Аполлон Кузьмин - Начало Руси
В V в. на Дунае оказываются многочисленные племена венето-вандальской группы, и все они так или иначе входят в состав гуннского объединения. Этот факт побуждает поставить вопрос о согласованном движении варваров к границам Империи. От несколько более позднего времени сохранилось свидетельство, показывающее, как это делалось. В конце VI в., как сообщает Феофилакт Симокатта, каган аварский направил послов к славянам, жившим «у края Западного Океана», с предложением принять участие в походах на римлян (византийцев). Ответное посольство (в составе трех гусляров) добиралось до авар 15 месяцев. Славяне уклонились от участия в предприятиях авар, ссылаясь на дальность пути. Византийцам они к этому добавили еще явно «дипломатическое» свидетельство об отсутствии в стране славян железного оружия[541].
Римская дипломатия, естественно, приложила немало усилий для взрыва варварской коалиции изнутри. В известном смысле ей это и удалось. Но нельзя не отметить, что значительная часть варварских племен, пришедших из Балтийского Поморья, сознательно и не без энтузиазма стала под гуннские знамена. Этого, разумеется, нельзя было достигнуть путем военного подавления. Очевидно, варварские племена разделяли и координировали основные цели, ради которых они покинули насиженные места. Облегчалась же возможность совместных действий тем, что и в причерноморском, и в прибалтийском союзах преобладали диалекты одних и тех же «гуннских», т. е. венето-кельтических языков.
В настоящей работе нет необходимости ставить вопрос о причинах ухода многих племен с территорий, где они проживали несколько поколений или даже столетий. Преобладающими, по-видимому, были внутренние причины, но определенную роль играли и события в римско-византийском мире. Разрыв определенной экономической системы — Империя и варварская провинция — отрицательно сказался на экономике той и другой. Снижению уровня и качества производства способствовало и то обстоятельство, что в ходе классообразования и возникновения ранних государственных образований на верху социальной лестницы оказывались племена, запаздывавшие в развитии. В Причерноморье, очевидно, наиболее экономически развитыми были автохтонные земледельческие племена, а во главе объединения оказались племена венето-германские, стоявшие на более низкой стадии развития. В потоке движения на запад оказалось и автохтонное население, в результате чего естественное развитие в этих районах оказалось прерванным. Этим объясняется тот глубокий перепад, который наблюдается в Поднепровье на рубеже IV–V вв.
Для понимания хода событий в последующее время важно было бы установить, какие племена и этнические группы остались на своих местах или хотя бы не ушли вообще из междуречий Днестра — Днепра — Дона. Противоречивые указания письменных источников объясняются, конечно, не только противоречивостью источников, используемых древними авторами, но и быстрой сменой ситуации на одних и тех же территориях. Даже на жизни одного поколения могли возвышаться то одни, то другие племена. В итоге вокруг растекается «слава» то об одних, то о других, хотя они, может быть, сотни лет живут на одной и той же территории. Сами условия возникновения и затем передвижений гуннского союза почти исключали возможность сохранения автохтонного земледельческого населения в степной части Причерноморья. Прежнее население могло остаться только по морскому побережью и в лесостепной полосе. В районе горного Крыма уцелела горстка готов, сохранявшаяся там вместе с аланами («росомонами» Иордана?) и, видимо, ругами вплоть до позднего Средневековья. Таким образом, в том же Крыму (т. е области, откуда как будто началась первоначальная гуннская экспансия) сохранялось какое-то население, называемое византийскими авторами «скифским» или «тавроскифским». Родственное этому население оставалось и в некоторых районах Меотиды. Что касается Среднего Поднепровья, то там потомки Черняховского населения обнаруживаются по антропологическим данным, причем традиция ведет и далее в глубь веков, вплоть до киммерийского времени. Этот Черняховский и глубоко древний этнический элемент будет позднее проявляться в облике полян. Поэтому было бы важно выявить, в какой мере он сохранял самобытность в черняховское время.
Иордан сообщает о двух племенах, с которыми пришлось иметь дело готам в Причерноморье и которые, по-видимому, не ушли вместе с другими племенами со своих территорий: это упомянутые росомоны и спалы. Со спалами готы встретились в начале своего пути на юг, а с росомонами уже в конце пребывания в Причерноморье.
Спалы, как отмечалось, неоднократно привлекали внимание специалистов возможными рядами созвучий. С одной стороны, сходное название — «спалеи» встречается у Плиния Старшего, с другой — с этим названием сближаются «споры» Прокопия Кесарийского, которых автор рассматривал как древнее имя склавинов и антов. Отсюда ряд продолжается до позднейших «полян» или «полей» русской летописи, а в глубь веков идет к паралатам, причем сам этноним в конечном счете объясняется от иранского «спар» — плуг. К сожалению, Иордан не дает достаточно надежных данных для локализации упоминаемых им спалов. Готы столкнулись со спалами в области, называвшейся на их языке «Ойум», что сближается с готским Аирт — «страна, изобилующая водой», «речная область»[542]. Территорию эту обычно ищут в низовьях Днепра, исходя из мест позднейшего обитания готов[543]. Но местность, замкнутая болотами и омутами, более подходит к бассейну Припяти. Судя по глухим и противоречивым намекам Иордана и отсылкам его к разным авторам, здесь произошло разделение готов, причем одна группа их пошла «в крайнюю часть Скифии, соседящую с Понтийским морем», а другая осталась, не будучи в состоянии перебраться через реку. Об этой другой части Иордан ничего не говорит, и не исключено, что предание объясняет появление двух подразделений готов: остготов и вестготов. Только вряд ли можно удовлетвориться таким объяснением[544]. Скорее речь должна идти о разделении переселенцев на две группы, одна из которых прошла на юго-восток, а другая двинулась по пути, ранее проложенному бастарнами. Спалам в этом случае может быть отведено как раз Среднее Поднепровье, может быть территория зарубинецкой культуры в ее южной части.
«Вероломное племя росомонов», согласно Иордану, оказывается причиной гибели Германариха. Готский король приказал разорвать на части женщину из этого племени, и ее братья нанесли Германариха рану, которая в конечном счете и привела его к гибели[545]. Племя это находилось в самом тесном соседстве с королевской резиденцией, т. е. обитало на юге Черняховского ареала. Выступление росомонов против готов явилось своеобразным сигналом для наступления на готов гуннов.
Ни один исследователь, писавший о начале Руси, начиная с М.В. Ломоносова, не проходил мимо «росомонов» Иордана, поскольку название недвусмысленно фиксирует в южных пределах будущей Руси «народ Рос». Чаще всего это племя сближают с роксаланами, т. е. признают ираноязычным[546]. Имеется мнение и о его германоязычии[547]. Некоторые немецкие авторы весь этот эпизод с росомонами считают вымыслом эпического характера[548]. Последнее мнение — явная дань гиперкритицизму. Если быть последовательным в таком подходе к Иордану, очевидно, нужно будет отказаться от всех заключенных в его истории сведений. Между тем не только племенное название, но и имена представителей этого племени свидетельствуют о реальности его существования.
Иордан называет три имени росомонов: Сунильда, Сар и Аммий. Эти имена не могут восприниматься как вымысел хотя бы потому, что они не германские. Имя Сунильда явно содержит обычный венето-кельтский (или протокельтский) компонент «ильда». Но в образовании имеются и местные, автохтонные признаки. Имя Сунильда — это, вероятно, лишь дериват имени Хунилъда (Гунильда), где первый компонент фиксирует уральское «хун». Замена же «х» на «с», как отмечалось, во многих случаях является отличительным признаком индийской языковой ветви по отношению к иранской. В этом имени может проявляться воздействие меотских племен, в частности синдов, и росомонов можно было бы рассматривать как их соседей.
Труднее расшифровываются два других имени. Имя Сар может быть понято как иранское: этот компонент (в значении «голова» и т. п.) входит в состав многих этнических и личных иранских имен. Но в «чистом» виде в иранском именослове оно не встречается. С другой стороны, известны фракийские имена с таким же компонентом[549]. Известны также кельтские (ирландские) параллели: Saren, Sarchu[550]. Значение и в том и в другом случае остается неясным. Заслуживает внимания также прямая параллель в названии реки Сар в Каппадокии, а также малоазиатские области Саравена и Сарамена[551], особенно если учесть частое совпадение имен с названиями рек и других топонимов.
