Валерий Курносов - Путешествие за тайной ЦАРСКОЕ ЗОЛОТО
В этих утверждениях много непонятного. Так дачу с золотом шли грабить наемники или охотились за людьми? Почему, расстреливая по политическим мотивам председателя губЧК, убийцы отпустили его партийного руководителя Шейнкмана, которого заказчики преступления и называли владельцем тайника с золотом? Неужели у «капитана Михайлова» не хватило ума понять, кто самая значимая фигура среди задержанных? Зачем приказывать кому-то убить председателя губЧК, если стоишь рядом с убийцами?
Эта история с убийством Олькеницкого, невесть откуда взявшимися 100 тысячами рублей и куда-то исчезнувшими савинковцами заставляет по новому взглянуть на репу
тацию тех, кто волею Октябрьского переворота оказался хранителем золотого запаса…
Мутной оказалась репутация у новых хранителей золотого достояния страны. Вот почему большевики должны рассматриваться в ряду других подозреваемых, причастных к расхищению царского золота в Казани.
Пациент спецлечебницы назначен хранителем золотого запаса
20 июня 1918 года в Казань поездом прибыл 38-летний стройный подполковник, с коротко остриженными седеющими волосами, быстрым взглядом и всегда взволнованным голосом, сопровождаемым звяканием шпор. Его звали Михаил Муравьев, он был назначен командующим Восточного фронта. В его обязанности входила охрана неприкосновенности государственного золотого запаса…
Т ак вышло, что наркомвоенмор Лев Троцкий руководить армиями послал человека, звание подполковника которому помог получить Борис Савинков. Тот самый, с подпольем которого в это время боролись чекисты… За десять дней до приезда в Казань Муравьев был переведен из Бутырской тюрьмы в психиатрическую лечебницу О.Чичеровой, чтобы13 июня получить назначение командовать фронтом.
Невероятные повороты в судьбе пациента требуют объяснений. В 1899 году он закончил Казанское пехотное училище. Во время Русско-японской войны он был ранен в голову, после чего, судя по документам, у него «остались тяжелые и неизлечимые последствия, связанные с повреждением нервных стволов, выраженные в головокружениях, ослаблении слуха и т. д.».
После лечения поручик направляется в Казанское пехотное училище, где преподает гимнастику и фехтование. В ноябре 1914 года под Краковом Муравьев получает новое ранение. Накануне следующей выписки из госпиталя в Царском Селе, где работала сестрой милосердия русская царица, доктора отмечали у пациента «сильные головокружения, утомляемость, общую слабость, плохой сон, по ночам частые кошмары…»
Муравьев считал, что ему предстоит сыграть особую роль в истории. В 1917 году он предложил Временному правительству создать и возглавить диверсионные отряды добровольцев для рейдов в тыл врага. Идея понравилась Савинкову, но военный министр Керенский реализовывать замысел назначил другого. Обиженный Муравьев в сентябре 1917 года познакомился с большевиком Яковом Свердловым и сразу же предложил свой «план организации переворота»…
20 (7) ноября 1917 года Лев Троцкий на гарнизонном совещании в Смольном поручил Муравьеву операцию по захвату здания Госбанка России в Петрограде. Банковская охрана не пропустила внутрь здания вооруженный отряд Муравьева с оркестром, позволив помитинговать внутри лишь уполномоченным представителям полковых комитетов. Несмотря на неудачу, Троцкий запомнил подполковника, способного картинно решать военные задачи в банке…
16 января 1918 года Муравьев назначается командующим советских войск, которым предстояло овладеть Киевом. Позже на митинге в Одессе Муравьев рассказывал, как его войска брали Киев: «28 января оборонческая дума просила перемирия. В ответ я велел бить химическими удушливыми газами. Сотни генералов, может — и тысячи были убиты беспощадно».
Как свидетельствует глава армейского комитета «1 — й революционной армии» С. Мойсеев, после захвата Киева в городе процветало мародерство: «Все трупы были раздеты и все, что с них снимали, тут же, на глазах у толпы, распределялось между расстреливавшими. Когда на место расстрелов приехал Муравьев и увидел, что его окружает толпа озверевших красногвардейцев с награбленным имуществом, то он ничего не сказал о том, чтоб не грабили, а наоборот стал призывать к дальнейшим расстрелам, говоря, что главное теперь быть беспощадным».
Другой свидетель добавлял: «Многие хвастались тем, что “достали”30тысяч, золотые часы и пр. Рассказывали, сколько патронов расстреляли, добывая все это…» Было уничтожено не менее 2 тысяч человек, в основном офицеров, с горожан Муравьев взял контрибуцию.
28 апреля за произвол командующий был арестован. Свидетели показывали, что Муравьев застрелил своего шофера, у которого сломалась машина; приказал расстрелять рабочего за то, что тот похлопал его по плечу, а другого — за то, что обратился к нему со словом «голубчик».
Начальник штаба «2-й революционной армии» красных на Украине В. Фейерабенд говорил о Муравьеве: «Все его жесты, мимика, страшная возбужденность вызывали у меня ощущение, что передо мною ненормальный человек». Медицинское обследование Муравьева в тюрьме показало, что он страдал «неврастенией в степени большей, чем средняя»…
Тем временем 8 июня Самару захватили чехословаки. В городе была провозглашена власть депутатов Учредительного собрания, разогнанного большевиками 19 (6) января 1918 года. Лозунг «Вся власть Учредительному собранию!» был популярен и мог объединить антибольшевистские силы. Троцкому экстренно потребовался человек, который смог бы любой ценой задушить «учредиловцев».
Муравьев со своей репутацией и знанием Казани подходил. 9 июня президиум ВЦИК заслушал «дело» подполковника и решил «прекратить следствие в связи с отсутствием состава преступления». 13 июня Совнарком назначил Муравьева командующим Восточным фронтом, который еще надлежало создать. Приглядывать за бывшим пациентом спецлечебницы было поручено большевикам — членам Реввоенсовета фронта, 40-летнему Петру Кобозеву и 23-летнему прапорщику Георгию Благонравову.
…С казанского вокзала пассажиры спецпоезда командующего Восточным фронтом проследовали в «номера Ще- тинкина» на Большой Проломной улице. Лучший номер на втором этаже гостиницы был отведен под апартаменты подполковника.
Свой штаб командующий нарек «Ставкой». Начштабом фронта Муравьев назначил 35-летнего полковника Николая Соллогуба. Подчиненных у того не было, поэтому он просил чекистов выдать справки бывшим офицерам, «насколько они замешаны или не замешаны в каких-нибудь (контрреволюционных) организациях». С помощью этих офицеров со справками из ЧК был создан штаб.
Комиссары жаловались на барские условия и высокие оклады командиров, которые устанавливал гарант сохранности царского золота. Себе Муравьев приглядел яхту «Межень», принадлежавшую царю. Позже комиссар Лариса Рейснер рядилась перед экипажем яхты в царские платья из гардероба судна, а матросский костюмчик наследника престола царевича Алексея пришелся впору племяннику Троцкого…
Муравьев метил в наполеоны
Командующий пребывал в эйфории. После скудной пайки на нарах на голову ставленника Троцкого хлынул золотой водопад. Буквально на следующий день после приезда подполковника в хранилище местного отделения Народного банка из Орла прибыл очередной эшелон с ценностями. Через неделю — еще один.
В частности, 28 июня 1918 года, как гласит очередной акт, из Тамбова было доставлено:
«1) 728ящиков российской золотой монеты на сумму сорок три миллиона шестьсот восемьдесят тысяч (43.680. ООО) рублей и 18 сумок на сумму пятьсот тридцать пять тысяч семьсот семьдесят (535. 770)рублей 50 коп… и
2) 27 сумок банкового серебра на сумму двадцать шесть тысяч четыреста девяносто семь (26.497) руб. 25 к. и 1572 ящика разменного серебра на сумму три миллиона сто сорок четыре тысячи (3. 144.000) руб. и 29 сумок разменного серебра на сумму двадцать семь тысяч восемьсот тридцать (27.830)рублей 90 к.».
В течение июня в особую кладовую Казанского отделения Госбанка добавилось золота на 237 957 752,54 царских золотых рублей. Всего же в специально оборудованной «золотой кладовой» к 1 июля под охраной Муравьева сосредоточилось слитков и монет из желтого металла на сумму 574 113 291 рубль 31 копейка. Но это не все золото банка, поскольку были и другие кладовые! Это лишь специально учтенные ценности специально оборудованной главной кладовой.
Конвои, сопровождавшие ценности от вокзала к хранилищу банка, проходили под окнами командующего и грели его душу. Он чувствовал себя сказочным Кощеем, которому Иванушка-дурачок принес в темницу испить водицы.
