Джеймс Мортон - Шпионы Первой мировой войны
Более ли повезло 19-летней красавице Роз Дюсиметьер, вопрос открытый. Она воспитывалась в парижском приюте и была вскоре выставлена на панель на Севастопольском бульваре в Париже официантом швейцарско-немецкого происхождения, Вальтером X. Информация от ее клиентов-солдат передавалась назад ее сутенеру. Она также писала им письма и, как гласит история, была позже направлена медсестрой на итальянский фронт, где расспрашивала своих пациентов о военных событиях. По ее возвращению в Париж в 1916 году она была арестована в больнице Валь-де-Грас.
Ранее президент Франции уже смягчал смертные приговоры нескольким женщинам-шпионкам, включая Катрин Вебер, «Шпионку Жизокура», приговоренную к смерти в Шалоне 15 ноября 1915 года, чей приговор был изменен на 20 лет каторжных работ. Но когда война затянулась, французский президент Раймон Пуанкаре сделал своим принципом подтверждать каждый смертельный приговор с тем, чтобы судьи знали, что он не вмешивается в деятельность правосудия. 24 апреля 1917 года суд приговорил Дюсиметьер к смерти, но потом отменил казнь, заменив пожизненным заключением с каторжными работами. Она умерла, все еще в тюрьме, в 1933 году.
Трудно сказать точно, сколько женщин-шпионок расстреляли французы во время Первой мировой войны. Эмиль Массар полагал, что было только четыре – Обер/Лоффруа была четвертой – в Париже, и двое в провинциях. Он, конечно, неправ. Сэр Джордж Астон утверждал, что их было девять, и это касается только официальных казней. Дж. М. Спэйт предполагал, что их было девять, плюс еще двое до октября 1915 года. Ф. Бауманн называл число 14, в то время как у К. Башвица оно достигло внушительной цифры 81. Было, без сомнения, еще много незафиксированных казней.
Двумя расстрелянными шпионками в провинциях, о которых упомянул Массар, скорее всего, были Маргерит Шмитт и Оттилия Фосс. 17 февраля 1915 года 25-летняя Шмитт, родившаяся во французском Тиокуре, была арестована в Нанси. Она путешествовала через Швейцарию из Ану около Брие, тогда занятого немцами. Она призналась на допросе, что ее послали, чтобы получить информацию о передвижениях войск в этом регионе и о численности войск, располагавшихся в лагерях между Бар-ле-Дюк и Сен-Менеу. При ней была книжка с вопросами, подготовленными немецким офицером. На военном суде она просто сказала: «Мне очень жаль». Ей платили 9 фунтов. Она была казнена 22 марта, спустя два дня после того, как была осуждена на смерть.
33-летняя Оттилия Фосс назвалась Жанной Бувье, когда ее арестовали близ Буржа 27 февраля 1915 года. Незамужняя немка из Рейнских провинций, она в течение семи предвоенных лет жила около Бордо, где давала уроки немецкого языка. Когда была объявлена война, она вернулась в Германию и была завербована как шпионка. Она посещала южные города, такие как Лион, Монпелье, Ниццу и Марсель, с инструкциями сообщать о воинских частях, транспортировке и высадке войск, особенно темнокожих солдат из колоний. 11 февраля она доставила донесение и получила за это 8 фунтов. Ей дали еще 9 фунтов, и она вернулась во Францию. 1 марта она сделала полное признание и была осуждена на смерть. Ходатайство для пересмотра судебного дела было отклонено, как и прошение о помиловании 16 мая, и ее расстреляли следующим утром.
В Марселе тоже применялась смертная казнь. 22 октября 1916 года была расстреляна 26-летняя Фелиция Пфаадт (агентурный номер R17 в ее немецкой сети), а спустя два года в январе швейцарская певица Диана Регине была казнена после нападения на охрану порта. Мадемуазель Ламар была осуждена на смерть в августе 1915 года, как и Сидона Дюктре в июне 1918 года.
25 января 1918 две проститутки, Жозефин Альварес (или Редутт) и Викторин Франше, были осуждены на смерть за передачу разведывательных данных. Они получали информацию низкого уровня об американских экспедиционных войсках и передавали ее «швейцарскому торговцу». Их расстреляли 6 мая 1918 года в Нанте.
Маруся Детрель, актриса провинциальных театров, вероятно, совершила самоубийство в 1916 году в Швейцарии. Один из ее братьев был осужден как немецкий шпион, и она тоже стала шпионкой. Думая, что за ней наблюдает французская секретная служба, она предложила работать на них. Ей подготовили ловушку. Однажды ее оставили одну в кабинете, в котором лежала бумага, игравшая роль списка французских агентов, и дали время на то, чтобы переписать ее. В самом верху списка было имя человека, которого французы подозревали в измене. Три дня спустя немцы его расстреляли. Согласно этой истории, французы раскрыли ее немцам. Когда ее пригласил на обед немецкий офицер, пара поднялась в ее комнату. Там он дал ей веронал, и разбросал по ее постели розы, чтобы создалось впечатление, будто она сама «срежиссировала» свою смерть.
По другой версии истории Детрель была вдовой-полькой и любовницей румынского театрального агента, ее брат был осужден швейцарцами за шпионаж в пользу Центральных держав. Было перехвачено ее письмо, в котором она писала, что должна быть в Женеве, чтобы выучить роль в пьесе, за автора которой он себя выдавал. Французский консул в Лозанне изучил вопрос и влюбился в нее. Она обращалась за получением визы, чтобы поехать во Францию. Визу ей предоставили при условии, что она прервет все контакты с румыном и его друзьями. Она была найдена мертвой в своем гостиничном номере, покрытом цветами, после обеда с другом французского консула.
Довольно похожую историю рассказывали о Бланш Потен, французской танцовщице и субретке, работавшей на французскую разведку до войны. В июне 1916 года ее послали в Париж, чтобы собирать информацию о передвижениях немецких войск в Бельгии и сообщать о них агенту то ли в Брюсселе, то ли в Антверпене. Тишина. Она влюбилась в немецкого офицера и предала многих агентов союзников. Она исчезла, сбежав, возможно, в Скандинавию, и женщина, похожая на ее описание, была найдена задушенной в отеле в Копенгагене в конце того года.
Доктор Магнус Хиршфельд в своей работе под названием «Сексуальная история Первой мировой войны», полной «мягкой» порнографии, но выдаваемой им за социологическое исследование, описал некую чрезвычайно одаренную женщину-шпионку так:
«… довольно плотная дама, известная под агентурным псевдонимом «Рахат-лукум», у которой была одинаковая нежность к мужчинам, деньгам, алкоголю и фуа-гра, и о которой было известно, что она состояла в платежной ведомости любой страны так же, как в списке подозрительных лиц любой страны. У этой леди было больше имен, чем у кого-либо еще. Она была результативной шпионкой, будучи способной влиять и на женщин, но ее индивидуальность была настолько поразительна, что во время войны она могла использоваться только на нейтральной территории. К концу войны, однако, ей удалось достигнуть Америки, и это, как оказалось, стало ее гибелью, потому что всю дорогу от Мадрида до Нью-Йорка ее видели в компании некой пары, и у них был своего рода любовный треугольник. Когда они отдельно сходили на берег в Нью-Йорке, она была арестована, и при проверке ее багажа было обнаружено много важных бумаг. Она упрямо молчала, но однажды утром в июне 1918 года, она была найдена в своей камере, умирающей от яда».
Это описание ясно, хотя и не вполне точно относится, к 23-летней Деспине Шторх (также известной под множеством других имен) и ее связи с графом Робером де Клермоном, Элизабет Никс и графом де Бельвилем. Родившаяся, вероятно, в Константинополе у матери-немки и отца-болгарина, Деспина напоминала женщину-вамп немого кино Теду Бару. Она вышла замуж за английского офицера Джеймса Хескета, и была известна под его фамилией в течение некоторого времени. Подруга посла фон Бернсторффа, она была в Америке в 1915 году, том самом году, когда она под именем Нези была арестована в Мадриде. Она была опознана французской секретной службой как госпожа Хескет и освобождена только после того, как Германия воспользовалась некими секретными, но сильными рычагами. Она возвратилась в Америку через Барселону и Гавану, но в ее сеть внедрили молодого американского агента, и 18 марта 1918 года она была арестована наряду с Никс и графом де Бельвилем.
Все они подлежали депортации во Францию, когда Шторх умерла от пневмонии на острове Эллис. Первоначальные сообщения указывали, однако, что она приняла яд, чтобы избежать высылки и расстрельной команды. Газета «Нью-Йорк Таймс» находила весьма странным, что и у Шторх, и у Марии Кречман де Викторика, другой шпионки, содержащейся на острове Эллис, независимо друг от друга была обнаружена пневмония как раз тогда, когда обе женщины были готовы сознаться. Газета предполагала, что либо они «сами себе ввели микробы пневмонии» либо были заражены «ученым-убийцей правительства Германской империи, скрывавшимся под личиной сотрудника персонала острова Эллис». По слухам, Шторх приобщила Марию Бретт-Перринг, вероятно, самую недооцененную шпионку, к шпионской игре.
