Андрей Буровский - Расправа над СССР – предумышленное убийство
То же самое при переводах. Самые сильные произведения и Д. Лондона, и Конан-Дойля, и Р. Киплинга были давно переведены. Когда стало «можно все» и перевели «все» – бедность этого «всего» на фоне давно известного сделалась очевидна.
При переводах – то же самое. Сравните «Маугли» – фактически самостоятельную сказку для детей, изданную еще в 1950-е, и «полный Маугли», чуть ли не подстрочный перевод Киплинга, осуществленный в 1990-е. В первом переводе изменили много чего, включая пол пантеры Багиры. Вообще-то «Багира» на хинди – это «воин» (так же как шер-хан – это тигр, а хатхи – слон). Багира у Киплинга был самцом и сделался самкой исключительно в русском переводе. Несмотря на все эти вольности, получилась поэтичная сказка для детей. А у Киплинга тот же «весенний бег» – я бы сказал, не совсем детская глава… Что-то все звери в этой главе активно занимаются любовью: писал-то Киплинг не для детей, а для взрослых. А в «детском» варианте все стерильно, но при том очень романтично.
Этот советский перевод «Маугли» – лучше самого Киплинга!
Так же точно своего Айболита Корней Чуковский «сделал» с персонажа книги Хью Лофтинга, доктора Джона Дулиттла, который лечил зверей. В 1992 году книгу Х. Лофтинга издали в России, «уличив» К. Чуковского в плагиате. Чуковский ведь не просто перевел книгу и выдал за свою… Нет! Он все в ней переиначил, переделал и тоже изменил пол некоторых персонажей. Филина он превратил в сову Бумбу, утку Дад-даб «обозвал» Кикой… Вставил он и много эпизодов, которых у Лофтинга не было… В общем, ужас… Мало того, что спер, так еще и переиначил все по-своему! Он даже предупредил на первой же странице, что его книжка сделана «по Гью Лофтингу». Но ведь книги Чуковского явно лучше историй Лофтинга! Переделал или нет – все равно лучше…
Так же и Алексей Толстой нахально «списал» своего Буратино с итальянского Пиноккио… И тоже честно предупреждал, что «просто» пересказывает чужую сказку. Только он пересказал ее лучше, чем написал ее автор. Не верите – сравнивайте.
Тот же вывод приходится сделать при сравнении великолепного «Волшебника Изумрудного города» А.М. Волкова с множеством продолжений и «Волшебника из страны Оз» американца Лаймена Фрэнка Баума.
Добавлю еще, что, почти забытые в западном мире, в СССР жили «Маленький оборвыш» Гринвуда и рассказы О. Генри, книги Войнич и «Без семьи» Мало. С Мало, кстати, произошла обычная история – переведен и был широко известен его шедевр: «Без семьи». А остальные книги этого плодовитого писателя намного слабее. Так же как широко известна была книга Жозефа Анри Рони-старшего «Борьба за огонь»… Переведенный позже «Вамирэх» уже намного слабее. Остальные не переводились, и это к лучшему. Потому что творения Рони-старшего «Юный вампир» или «Удивительное путешествие Гертона Айронкестля» просто скучны.
Так же и непереведенные творения Агаты Кристи намного хуже переведенных. Издали целое 30-томное собрание сочинений… А лучшее-то уже у нас было!
Получалось, что в СССР советский человек жил в самом интенсивном и качественном литературном «поле», какое возможно в мире. Среди тщательно отобранных книг, составлявших сокровищницу мировой литературы.
Люди, собиравшиеся и обсуждавшие это в 1970-м или в 1980 году, не согласились бы со мной. Избирательность переводов, глухие слухи о «других книгах» известных писателей, которые не были изданы или переведены, будили, во-первых, глухой протест: нас чего-то лишают помимо нашего желания и воли.
Во-вторых, мы ждали, что «во всем мире» все еще лучше, чем в СССР. Мы ждали, что за рубежом, среди эмигрантской литературы, среди неизданных книг советских писателей скрыты невероятные шедевры. В годы «перестройки» эти «шедевры» стали доступны. И что? Оказалось, никаких шедевров и нет. Кое-что пришло, конечно… И Оруэлл, и Замятин, и прочие «антисоветчики». Но литературной революции как-то явно не произошло.
Получается: годы «застоя», 1970–1980-е – время активнейшего, буквально взрывообразного литературного процесса. Намного более активного, чем идет сейчас в Российской Федерации и в любой другой стране или группе стран мира.
Интеллигенция жила в этом поле культурной жизни, в невероятном далеке от реалий и международной, и российской жизни. Эти реалии причудливо преломлялись через ее книжные представления, через впечатления от книг, фильмов и разговоров в курилках и только в таком виде осмыслялись.
Государство интеллигенции
Коммунистическая идея никогда не была народной идеей ни в России, ни в других странах СССР. Это интеллигентская идея. И все вообще идеологии по сути своей – интеллигентские.
Интеллигенция сложилась как часть субэтноса «русских европейцев», как феодальное сословие старой России. Коммунисты были частью (на мой взгляд – совсем не лучшей частью) этого сословия. Они взяли власть и, как всякий господствующий слой, навязали свое отношение к жизни, свою культуру всему остальному народу. И русскому народу, и всем народам СССР.
Поэтому вся интеллигенция, уже независимо от своей политической позиции, оказалась частью правящего слоя СССР, его привилегированным сословием.
Официально интеллигенция считалась «прослойкой»: марксисты просто не знали, что с ней делать, потому что реальное разделение общества не ложилось в учение их кумира Карла Маркса.
Невероятно, но факт – некоторых интеллигентов невероятно оскорбляло, что рабочие – класс и крестьяне – тоже класс. А они, интеллигенция, – всего лишь «прослойка»?! Ах! Ах! Обидели юродивого….
Если не выяснять, кто тут прослойка, то получается: лишь небольшая часть интеллигенции вошла в состав номенклатуры. Но до 1970-х годов основная часть интеллигенции имела или среднюю зарплату, или выше средней. Начиная с 1970-х зарплата рабочих и руководства предприятий росла быстрее, чем зарплата интеллигентов: сказывался хозяйственный расчет. Предприятия могли доплачивать работникам и давать им массу возможностей и пайков, а интеллигент сидел на твердом государственном бюджете.
То есть как только жизнь общества сделалась чуть более реалистичной, когда стали платить не за факт образованности, а за что-то реально сделанное, интеллигенция начала отставать в доходах.
Престижное и непрестижное
Сама по себе принадлежность к интеллигенции была престижна. Современному молодому россиянину не просто представить себе мир, в котором владение материальными ценностями не так уж и престижно. Престижно было привести нечто интересное из-за границы… Хоть фаянсового Будду, хоть электробритву, хоть хрипящую и подвывающую пластинку. Но это – как своего рода раритет «из оттуда», знак того, что человек где-то побывал за рубежом. А самой по себе пластинки или электробритвы почти не ценили.
Вот ЗНАТЬ – это было престижно. Как у Высоцкого знаком принадлежности к элите было умение «Шиллера читать без словаря». Так же и принадлежность к тем, кто ищет Тунгусский метеорит или проверяет дельфинов на разумность, – ценилась.
Наука была своего рода религией СССР. Наука, особенно гуманитарная, искажалась и уродовалась идеологией – но ведь и идеология была «правильной», потому что основывалась на науке.
Считалось, что и СССР, и построение коммунизма прямо вытекают из положений современной науки.
Право на образование государство обеспечивало свято.
Образование давало работу по специальности. Эта работа могла быть плохо оплачиваемой? Да. Но вы разве не знали, что библиотекари и работники Домов культуры зарабатывают мало? А государство честно выполнит свое обязательство, и если вы закончили библиотечный факультет института культуры, вы получите место в библиотеке. Может быть, не в Москве, вообще не в крупном городе – но получите.
Ученая степень делала человека обеспеченным.
Вузы располагались в самых заметных, самых видных местах городов. Случайно ли одно из первых высотных зданий Москвы – это здание МГУ, и случайно ли оно расположено именно на Ленинских (они же Воробьевы) горах? Так, чтобы отовсюду был виден этот храм науки? Случайно ли академгородки – своего рода научные храмы или монастыри – строились по всей территории СССР, и быт в них организовывался обеспеченный, спокойный и вальяжный. Кстати, и с квартирами в академгородках было лучше, чем в целом по СССР.
В провинциальных городах тоже вузы строились на самых видных местах, на высотках вокруг города, или располагались в старых престижных зданиях в самом центре. Как и библиотеки.
Разумеется, это далеко не случайно. Культ знания, компетентности, разума царил в колоссальной стране.
Живя в этом культе науки и разума, советский человек имел немного, но в это немного входило и право на самореализацию. Развиваешь себя? Повышается и твое положение в обществе. Быть ученым, писателем, философом было необычайно почетно. Более почетно, чем крупным инженером, начальником на производстве, даже членом номенклатуры.
