Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
Борьба за наследие Сталина в эпоху холодной войны впрямую касалась вопроса о руководстве советской внешней политикой. Для многих представителей высшей номенклатуры страны и широких слоев населения умение вести международные дела казалось чем-то сверхъестественным. Кто из коллектива руководителей рискнет примерить на себя сталинскую мантию мирового лидера и сможет разговаривать на равных с лидерами других великих держав? Кто сумеет, сочетая в себе мудрость и проницательность, понять общее направление мирового развития на долгосрочный период и защитить интересы Советского Союза на международной арене? Победитель в кремлевской гонке за первое место получал не только полный контроль над огромной партийно-государственной бюрократической машиной, но и должен был возглавить международное коммунистическое движение, а также все «прогрессивное человечество» в жестокой схватке с мировым капитализмом.
Если бы встреча на высшем уровне произошла вскоре после мая 1953 г., когда о ней заговорил Уинстон Черчилль, то Маленков в качестве главы государства оказался бы в центре внимания международной общественности. Однако к концу 1954 г. время, отпущенное Маленкову для пребывания на политической вершине, закончилось. Хрущев наедине с другими членами Президиума сетовал, что для успешного ведения будущих переговоров с Западом Маленков слишком слаб духом и неустойчив. Этого аргумента было достаточно для того, чтобы 22 января 1955 г. Президиум проголосовал за снятие Маленкова с поста председателя Совета министров. Спустя девять дней пленум ЦК КПСС одобрил это решение{397}.
На этом пленуме Хрущев и Молотов впервые заявили партработникам высшего звена о том, что Маленков в мае 1953 г. «полностью был вместе с Берией» по вопросу о «сдаче» ГДР. Хрущев сообщил пленуму о том, что весной 1953 г. он «не раз говорил другим товарищам, в особенности товарищу Молотову: теперь Черчилль так добивается встречи в верхах, а я, честно говоря, боюсь, что когда он встретится лицом к лицу с Маленковым, Маленков испугается и сдастся». Смысл этого высказывания был очевиден: председатель Совмина слабохарактерен, а потому не сможет представлять Советский Союз на встрече с главами капиталистических стран. В своих воспоминаниях Хрущев напишет: «Мы вынуждены были заменить Маленкова… Для бесед в Женеве требовался крепкий человек»{398}. Оказалось, что таким человеком мог быть только сам Хрущев.
Изображая верность принципу коллективного руководства, Хрущев отказался совмещать посты первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета министров СССР. Взамен он предложил назначить председателем Совмина своего товарища, Николая Булганина, являвшегося на тот момент министром обороны{399}. Выбор данной кандидатуры свидетельствовал о явном лицемерии хрущевской критики «слабохарактерного» Маленкова: новый глава правительства был политически несамостоятельной и даже жалкой фигурой. Сталин считал Булганина настолько слабым человеком, что доверил ему возглавлять вооруженные силы (вождь хотел видеть на этом посту человека безвольного, который не станет даже помышлять о военном перевороте). Такой соратник не мог оспаривать у Хрущева руководящую роль в государстве. Одновременно в феврале 1955 г. Хрущев добился еще одной ключевой должности — должности председателя Совета обороны — органа, на который возлагалось рассмотрение вопросов, связанных с Вооруженными силами СССР и обороной страны. В состав совета, в частности, вошли новый министр обороны маршал Георгий Константинович Жуков, союзник Хрущева, а также Вячеслав Александрович Малышев, возглавлявший Министерство среднего машиностроения (под этим названием скрывалась советская атомная программа). По сути, Хрущев стал Верховным главнокомандующим Советского Союза{400}. От него эта должность перейдет по наследству всем последующим генеральным секретарям ЦК КПСС — от Леонида Брежнева до Михаила Горбачева.
Руководство Советом обороны позволило Хрущеву освоить области, ему совершенно не знакомые, в том числе международные отношения и деятельность спецслужб. Ранее, в 1953 г., он выступал против некоторых пунктов программы «мирного наступления», поскольку они были выдвинуты его конкурентами. Теперь же Хрущев стал, не признаваясь в этом, возвращаться к внешнеполитическим инициативам Берии и Маленкова, которые он еще недавно клеймил как «предательские». Казалось, впервые за долгие годы наступал период для спокойной и плодотворной внешней политики, открытой к переменам. Кремлевская верхушка, несмотря на явное лидерство Хрущева, еще какое-то время просуществовала в режиме коллективного руководства. На заседаниях Президиума можно было спорить и искать оптимальные решения. Анастас Микоян, не рвавшийся к единоличной власти, стал умным и лояльным наставником Хрущева по многим вопросам международной политики. Кроме того, как отмечает историк Елена Зубкова: «Маленков, человек компромиссов, уравновешивал импульсивного и бестактного Хрущева». Активно включились в процесс выработки решений по внешнеполитическим вопросам и новые члены Президиума ЦК — Жуков, Максим Захарович Сабуров и Михаил Георгиевич Первухин{401}.
Молотов, однако, ревниво воспринимал вторжение Хрущева и других во внешнеполитическую сферу и чем дальше, тем больше выступал с критикой инициатив первого секретаря. Уже с осени 1954 г. Молотов и Хрущев на заседаниях Президиума расходились во мнениях чуть ли не по каждой обсуждаемой теме — будь то освоение целинных земель или вопросы обороны и безопасности{402}. А в феврале — марте 1955 г., когда проходили переговоры с правительством Австрии о заключении с ней договора на условиях ее нейтралитета, борьба между Молотовым и Хрущевым приняла серьезный оборот. Руководство Австрии опасалось, что стране грозит судьба разделенной Германии, и обратилось к Кремлю с предложением подписать сепаратное соглашение об окончании советской оккупации{403}. Молотов выступал против этого. «Мы не можем позволить себе вывести войска из Австрии, — говорил министр иностранных дел, повторяя аргументы, изложенные в секретной служебной записке, подготовленной в ноябре 1953 г., — поскольку на самом деле это будет означать отдать Австрию в руки американцев и ослабить наши позиции в Центральной и Центрально-Южной Европе». Хрущев, напротив, доказывал, что нейтралитет Австрии усилит пацифистские иллюзии в Западной Европе и ослабит НАТО. Президиум поддержал первого секретаря большинством голосов. По воспоминаниям помощника Молотова, «Хрущев стал напрямик договариваться с австрийским канцлером Юлиусом Раабом и быстро довел дело до завершения». По случаю подписания советско-австрийского соглашения был устроен прием, на котором торжествующий Хрущев, пользуясь моментом, отчитал заместителей Молотова из Министерства иностранных дел за то, что они молчат на заседаниях Президиума и не противоречат своему шефу. Теперь, сказал он, им придется действовать не по указке своего начальства, а следовать партийной дисциплине, которая выше ведомственной. Это был недвусмысленный намек на то, что авторитету Молотова во внешней политике пришел конец{404}.
Окончательным ударом по этому авторитету стал визит советской правительственной делегации в Югославию (с 26 мая по 2 июня 1955 г.). Хрущев, Булганин и Жуков принесли извинения за кампанию против Тито, проводимую Сталиным в 1948-1953 гг. Советские лидеры надеялись, что возобновление дружественных отношений с Югославией позволит вернуть эту страну в советский блок и расширить зону геополитического влияния Москвы в Южной Европе и на Балканах. Молотов был категорически против этого визита. Он полагал, что режим Тито никогда не будет надежным партнером СССР. Вооружившись цитатами из трудов Ленина, Молотов заявлял, что те, кто хвалит югославское руководство, «не ленинцы, а обыватели». В результате Молотов даже не был включен в состав делегации{405}. В ходе дискуссии по Югославии в Президиуме ЦК ребром встал вопрос: кто из них двоих, Хрущев или Молотов, будет определять, что значит «ленинская» внешняя политика? Растущая пропасть непонимания между двумя членами Президиума заставила Хрущева обратиться за поддержкой к пленуму ЦК, чтобы поставить на место непокорного министра иностранных дел.
Пленум состоялся 4-12 июля 1955 г., накануне Женевской конференции с лидерами Соединенных Штатов, Великобритании и Франции — первой встречи лидеров великих держав с участием Советского Союза после исторических встреч в Ялте и Потсдаме. На этом партийном ареопаге произошло поразительно откровенное обсуждение советской внешней политики и лежащих в ее основе расчетов. Впервые члены Президиума рассказывали всей высшей партийно-государственной номенклатуре не только о своих текущих разногласиях с Молотовым, но и о прошлых промахах и ошибках. Хрущев понимал, что в глазах многих членов ЦК Молотов был человеком, который работал рядом с Лениным и Сталиным. А значит, Хрущеву и его сторонникам нужно было подорвать авторитет Молотова — и как министра иностранных дел, и как старого большевика.
