Олег Мороз - Хроника либеральной революции
По существу, это было первое выступление председателя Конституционного Суда в пользу одной из конфликтующих сторон, хотя «по чину» ему вроде бы полагался строгий нейтралитет. Зорькин выбрал антипрезидентскую сторону.
На второй день съезда выступил Гайдар (поначалу его доклад планировался на 1 декабря, но из-за незапланированного выступления Зорькина был перенесен на 2-е). И.о. главы правительства подвел основные итоги первых месяцев начавшихся в стране преобразований. По его словам, главное, что удалось сделать, — «сдвинуть реформы с мертвой точки, запустить рыночный механизм». Да, он еще несовершенен, обременен болячками старой командно-административной системы, но уже очевидно: производство начинает реагировать на изменяющийся спрос, первоочередной проблемой для директоров становится сбыт, на первый план выходят не вечно дефицитные товары, а деньги, исчезают традиционные огромные очереди в магазинах…
Гайдар напомнил, о чем шла речь в дискуссиях осени 1991 года, когда начинало работать новое правительство. Речь шла вовсе не о спаде производства, не о том, насколько сократится в 1992 году выпуск танков, минеральных удобрений или даже хлопчатобумажных тканей, — говорили об угрозе голода, холода, транспортного паралича, полного развала государства… Ничего этого не произошло. «Мы прошли этот тяжелейший период адаптации к реформам, — сказал Гайдар, — без крупных социальных катаклизмов. При всех разговорах о массовом недовольстве реформами нам удалось сохранить социальную стабильность в стране». По словам и.о. главы правительства, «при всей огромной тяжести преобразований… российский народ оказался намного умнее и прозорливее, чем о нем думают не очень уважающие его политики. Он точно понимает необходимость преобразований и готов трудиться, готов работать, а не раскачивать лодку нашего собственного благополучия».
Здесь Гайдар, конечно, несколько преувеличил понимание народом необходимости преобразований и готовность терпеть связанные с ними тяжести и невзгоды. Всякому терпению есть предел. И уже тогда этот предел был близок. Да, голода и холода удалось избежать, однако период неразберихи, хаоса, тотального воровства и связанных со всем этим тягот, которые легли на простых людей, затянулся на долгие годы. В этом, конечно, виновато не правительство Гайдара. Страна такая. Такова властвующая чиновничья «элита».
Центральной проблемой в прошедшие месяцы, по словам Гайдара, была проблема валюты. Реформы пришлось начинать с нулевыми валютными резервами, абсолютно неуправляемым союзным долгом и обязательствами выплатить иностранным кредиторам в 1992 году фантастическую сумму — около 20 миллиардов долларов. Платить по долгам было нечем. Как и финансировать импорт, в котором остро нуждалась страна. В результате тяжелых переговоров долги удалось отсрочить и получить примерно 14 миллиардов долларов новых кредитов, оплатить критически необходимый импорт (зерно, медикаменты, важнейшие комплектующие изделия). Если бы не это, в стране действительно мог бы разразиться голод…
Сказал Гайдар и о неудачах. Главная — не удалось добиться финансовой стабилизации и укрепить рубль. В первые месяцы, когда проводилась довольно жесткая финансовая и денежная политика, была надежда, что это позволит постепенно понизить темпы инфляции, повысить курс рубля, зафиксировать его на реалистичном уровне и сделать рубль конвертируемым. Увы, начиная с июня было допущено существенное ослабление кредитно-денежной и финансовой политики, резко увеличился рост денежной массы… Со второй половины августа взмыли вверх цены…
Из понятных тактических соображений, чтобы не дразнить гусей, Гайдар не обмолвился, что ослабление кредитно-денежной политики допустил никто иной как Центробанк, подотчетный Верховному Совету.
Вместе с тем Гайдар не смог отказать себе в удовольствии отметить, что в своем выступлении Хасбулатов, стремясь представить положение еще хуже, чем оно было на самом деле, переврал ряд цифр: в действительности спад жилищного строительства за десять месяцев составил не две трети, а лишь 27 процентов, капитальные вложения в народное хозяйство составляют не 17 миллиардов, а триллион пятьсот миллионов, на образование выделен не 21 миллиард, а 600 миллиардов и т. д. По словам докладчика, реальные цифры приведены не где-нибудь, а в официальном статистическом сборнике.
Не правда ли, ничего себе неточности!
В своем докладе, среди прочего, Гайдар остановился и на спикерском пассаже, касающемся двух экономических моделей. Может, по прошествии скольких-то лет, сказал он, «если будем хорошо работать», перед Россией и возникнет выбор, по какому пути идти — американскому или скандинавскому, но пока что дилемма состоит совсем в другом:
— Преступное промедление с давно назревшей структурной перестройкой экономики, с проведением давно назревших экономических реформ тянет, тянет нашу экономику вниз, в пучину слаборазвитости. Мощная, но страшно милитаризованная, обремененная архаичной структурой экономика пытается выбраться из этого кризиса. Куда мы пойдем? Сумеем ли вытащить нашу страну из слаборазвитости, сумеем ли взять твердый курс на присоединение к сообществу цивилизованных рыночных государств?.. Или все-таки инерция спада, инерция развала потащит нас дальше вниз, к хронически нестабильной финансовой системе, и из-за этого — к предельно низким сбережениям и низким инвестициям, к хиреющему за протекционистским барьером собственному промышленному комплексу, к хронической бедности, а потому — и политической нестабильности, к чередующейся, столь привычной для «третьего мира» плеяде популистских политиков и авторитарных диктаторов. В этом состоит, по моему глубокому убеждению, реальная, гораздо более суровая альтернатива сегодняшней социально-экономической жизни в России.
Далее Гайдар в общих чертах изложил программу дальнейших действий своего правительства (если он останется во главе его), — что оно собирается делать по торможению инфляции и укреплению рубля, привлечению инвестиций, стимулированию коммерческих банков, взбадриванию агропромышленного комплекса, развертыванию приватизации… Подробнее всего Гайдар изложил свой взгляд на проблемы социальной сферы.
Коснулся он и той части выступления Хасбулатова, где говорилось, что не следует, мол, сосредотачиваться на одной только правительственной программе — существует множество других, альтернативных программ, только в парламент их поступило около ста (спикер предложил создать своего рода «круглый стол» для обсуждения наиболее перспективных из них). Возражая Хасбулатову, Гайдар отверг такой «плюралистический» подход как крайне наивный.
— Мы не на широкой площади, — сказал он, — где можно спокойно обсуждать, каким путем идти в счастливое будущее. Мы на тоненькой узенькой тропинке. Только четкое продвижение по ней и может вывести нас из тяжелейшего кризиса, поможет войти в содружество цивилизованных народов. Сорваться с этой тропинки очень просто, если не будет конкретной, конструктивной, созидательной и ответственной работы всех органов власти России.
К сожалению, как раз этой повсеместной ответственной работы не было ни тогда, ни после. Было море безответственности и своекорыстия, которое и привело к тому, что реформы пошли через пень-колоду. И при этом все могли «с чистой совестью» указывать пальцем на самого Гайдара — он, он все это затеял, он во всем и виноват.
Нищета критикиКак всегда, на депутатском сборище, в ходе «обсуждения» — разливанное море демагогии, временами совершенно фантастической. Депутат Владимир Тихонов:
— Наши женщины перестали рожать детей потому, что они не имеют средств для их содержания, они не могут их вырастить людьми, они не видят их будущего. Народ, Россию лишили будущего, обрекли на вымирание и уничтожение. Проводимая правительством политика — это политика геноцида против собственного народа. Ради этой политики и осуществляется невиданное в истории человеческой цивилизации ограбление собственного народа.
Словосочетание «геноцид против собственного народа» — стандартное обвинение в адрес реформаторов, которое все годы реформ бросали им особенно ярые их противники. «Наши женщины перестали рожать…». Это, пожалуй, самый убийственный упрек, который не раз приходилось слышать Гайдару чуть ли не с первых дней его работы в правительстве: благодаря его антинародной политике в стране резко снизилась рождаемость. На это Егор Тимурович отвечал с усмешкой, что, насколько ему известно, цикл рождения ребенка — девять месяцев, а правительство реформ еще не просуществовало и трех (четырех, пяти…).
Будь депутаты немножко пообразованней, они бы знали, что существуют демографические волны: за периодом увеличения рождаемости следует провал; потом кривая снова идет вверх… В России XX века эти колебания были возбуждены такими тектоническими катаклизмами, как Первая мировая война, гражданская война, Отечественная… Каждая из этих войн выбивала огромное число россиян, прежде всего мужчин детородного возраста. В результате сначала провал в рождаемости следовал непосредственно после кровавой мясорубки, потом он проявлялся, когда приходило время рожать неродившимся матерям и отцам, и т. д. Специалистам-демографам это хорошо известно, они описывают это с математической точностью. Невежественные политики ничего этого не знают, а пуще того делают вид, что не знают: очень удобно обвинять своих противников в геноциде, вопить на всех углах, что это именно из-за их политики «женщины перестали рожать» и именно вот с этого года Россия поставлена на грань вымирания.
