Лоран Тейс - История Франции. Том 2. Наследие Каролингов
О таких деревнях археология едва ли может что-то сообщить нам, кроме тех случаев, когда речь идет о местах постоянного расселения еще со времен античности — в Провансе и Лангедоке, а также Нормандии например, в Мондевиле, близ Кана. И все же раскопки открыли нам деревню X века под названием Большой Приход, в Сен-э-Марн, — со своей церковью, кладбищем, следами улиц. Здесь занимались текстильным и металлургическим производством: найдены металлические орудия труда, в том числе из железа.
Концентрация, укрепление, объединение, интенсификация — все больше и лучше. Возможно, так оно и было. Не везде и не одновременно. Орудия труда остаются посредственными, земли — скудными, социальные отношения, общественная жизнь, структуры управления и контроля — вялыми. Деньги не имели в экономике той эпохи достаточного веса. За редким исключением, никаких следов денежного обращения. Нет и речи о развитии торговли, за исключением нескольких портовых городов во Фландрии, Пикардии, в Средиземноморье. Евреи заняты больше земельной собственностью, нежели денежным и товарным оборотом. В Арле, например, где, между прочим, велась торговля, монетная мастерская в конце IX века была закрыта. В городах тоже не занимались развитием коммерции. Торговый склад, обнаруженный в 985 году в Вердене, вызвал множество комментариев. Но упоминания подобного рода — исключительная редкость.
2. Очищение церквей
Немного лучше в течение столетия таково было стремление и лучших представителей церковного мира. Можно ли говорить о реформировании Западной Церкви? С тех пор как она существует, она не перестает меняться, очищаться, развиваться. Реформа всегда стояла на повестке дня. Под реформой следует понимать не прогресс или желание перемен, а возврат к прошлому, к святым истокам, к первоначальной истине. По крайней мере, так утверждают. В действительности, церковники искали ответа, адекватного вызову светского общества, особенно аристократии, владеющей и управляющей этим обществом. В X веке духовенство ясно определяло зло: насилие над творением, смущение, сомнение, противоестественное смешение — короче, обмирщение духа, его загрязнение. Люди все хуже и хуже служат Богу, Христу, святым. Боги отступаются от погрязшего в грехах человечества, которое катится к своей гибели. Как под натиском секуляризации сохранить заповеди Евангелия? Можно ли будет окончательно преодолеть дух наживы наслаждений, хищничества — словом, лукавого?
Возврат к порядку требовал незамедлительного принятия решений. Каждый на своем месте так хочет Бог, справедливость, мир. Различать, разделять гаков путь к спасению, частный и общий.
1. Реформирование монастырей
«Вся религия — в отречении от мира», пишет Эд из Клюни. Мир, разумеется, плотский, изменчивый, греховный. Тех, кто выбирает иное, единственно ценное, следует скорее спрятать в укрытии, защищать от грязи, чтобы они могли смиренно, но величественно возносить к Небу молитвы, пение, приношения, благовония, чтобы Бог излил на них и на всех остальных свою милость и благодеяния. Те, кто профессионально служил Церкви, испытывал призвание к нищете духа, к чистоте, — это лучшие из людей Божиих — монахи. Но на монастырях, их доходах и богатствах, на их полномочиях остановили свой выбор светские князья. В X веке большинство монастырей находились в руках вельмож, которые распоряжались в них как в своей вотчине. Выше я уже говорил о том, как пострадала Церковь (ее единство, качество и тождественность), в которой заправляли люди вроде Гуго Жарнака, епископа Ангулема, который, желая присвоить себе графство, раздаривал епископские земли. Расхищение церковных богатств, присвоение полномочий не прекращались на протяжении всего века и затем в будущем. На юге Луары эти явления были еще более глубокими и болезненными, чем на севере, где королевская власть гораздо дольше сохраняла свою эффективность.
Становясь собственностью князя, монастыри превращались в часть их владений, придавая им престиж. Контролировать Церковь можно не иначе как служа ей. Со своей стороны, лучшие из монахов, еще не забывшие уроков Алкуина и Бенедикта Анианского, тоже проявляли свою заинтересованность в судьбах Церкви. Епископы, являвшиеся также и аббатами, управляющими, как обычно, аббатствами своей епархии, будучи составной частью аристократического общества, также проявляли обеспокоенность хаосом и беспорядком.
Все это надо иметь в виду, чтобы попытаться понять сложные процессы, происходившие в обществе и Церкви. Те же самые люди, которые захватывали и эксплуатировали монастыри, были и инициаторами реформ; часть монахов требовала очищения, а другая часть возмущалась этим требованием; одни епископы призывали к порядку, другие же слушали их с недоверием.
В этом сложном и противоречивом процессе фигура короля практически отсутствовала. В IX веке церковные дела касались его в первую очередь, и он активно участвовал в них. В X веке Каролинг в лучшем случае только подтверждает и дает согласие, если его еще спросят об этом. Отныне вельможи правят самостоятельно, имитируя королевскую модель власти ради узаконивания и возвышения собственных династий. Здесь все перемешано — духовное, политическое, материальное. Князья ведь тоже заботились о спасении своей души. Обладая функциями королевской власти, они должны были, подобно королям, выделяться своим образом жизни и манерами поведения. В этом был самый большой недостаток. И они также испытывали потребность — ибо в них жило благочестие исполнить свой долг, особенно на закате жизни. Духовные лица из их окружения поощряли их, подталкивали к этому. И князь за себя и своих близких отчисляет из своих богатств на молитву: обратить земные сокровища в небесные, умолить Бога о милости такова растущая забота знати. Кто, как не хорошие монахи, знает, как достичь этого! И тогда берутся за основание монастыря или же восстанавливают старый. Так, граф Жирар Вьеннский основал Везелей, а граф Жеро — Орийак, пожертвовав им земельные наделы впридачу. Так поступил в 909 году и старый граф Гийом, герцог Аквитании, в Клюни. Преамбула дарственной грамоты восторженно описывает церемонию: «Я, Гийом, по воле Божией граф и герцог, по зрелом размышлении и из желания позаботиться о своем спасении по мере сил и возможностей, счел за лучшее и необходимое посвятить Церкви на пользу моей души скромную часть моего состояния». И не только на благо своей души, как он уточняет дальше, но и ради спасения своей жены, родителей, братьев, сестер, племянников, «верно нам служащих». Такой личный жест ставит на карту судьбу всего семейства, соединяя вместе и живых, и мертвых.
Огромный успех Клюни, начиная со второй половины X века и особенно в XI веке, лишь в незначительной степени обязан первоначальным пожертвованиям. Отдать папству большие владения Церкви не считалось в эти годы нужным и полезным; избавить же Церковь от всякого вмешательства извне — таковыми были устремления духовенства. И важное значение придавалось различным дарам: в виде области — с землей, строениями, угодьями, даже церковью. Геополитическое положение Клюни было очень важно: аббатство находилось на границе королевств Франкии и Бургундии. Аббат Бернон уже проявил здесь свои реформаторские способности причем в районе, где не было никакой принудительной политической власти, так как Маконнэ избежало правления преемника Гийома Благочестивого и герцогов из Бозонидов, а затем Робертинов Бургундских. Находясь в приграничной области, на окраине, аббатство лучше других смогло сохранить свою свободу — свободу избрания аббата, записанную, как полагается, в грамоте 909 года, — и независимость монастырским владений. К этому можно добавить и исключительные личные качества аббатов X века — достойных, образованных, энергичных, аристократического происхождения. Короче говоря, во всех реформаторских начинаниях X века, Клюни сумел сохранить свое положение на границе между видимым и невидимым, между веком и вечностью, живыми и мертвыми, между самоотречением и возвеличиванием, выполняя, таким образом, пожелания герцога Гийома: «Я верю и надеюсь, что даже если я не могу совсем отречься от мира, то встречая отреченных от него людей, в праведность которых я верю, — я получу награду от этих праведников». Как свидетельствует «Биография Жеро Орийакского», написанная Эдом из Клюни, другом и протеже Гийома Аквитанского, Фулка Анжерского, князя Роберта Нейстрийского, и сам он был знатного туреньского происхождения, — Клюни предлагал светской аристократии перспективы расцвета, не противоречащие ее собственной идентичности и образу жизни. Чтобы возродить мир, монахи Клюни брали его таким, каков он есть, обращаясь к нему на соответствующем языке. Их реформаторство прекрасно уживалось с новым политическим и социальным порядком. Старая добрая эпоха каролингской системы ему бы не подошла. В итоге Клюни и проводимая им реформа активно способствовали все новым и новым пожертвованиям на Церковь.
