Николай Маркевич - История малой россии - 1
За двадцать шесть дней пред тем, Потоцкий и Радзивил соединились близ Василькова. В частных битвах, войско Хмельницкого уменьшилось; а войско Коронного Гетмана увеличилось девятью тысячами. Хмельницкий видел это; понял трудность борьбы, и начал предложения о мире; сперв заговорил о Зборовских сттьях, потом о непостоянстве счастия, далее о изменчивости войны, наконец стал учтивее и объявил, что войско Запорожское готово покориться Королю; Поляки не верили ему и полагали, что он хочет выиграть время. Убеждения людей благонамеренных, потери, понесенные Королевством в болезнях и битвах, страх, что скоро придут Крымцы, — все это породило желание мира и в польских Военачальниках. Капитан Маховский поехал в Козацкий стан, на совет к Виговскому. Потоцкий писал письмо, в котором не называл Хмельницкого Гетманом. Он и его товарищ Радзивил требовали, чтоб Татары были немедленно отосланы, чтоб дружба с ниши была прекращена, чтоб Гетман явился в стан Польский. Козаки отвергнули гордые требования. Паны стали уступчивее; назначили для съезда замок Белоцерковский. Адам Кисель, Юрий Глебовичь, Корвин Госевский и Михаил Коссаковский, с пятью стами всадников въехали в город. Чернь взволновалась. Козаки кричали, что Гетман только думает о себе и о Старшинах, что он хочет предать их прежнему рабству, отдалить союзников, Татар, что ни он, ни депутаты в живых не останутся. Виговский ораторствовал. Адам Кисел уверял, что «происходит от их ребр». — «Твои русские ребра давно заросли Польским мясом «-отвечали Козаки. Хмельницкий собственноручно казнил нескольких мятежников. Татары убежали из города; Коммиссары спасались бегством; растеряли большую часть своих обозов; Крымцы грабили их, и уверяли, что «Ляхи им братья, но лошади и платье Ляхские ими не с родни.»
Несмотря на ропот, на смятение, на неприятности, наконец обе стороны согласились. Польская армия стояла станом у Германовки. Она выступила в боевом порядке, с музыкою, с барабанами, и приблизилась к Белой церкви, — вдруг, против воли Гетмана, явилось от Козаков двенадцать депутатов. Они пришли к Коронному Гетману, и требовали утверждения Зборовских статей. Все изготовилось к бою; Радзивил построился направо, Калиновский налево, Потоцкий в средине; в центре Пржзиемский с артиллериею. Напрасно думал Кисель быть примирителем. Битва началась. Поляки говорят, что Радзивил прогнал в лагери и Татар и Козаков; по их же словам, битва и стычка продолжались трое суток; Козаки тревожили фланги неприятеля, как наконец явились новые депутаты с требованием, чтобы козакам было позволено иметь пребывание в Воеводствах Брацлавском и Черниговском; чтоб Польское войско было независимо в Украйне; чтоб Хмельницкому отданы были в собственное владение Черкасы и Боровица. Потоцкий отговаривался, и приглашал к себе Гетмана и Полковников. Хмельницкий вытребовал аманатами: сына Коронного Гетмана, и Собеского; потом явился в Польский стан. Пасторий и Шевалье пишут, что он пред Потоцким плакал, извиняясь в преступлении. — В таких случаях, говорит Шевалье, он всегда отделывался слезами; потом, говорит Пасторий, он поклонился Радзивилу, и получил приказание слушать условия мирного договора. — Гетман, который обещал в Баре посадить на кол Потоцкого, получил такое приказание! Это не политический поступок приказывающего. Содержание статей было следующее:
2 °Cентября.Вместо сорока тысячь регистровыхъ, будетъ только 20000, и будут они жить в Воеводстве Киевском; Жиды будут иметь право пребывания и аренды во всех Королевских и шляхетских владениях; Татары должны быть высланы; Гетман склонит их на сторону республики; он откажется от сношений с прочими Государями; Чигирин будетъ оставлен при нем.
Обе стороны присягнули на сих статьях; потом Гетманы Литовский и Коронный пригласили Малороссийского к себе на обед. Он, подгуляв, ругал Липулу. Радзивилъ поссорился с ним за тестя; но Виговский примирил их. Рудивский признается, что его соотечественники хотели предательски убить Хмельницкого; но как-то им не удалось это благородное намерение.
Народ роптал на договор Белоцерковский: помещики стали угнетать своих крестьян, безчестили Козацких жен, сажали козаков на кол. Малороссияне сбегались в Воеводство Киевское; их негде было поместить; они были отправляемы в новые полки, о которых мы уже говорили, — в Острогожский, Ахтырский, Харьковский, Сумский и Изюмский. Царь принял их милостиво и дал им превиллегии Козаков Малороссийских. Это возобновило сношения Гетмана с Царем.
Перед сражением Берестечским, Хмельницкий досадовал на политику Царя, который, лаская его, приглашал к подданству и между тем не решался принать Козаков в покровительство. Наконец громогласно Гетман погрозился стать врагом Москвы: подошедши к образу Спасителя, он сказал: «пойду на Москву и разорю ее пуще Литвы! Я посылаю от всего сердца моего, а они моему лиху насмехаются!» Теперь был послан к Царю Семен Савич. После предварительных переговоров, поехал Полковник Искра. Бояре отвечали: «Московское Государство обильно великими и пространными землями: есть где в нем селиться. Когда Черкасы будут снова утеснены Поляками, Его Царское Величество дозволит им перейти к рекам Дону и Медведице, на места пространные, угожие.» Тогда поехали в Москву Золотаренко и Нижинский протопоп Максим Филимонович. Наконец и сам войсковый судья Самойло Богданович явился к Царю с Гетманским листом. Хмельницкий писал: «Все войско Запорожское жаждет присоединиться к России.» Богданович объявил словесно Гетманскую речь: коль был бы он и не Гетманом, желал бы состоять под высокою рукою Его Царского Величества. А между тем Хмельницкий писал к Путивльскому Воеводе, Князю Хилкову: «если нас под крепкую свою руку Его Царское Величество не примет, и от неприятелей тех веры православныя и Христиан не оборонит, тогда о себе инако, я, Гетман, и войско промышляти будем». Царь еще медлил, еще боялся принять Малороссию в покровительство, не хотел прослыть нарушителем мира с Поляками. Виговский увещевал Царя согласиться на предложение; и только мне быть бы надежну на Государеву милость», говорил он Адрабьеву и Унковскому; а до коих мест я буду, и в том уповаю на Бога, чаю удержать Гетмана и все войско Запорожское, и Царя Крымского и ближних его людей и всю Крымскую Орду, от похода на Его Царское Величество. Крымский Царь и Мурзы меня слушают; ведомо им, что за помощию Божиею, я в войску Запорожском владетель по всяким; а Гетман и Полковники и все войско Запорожское меня слушают и почитают. И Венгерский Король зовет меня к себе, и власть мне и жалованье велико дает. Меня Венгерский Король знает, и я не мышлю мимо Великого Государя ни куда ехати, памятуя к себе Великого Государя, Его Царского Величества, милости».
И так поступал-прежде пленник, потом друг и во всех делах поверенный Хмельницкого, Виговский, которого золото было идолом, и который никому не был верен по смерть, как только золоту, и который никогда, ни в душе, ни по рождению, не был нашим соотечественником.
Бездействие Царя в нашей борьбе с Поляками, медленность его в присоединении Украйны к Царству, принудили Гетмана искать наконец покровительства Султана. Может быть, кроме того, что Царь боялся прослыть зачинщиком разрыва с Польшею, он, оставляя Малороссиян бороться с Королевством, желал ослабить несколько силы Хмельницкого, чтоб потом легче управлять Козаками, но обращение Гетмана к Султану сильно потревожило Бояр, и они начали заботится о скорейшем окончании дел с Малороссиею.
Между тем дела Тимофея Хмельницкого в Молдавии, разбойнические нападения Магнатов на свадебный поезд Гетманского сына и дочери Господарской, избиение этих беззаконных зачинщиков, нарушителей мира и прав народных, — все это сделало разрыв между Королевством и Украйною. Гетман извинялся, Король не отвечал. Потом Король сверх Белоцерковских условий потребовал в заложники Тимофея. Раздраженный Гетман обнажил меч перед Польскими посланниками и отвечал. «Объявите своему Королю: если он желал мира, то должен клятвенно утвердить статьи Зборовские, которые мы с саблею в руке подписали вам Полякам.» — Хмельницкий с Ханом вошли в Польские пределы; под Каменцом перебили Королевские войска; Хан угнал в Крым безчисленное множество пленников и пленниц; шляхетство бежало в Данциг; Малороссийские крестьяне вырезали своих мучителей, Польских Панов, и война началась с новым ожесточением.
Король велел Чернецкому ворваться в Украйну. Линци, Липовец и Погребище были сожжены. Уже приступили Поляки к Монастырищу, как явились Козаки, переодетые в Татарское платье, напали на Поляков с криком Орды; Богун набежал с остальным войском. Чернецкий был ранен, Поляки обратились в бегство; обоз достался Богуну; пленники были освобождены.
