Гай Ротери - Золотой век амазонок
Если не обращать внимания на имя, трудно признать греческую Артемиду в божестве Эфеса. Почитавшееся изваяние являло ее сразу в примитивном и восточном облике. Оно было вырезано из дерева[45], нижняя часть имела вид гермы, заканчивающейся ногами. Женский торс имел множество грудей — изображения на монетах показывают женщину именно такой, голова увенчана высокой тиарой, а обе руки покоятся на витых колоннах. Богине служили девы и жрецы-евнухи, называвшиеся мегабизами[46]. По-видимому, последние были теми самыми эссенами[47], которые по свидетельству Павсания, служили при храме один год и были обязаны соблюдать строгое целомудрие, а также аскетические условия питания и очищения. Связанные с ними девы проходили три этапа: Послушница, Жрица, Старшая Жрица. Срок их службы не назван. Мегабизы удостаивались высших возможных почестей, как и галлы в Пессинунте.
Эта увенчанная тиарой многогрудая богиня, которой в ее святилище служили мегабизы, безусловно представляет собой форму Кибелы. Павсаний считал, что святилище было основано до-ионийским населением региона, то есть лелегами и лидийцами, среди которых последние были более многочисленными. Тогда следует предположить, что здесь мы имеем дело с почитанием Лидийской Матери. Имя Артемида, под которым фигурирует эта богиня, означает лишь то, что греческие колонисты приспособили к себе обнаруженный здесь культ. Лидийская Матерь, вне сомнения, была идентична фригийской Magna Mater. И все же эфесская богиня, Матерь, скрывающаяся под именем Артемиды, не эквивалентна в своем культе ни Кибеле, какой мы знаем ее — в бетилическом образе или в облике матроны — ни эллинской Артемиде. Толкователь снов Артемидор усматривает особую святость в неком типе богини, который он связывает с Артемидой Эфесской, Артемидой Пергамской и богиней, названной ликийцами Элевтерой. Невольно хочется приписать таинственным лелегам различия, позволяющие видеть в Эфесии и обеих других богинях нечто отличное от Кибелы.
Павсаний сообщает нам о населявших Эфес лелегах только то, что они представляли собой ответвление карийцев. По словам Геродота, этот народ в древние времена населял острова Эгейского моря и подчинял критскому Миносу. Его изгнали из родного дома дорийцы и ионяне, после чего лелеги нашли себе убежище в Карии и назвались карийцами. В данном случае полезно прислушаться к мнению Геродота, поскольку сам он был рожденным в Карии ионянином. Из этого следует, что эфесские лелеги, которых Павсаний называет ветвью карийцев, были тесно связаны с островным народом, некогда подчинявшимся Миносу. И Геродот, и Павсаний утверждают, что ликийцы происходили с Крита. Поэтому нет ничего странного в том, что в Эфесе и в Ликии почитался один и тот же тип богини. Традиция также связывала Памфилию[48] с Критом, что может объяснить присутствие второго типа богини с Пергамом. Надпись, восходящая примерно к III веку до н. э. дает нам прямое доказательство связи между Критом и Артемидой Эфесской. Она представляет собой посвящение к исполненному по обету приношению: "Исцелителю болезней, Аполлону, Подателю Света смертным, Евтихий воздвиг по обету приношение (статую) Критской Госпожи Эфесской, Светоносной". Надпись напоминает слова из "Царя Эдипа": "Господь Ликейский, молю тебя, ради помощи нам, рассей, свои непобедимые стрелы своей златоплетеной тетивой, а с ними огненосные лучи Артемиды, которые она рушит на ликийские горы". Итак, критская Носительница Света вполне может оказаться огненосной Артемидой Ликийской. Эпитет Аполлона Lkeioz, приобретает для Артемиды форму Lukeia: под этим именем ее почитали в Трезене. Местные экзегеты не могли объяснить применение этого названия. Поэтому Павсаний предполагал: или Ипполит таким образом отметил истребление волков в Трезене, или слово Lukeia представляло собой культовый эпитет среди амазонок, с которыми Ипполит был в родстве по матери. Кажется в высшей степени вероятным, что Артемида Lukeia считалась богиней Эфеса, Пергама и Ликии, известной как Критская Владычица Эфесская.
Элевтера, особое имя, под которым эта Артемида почиталась среди ликиян, может означать Ариадну, которую Овидий называет Либерой[49]. Оно принадлежит ей как ставшей супругой Диониса на Крите. Дионис присутствует в легендах Артемидеума в качестве одного из врагов амазонок, загнавшего их в это убежище. Быть может представление о враждебности с его стороны можно объяснить обрядами, справлявшимися в его честь в Алее[50] на ежегодном празднике Скирея. Церемонии включали бичевание женщин на алтаре этого бога. В таком обычае можно видеть отголоски оплакивания Осириса в Египте, которое сопровождалось нанесением себе увечий, а Осирис предполагает Аттиса, компаньона Азиатской Матери. Нет никаких оснований для сомнений в том, что Дионис был тесно связан с Кибелой. Музыкальная система, с которой было связано его почитание, являлась фригийской, Еврипид в "Вакханках" полностью отождествляет его обряды с обрядами Матери. Мы слышим также о мужчинах, которые маршировали в его процессиях с кимвалами и тамбуринами. Учитывая, что в Эфесе и Пессинунте служили жрецы-евнухи, что Еврипид изображает женоподобным Диониса, который заставляет Пентея облачиться в женские одежды, что в других местах бог называется мужчиной и женщиной, и в дополнение к сему, что существовала легенда о принятии им женского облачения от Реи в Кибеле, существует достаточно обоснованное предположение о том, что Дионис соприкасается с культами Великой Матери и Артемиды Эфесской. Связь эта каким-то образом ассоциируется со странной восточной идеей смещения полов. Если правильна эта интерпретация, она вероятно применима и к почитанию Ариадны, поскольку в Афинах на празднестве Осхофорий два переодетых в женское платье юноши исполняли хор в честь Диониса и Ариадны.
Эфесская легенда о Геракле и амазонках, вероятно, свидетельствует о связи между культами Эфесской Артемиды и Лидийского Геракла. Этот культ Геракла нашел свое отражение в греческих преданиях как подвиг героя, совершенный им при дворе Омфалы. Сюжет приключения таков: Геракл был вынужден стать рабом этой лидийской царицы, чтобы избавиться от безумия, которым был наказан за убийство Эврита. Омфала, дочь Дардана и вдова Тмола, влюбилась в своего пленника и вышла за него замуж. Геракл отдал ей свое оружие и получил взамен женскую одежду и прялку. Его изображают сидящим среди дев и позволяющим царице бить себя сандалием за ошибки в прядении. Имена Дардана и Тмола уводят нас первое к горе Ида и на Самофракию, последнее в Лидию. Стоит отметить, что Павсаний связывает этого восточного Геракла с идейским дактилем, носившим то же самое имя. Омфала — это, по-видимому, Великая Матерь, и подношение ей оружия[51] указывает на то, что в Малой Азии эта богиня имела военное и полисное значение. В легенде этой, как и в той, что связывает амазонок с Дионисом, заметна такая специфическая для Азии идея смешения полов. Допуская тесную связь между восточным Гераклом и эфесскими амазонками, не кажется недопустимой и гипотеза о том, что наиболее распространенная из всех эллинских преданий об амазонках легенда, повествующая о нападении Геракла на Фемискиру, обязана своим происхождением культовой саге, типизированной в Эфесе.
Итак: существовала тесная связь между амазонками и эфесской Артемидой, разновидностью Матери, обнаруживающей крито-ликийское родство. Их значение в культе породило две местные саги, подчеркивающие восточную легенду о смешении полов.
Глава 4. АРТЕМИДА АСТРАТЕЯ И АПОЛЛОН АМАЗОНСКИЙ
Павсаний утверждает, что существует два способа толкования названия города Пиррих, расположенного на юге Греции. Один — от Пирра, сына Ахиллеса, другой — от бога Пирриха, одного из "так называемых куретов". Кроме того, существовало местное предание, утверждавшее, что город был основан Силеном из Малей. Павсаний добавляет: люди Малей знали, что Силен также именовался Пиррихом, — однако не приводит объяснения. Свое сообщение о городе он завершает словами: "На рыночной площади есть колодец; они считают, что он дан им Силеном. Они были бы совсем лишены воды, если бы этот колодец у них иссяк. Из богов в их земле имеют святилища Артемида, именуемая Астратеей, потому что амазонки здесь прекратили свой дальнейший поход (стратею), и Аполлон Амазонский. Обе статуи деревянные и поставлены, говорят, женщинами из Фермодона".
Таким образом, единственное упоминание этих двух культовых эпитетов, предположительно имеющих огромную ценность для исследования предания об амазонках, имеет место в отрывке, который ничем не может помочь их пониманию и существует в озадачивающем контексте. Странно слышать об амазонках в Лаконии — в районе, ни в коей мере не связанном с канвой повествования о вторжении в Аттику, каким мы знаем его. Павсаний коротко намекает на то, что существовавшее в Пиррихе предание рассказывало об остановке большой армии. В этом оно отличалось от беотийского варианта, повествующего о маленьком отряде амазонок, отделенном Тесеем от отступающей рати. Здесь не указано никакой цели, будь то Афины или Трезен, на пути к которой армия остановилась в Лаконии.
