковые только можно представить себе, а потому оно заслуживает еще более серьезного наказания. Когда человек убивает другого человека мечом, он заслуживает виселицы при условии, что он умышленно совершил это злодеяние. Но когда человек намеренно творит зло и проливает кровь невинного человека, произнося лживую клятву, он не просто совершает злодеяние — он убивает другого своей лживой, злонамеренной клятвой. <…> Я никогда не был жестоким человеком и всегда с болью в сердце выносил приговор своим согражданам и собратьям. <. > Но в данном случае, принимая во внимание тяжесть преступления и его трагические последствия, я не могу сказать, что чувствую какую-либо боль, объявляя этот приговор» (цит. по книге J. Spillmann. «Geschichte
