Джеймс Миченер - Гавайи: Миссионеры
– Малама перебила учителя, негромко заметив:
Один раз я путешествовала вместе с Камехамеха к самому краю горящего потока лавы. И я стояла рядом с королем, пока он жертвовал свои волосы богине Пеле. Тот огонь ещё хуже, чем то, что мне довелось видеть?
– Гораздо хуже и страшней, Малама.
– Что же случилось со всеми добрыми гавайцами, которые умерли до того, как сюда прибыли вы, Макуа Хейл? Они теперь живут в вечном огне?
– Они умерли во грехе, Малама. И теперь они пребывают в этом огне.
Огромная женщина чуть не задохнулась от ужаса. Она убрала правый локоть, и голова её безвольно упала на тапу. Через несколько секунд она снова обратилась к Эбнеру:
– А мой добрый дядя, Кеавемаухили? Он тоже в огне?
– Да, Малама, он там.
– Навечно?
– Навечно.
– А мой супруг Камехамеха?
– И он пребывает в вечном огне.
– А тот ребенок, что с ним будет, если вдруг сегодня ночью он умрет?
– Он навсегда будет пребывать в том огне.
– А мой муж Келоло, который поклялся, что никогда не примет твою религию?
– Он будет вечно пребывать в огне.
– И я больше никогда не увижу его?
Никогда.
Жестокость, беспощадность этой доктрины была больше того, что Малама могла выдержать, и впервые за все время Алии Нуи почувствовала непреодолимую силу нового бога. Теперь ей становилось понятным, почему те, кто поклонялся этому богу, так легко побеждали в войнах, смогли изобрести пушки, и теперь стирали с лица земли целые деревни, принадлежащие разным племенам. И Малама начала всхлипывать: "О горе, горе мне!" Она думала и о своем добром дядюшке, и о великом короле, которые теперь мучаются в огне, и пытка эта будет вечной. Слуги, увидев страдания своей хозяйки, принесли ей новую прохладную одежду, чтобы облегчить её мучения, но Малама только отмахнулась от них и продолжала плакать, время от времени колотя себя в грудь. Наконец, она спросила:
– А могут ли те из нас, кто ещё жив, спастись?
Это был тот самый знаменательный вопрос, который когда-то больше всего тревожил самого Эбнера: "Могут ли быть спасены все?" Сейчас же он был поражен тем, что услышал его в точности из уст язычницы, поскольку именно в этом вопросе и заключался коренной принцип его религии. Эбнер, не спеша, заговорил:
– Нет, Малама, всех спасти нельзя. Есть люди, которым Бог заранее предопределил вечно гореть в огне.
– Ты хочешь сказать, что эти люди были приговорены к такой пытке ещё до того, как родились?
– Да.
– И для них не остается никакой надежды?
– Бог предопределил им жить во зле, и поэтому после смерти они будут вечно гореть в огне.
– О! – снова заплакала Малама. – Ты хочешь сказать, что тот малыш…
– Возможно.
– И даже я, Алии Нуи?
– Не исключено.
Эта страшная идея сильно потрясла Маламу. Такое понятие напоминало некую лотерею жизни и смерти. Женщине почему-то представился бог, швыряющий гладкую гальку в небольшое отверстие в скале. Иногда бог не попадал в это отверстие. Но ведь промахивался бог, а не камешек, то есть он пускал камешек мимо, если сам желал этого, иначе ни о какой промашке не могло быть и речи. Что касается гальки, он ведь был всемогущ.
И снова заговорил священник:
– Я должен признаться вам, Малама, что все, кто соскальзывает на путь зла, поступают так по воле Божьей, и не которые люди обречены гореть в огне уже с самого рождения. Это происходит для того, чтобы имя Господа прославлялось в небесах из-за их гибели. Да, это страшное решение, должен признать, но никто не может отрицать, что Господь предвидел все относительно каждого человека ещё до того, как создал его. И мы все живем согласно его божественному плану.
– Как же я могу быть спасена? – слабым голосом выдави ла Малама.
Лицо Эбнера просияло, и его душевный подъем передался плачущей женщине. Она почувствовала, что в её травяном доме присутствует и некоторое утешение, которое теперь никогда не покинет её.
– Когда Бог предопределил судьбу всех людей, – убедительно продолжал Эбнер, – великое сострадание руководило им, и тогда Бог послал к нам своего единственного рожденного сына, и только он, Иисус Христос, может спасти нас, Малама. Иисус Христос может войти в этот дом, взять вас за руку и под вести к прохладной воде. Иисус Христос может спасти нас.
– Иисус Христос спасет меня? – с надеждой в голосе спросила Малама.
– Спасет! – радостно воскликнул Эбнер, заключая огромные ладони женщины в свои. – Малама, Иисус Христос войдет в этот дом и спасет вас.
– Что же я должна сделать, чтобы спастись?
– Для этого требуются две вещи, Малама. Первая из них очень проста. Вторая – сложная.
– Расскажи сначала о простой.
– Вы должны встать на колени перед Господом и признать то, что вы совершенно испорченный грешный человек, и что для вас уже не остается надежды.
– Я должна в этом признаться?
– Пока этого не произойдет, вы не можете быть спасены. – И маленький миссионер снова преобразился в строгого учите ля. Он поднялся на ноги, отошел от Маламы и вновь вытянул в её сторону указательный палец:
– И вы должны не просто произнести эти слова. Вы должны искренне верить в то, что сказали. Вы испорченный грешный человек, Малама. Зло, зло и зло.
– А в чем заключается второе задание?
– Вы должны работать так, чтобы на вас снизошла божья благодать.
– Я не понимаю, что такое "благодать", Макуа Хейл.
– Когда вы честно сознаетесь в том, что грешны, и когда вы будете молить Бога о том, чтобы он дал вам свет, в один прекрасный день этот свет снизойдет на вас.
– Как же я узнаю об этом?
– Вы узнаете.
– И когда я найду эту… Что это за слово, Кеоки?
Сын снова объяснил матери, что такое "божья благодать", и тогда Малама поинтересовалась:
– А на тебя уже снизошла благодать?
– Да, мама. – Где?
– На каменной мостовой перед входом в колледж Йела.
– И была ли она в виде света, как утверждает Макуа Хейл?
– Это было похоже на то, как будто передо мной распахнулись небеса, убедительно проговорил Кеоки.
– А на меня тоже снизойдет божья благодать?
– Никто не может этого точно сказать, мама, но я думаю, что все случится именно так, потому что ты очень добрая и хорошая женщина.
Малама задумалась на несколько секунд, а затем спросила Эбнера:
– Что же такого я делаю, что считается грехом?
В этот момент Эбнеру захотелось тут же подвергнуть суровой критике все то зло, которое творит Алии Нуи, но, по трезвому размышлению, он сдержался и сказал:
– Малама, вы научились писать всего за тридцать дней. Это было настоящим чудом. Поэтому я вправе предположить, что вы способны совершать ещё более удивительные вещи, которые ждут своего часа.
Малама очень любила похвалу. Она буквально купалась в лести с первых же дней, как стала Алии Нуи, поэтому сейчас лицо её стало серьезным, и она решительно произнесла:
– Что от меня требуется?
– Вы не могли бы совершить со мной прогулку?
– Куда?
– По вашей земле, по той земле, которой вы управляете.
Малама, пребывающая в приподнятом настроении от своих успехов в учебе, сразу же согласилась и приказала подать свое наземное каноэ. Однако вскоре выяснилось, что все трудоспособное мужское население отправлено в горы за сандаловым деревом, и теперь некому нести каноэ. Вот тогда-то Эбнер и задал первый немаловажный вопрос:
– Почему вы заставляете своих людей трудиться в горах, как рабов?
– Они добывают сандаловое дерево, – охотно пояснила Малама.
– Для чего?
– Для того, чтобы Келоло смог купить корабль.
– Неужели разрушение красивого острова стоит покупки корабля? – не отступал Эбнер.
– Я не понимаю тебя, Макуа Хейл.
– Я хочу, чтобы вы прогулялись со мной, Малама, и посмотрели, какую чудовищную цену должна заплатить Лахайна за то сандаловое дерево, которое сейчас Келоло добывает в горах.
Малама позвала своих служанок, и они составили ту самую процессию, которая со временем изменит историю Гавайев. Впереди вышагивал хромоногий миссионер в сопровождении высоченного Кеоки. За ними следовала гигантская Малама в красно-голубом платье. По её правую руку шла служанка Ка-лани-капуай-кала-нинуи, пяти футов роста и весом в двести пятнадцать фунтов, а по левую, переваливаясь и отдуваясь, двигалась Маноно-кауа-капу-кулани, ростом в пять футов и шесть дюймов и весом в двести восемьдесят фунтов. Женщины шли, плотно прижавшись друг другу и занимали всю ширину дороги. В это время Эбнер и начал свою ненавязчивую проповедь, избрав тактику "пути в обход".
– Иметь корабль в наше время, Малама, – заявил он, – это проявление тщеславия, блажь, и ничего более. Вы лучше посмотрите на берега вашего рыбного пруда. Они же обваливаются. Пруд может погибнуть.
– Какое это имеет значение? – изумилась Малама.
– Если рыбы здесь больше не будет, то люди начнут голодать, – резонно заметил священник.
– Когда люди вернутся с гор… после того, как добудут достаточно сандалового дерева…
