Владимир Спириденков - Лесные солдаты. Партизанская война на Северо-Западе СССР. 1941-1944
Кроме расстрелов, немецкое командование в широких масштабах применяло сжигание людей. 5 февраля 1943 года немецкими солдатами в деревне Горелики Нового сельсовета сожжено в домах 69 человек. Житель деревни Островно Первомайского сельсовета Иван Никифорович Максимов показал: «В ноябре 1943 года солдатами немецкого карательного отряда в деревне Островно было согнано в сарай девять жителей этой деревни, среди которых были Волков Петр Иванович, 1894 года рождения, его сын Волков Андрей Петрович, 1937 года и другие. После этого сарай был наглухо закрыт и подожжен, все находившиеся в нем люди сгорели». 4 февраля 1943 года карательным отрядом было сожжено 73 жителя деревни Дрожжино, 30 человек из деревни Утуга, 29 человек из деревни Замошица. 16 января 1943 года, убегая от карательного отряда, 15-летняя Александра Юрина была поймана немецким солдатом. Каратели долго издевались над несовершеннолетней, после чего убили и бросили в горящий дом.
Гражданка Ефросинья Васильевна Ровенкова, учительница из поселка Идрица, показала: «23 апреля 1943 года немцами на двух автомашинах было привезено в военный городок около 30 женщин и детей. Я находилась на расстоянии 300 метров от ям, где расстреляли этих граждан, и видела, как трупы поливались известью. Видела, как из ям поднимались столбы дыма. Немцы хотели скрыть следы своих преступлений».
Трусость — мать жестокости. Это подтверждают факты преступлений, совершенных «доблестными» солдатами вермахта на нашей земле. Захватчик, пришедший на нашу землю, через некоторое время превратился в труса, стремившегося любой ценой сохранить свою собственную жизнь. Бессильные справиться с растущим сопротивлением, оккупанты всю свою злобу и ненависть, порожденные трусостью, вымещали на беззащитном мирном населении, стремясь страхом сломить у людей волю к сопротивлению. Страх перед возмездием и боязнь оставить свидетелей преступлений порождал еще большую жестокость, одно зверство затмевало другое.
О «благодарности» местных жителей «новому порядку» можно судить по следующему примеру. Когда в 1944 году бои стремительно прокатились по территориям Идрицкого и Себежского районов, раненые наши и немецкие солдаты выползали из лесной чащобы, если были силы, на дороги, где их могли найти. Своих жители сразу же отвозили в госпитали, дислоцировавшиеся в поселке Идрица и городе Себеж. Немцы же лежали на дорогах и сипло орали: «Хилфе, хилфе!» Ненависть у жителей к ним была настолько велика, что люди иногда подходили к ним, смотрели, а потом, вопреки всем нормам гуманизма, плюнув в сторону, уходили, оставляя умирающего самому себе. Наверное, своими преступлениями эти вояки заслужили подобную участь.
Неоценимую помощь партизанской разведке оказали подпольщики из числа местных жителей.
В годину испытаний иногда самый добродетельный в мирное время человек становился подлецом. И наоборот, скрытный и неприятный во всех отношениях тип оказывался героем. С началом войны все люди искали для себя ответ на вопрос, как себя вести в сложившейся ситуации. По заданиям партизан, о которых знали лишь немногие, уходили служить к оккупантам в полицию, старостами, бургомистрами, машинистками, переводчиками, буфетчицами проверенные люди разных возрастов. От них отворачивались бывшие друзья, соседи, знакомые и даже родственники, не догадывавшиеся, что привело их на службу врагу. Партизанские агенты должны были играть роль предателя, испытывая двойное напряжение: их могли выследить не только гестапо или контрразведка, с их хорошо разветвленной системой слежки и доноса, но могла подстеречь и пуля партизана. И сколько таких пуль ушло не по назначению! Легенда рассказывает, что один из советских разведчиков вместе с немецкими войсками дошел до Москвы и там погиб от осколков бомбы, сброшенной с советского самолета. Он был похоронен в русской земле в одной могиле с оккупантами. Не может быть судьбы печальнее. Но приходит время реабилитации или рассекречивания документов, когда все становится на свои места. Реабилитация часто бывает поздней, но никогда — запоздалой.
Большинство людей, оказавшихся в оккупации, особенно молодежь, были готовы вести борьбу против захватчиков, но не знали, как и с чего начать. В раздумье находились мужчины, получившие из военкомата повестки, но не успевшие на призывные пункты. Но уже в первые дни оккупации некоторые люди не сидели сложа руки. Вначале они оказывали помощь тем, кто попал в окружение, спасали раненых, бежавших из плена, собирали по местам боев брошенное оружие и боеприпасы. Потом крайне осторожно, применяясь к новой, полной опасностей обстановке, но все увереннее и смелее они начали объединяться в подпольные группы. Первые из них возникали, как правило, независимо друг от друга и состояли главным образом из близких родственников, друзей и хороших знакомых. Подпольщики действовали осмотрительно. Требуя строгой конспирации, руководители групп понимали, какую ответственность за ее членов они несут перед своей совестью и их родственниками. С ростом партизанского движения все подпольные группы установили связь с командованием партизанских формирований и стали их глазами и ушами во вражеских гарнизонах.
Иногда всеобщий страх населения перед оккупантами нарушался появляющимися листовками со сводками Совинформбюро, расклеиваемыми подпольщиками. При завешанных окнах в крестьянских избах патриоты рассказывали жителям о положении на фронтах, разъясняли смысл гитлеровской политики, убеждали людей всеми силами препятствовать ее проведению, призывали оказывать сопротивление захватчикам. В первые жуткие дни оккупации подпольщиками был уничтожен ряд предателей. Это отрезвляюще подействовало на пособников оккупантов или тех, кто ими только собирался стать. Страшась возмездия, они стали проявлять осторожность, опасаясь выдавать активистов, некоторые из страха даже пошли на сотрудничество.
К сожалению, члены подпольных организаций не были знакомы с законами подполья, были не искушены в конспирации. Научить их этому было некому, все давалось ценой проб и ошибок и, как следствие, большой кровью. Гитлеровцы имели мощный, хорошо обученный аппарат военной контрразведки, гестапо, жандармерии и полиции, оснащенный первоклассными специалистами и техникой, имели многолетний опыт борьбы с антифашистским подпольем на территории Германии и оккупированных стран Западной Европы. Поэтому в противоборстве с абвером и гестапо подпольщики нередко терпели поражение. Часто, не выдержав прессинга гитлеровских спецслужб, они вынуждены были уходить в лес и переходить к партизанским методам борьбы с оккупантами. Многие из них, особенно в первый период, погибли в безвестности.
Часто подпольщики проводили акции хотя и безвредные для оккупантов, но производившие большое моральное воздействие на население. В середине апреля 1943 года администрация Себежа готовила празднование дня рождения А. Гитлера. На 20 апреля 1943 года был назначен митинг. Все жители города были предупреждены об обязательной явке на городскую площадь, где намечалось выступление нескольких высокопоставленных чинов. Накануне этого мероприятия подпольщики распространили листовки с информацией о положении на фронтах и успехах Красной армии. В ночь перед днем рождения фюрера на домах в городе были развешаны лозунги: «Да здравствует свобода и независимость нашей Родины!», «Смерть немецко-фашистским захватчикам!». На здании комендатуры был вывешен портрет Гитлера с надписью «Обербандит с большой дороги». Взбешенные власти организовали в городе облавы, разыскивая организаторов этой акции. Выходы из города на время проведения облавы были закрыты и патрулировались автоматчиками. Однако организаторы и исполнители найдены не были.
По мере накопления опыта партизанской войны начал меняться стиль работы подпольных организаций. Подпольщики, по заданиям партизан, стремились проникнуть в местные административные органы, входили в доверие, соглашались работать старостами деревень, старшинами волостей и даже полицейскими. Иногда удавалось внедрить своих людей не только в созданные гитлеровцами учреждения, но и в немецкие комендатуры и воинские части. Именно эти агенты поставляли наиболее ценную информацию с точными сведениями об огневых средствах, силах гарнизонов и характеристиках объектов, без которой, видимо, невозможно было бы проведение успешных диверсий. Особо важные сведения поставляли подпольщики, внедренные по заданию командования партизан для службы в органы оккупационной власти. Эти агенты, для того чтобы иметь доступ к наиболее ценным источникам информации, особенно к документам, должны были завоевать у оккупантов доверие, пройти тщательную проверку по каналам гестапо и военной контрразведки, а потом подкрепить это доверие верной службой. Естественно, о том, что эти люди являются внедренными во вражеский стан разведчиками, знал лишь очень ограниченный круг людей. У них даже не всегда были связные. Передача информации производилась при личной встрече с представителями партизанского командования, как правило, заместителем командира партизанского соединения по разведке, в обязанности которого входило создание агентурной сети и руководство ею. Как правило, никто не знал настоящих имен агентов. Наиболее ценные из агентов-подпольщиков поставляли информацию, подписывая ее присвоенным псевдонимом.
