Сергей Утченко - Древний Рим
«Галлы ловко выбрали время, — с досадой подумал Цезарь. — Надо же мне было именно в тот момент уехать в Италию!» Легионы, разбросанные по всей стране на зимних квартирах, не сумели подавить бунт в зародыше. Восстание разгорелось, как лесной пожар. Возвращение Цезаря уже ничего не могло изменить.
Верцингеториг впервые создал из галльских племён войско, не уступавшее римским легионам. Он установил жёсткую военную дисциплину, определил, сколько воинов должно давать каждое племя. Он сумел организовать против римлян грозную партизанскую войну. Отступая, галлы бросали свои деревни, сжигали урожай, оставляя римлянам опустошённый край. Жители нападали на обозы и отряды римской армии, посланные для заготовки продовольствия. При попытке овладеть столицей арвернов, городом Герговией, римляне потерпели поражение. Теперь даже преданная римлянам галльская знать из страха перед побеждающим народом принуждена была примкнуть к восстанию.
Несколько улучшило положение римлян прибытие свежих легионов из Италии. При попытке уничтожить отступающую от Герговии римскую армию Верцингеториг потерпел тяжёлое поражение и отступил на север — к неприступной крепости Алезии. Под стенами города он построил укреплённый лагерь. Взять его штурмом было невозможно, и римлянам ничего не осталось, как начать длительную осаду. Сюда Цезарь стянул все бывшие в его распоряжении легионы, но Верцингеториг сумел сообщить галлам о затруднительном положении, в которое попало его войско. Сейчас по всей Галлии собирается огромное ополчение. Не сегодня — завтра здесь, близ Алезии, будет решаться судьба римского владычества в Галлии и его собственная судьба — судьба Цезаря.
До сих пор он слепо верил в своё счастье. Но если Верцингеториг с войском вырвется из осаждённой Алезии, — всё пропало. Восстание затянется надолго, а его враги в Риме, пользуясь тем, что народ устал от войны, сумеют погубить его. Цезарь сжал обеими руками голову. Может быть, не следовало вообще предпринимать этот поход в Галлию?
Он встал и прошёлся по палатке. Тишина спящего лагеря нарушалась только голосами перекликающихся между собой часовых, завыванием ветра, да шумом осеннего дождя… Воспоминания о прошедших годах нахлынули на него с необычайной силой. Вот уже шесть лет, как он оторван от привычной римской жизни, друзей, городских удовольствий…
Он, один из самых модных щеголей Рима, известный своей изнеженностью и слабым здоровьем, несёт вместе с солдатами все тяготы походной жизни, ест грубую пищу. И ради чего всё это? Неизвестно даже, удастся ли ему сохранить за собой командование римской армией в Галлии, той армией, которую он сам создал и преданности которой он добился с таким трудом? Вместо жалких четырёх легионов, которые он получил, отправляясь в Галлию, у него теперь тринадцать отборных легионов, закалённых в жестоких боях с храбрым и суровым врагом. На что они ему? Не проще ли было остаться в Нарбонской Галлии и вести полную удовольствий жизнь, которой обычно живут в своих провинциях римские наместники? Управляя Предальпийской и Нарбонской Галлией, можно было даже скопить значительную сумму денег, расплатиться с долгами и по окончании наместничества вести в Риме привычную жизнь богатого и знатного человека. Нет! Он поступил правильно. Оставаясь в Провинции, он не имел бы предлога увеличить число своих легионов. Что ждало бы его по окончании пятилетнего срока управления Провинцией? Жалкая судьба обжоры Лукулла.
Некогда всесильный наместник на Востоке, Лукулл, вернувшись в Рим, мог удовлетворять своё честолюбие, только задавая неслыханно роскошные пиры своим друзьям. Его, Цезаря, не удовлетворят паштеты из соловьиных языков. Он всегда стремился к власти. Поэтому он и не остался в Риме после своего консульства, как это сделал Помпей. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Но… все «деревни» зависят от Рима, значит, нужно стать первым в столице.
Власть в Риме сейчас может дать только армия. Это уже не те воины, которые когда — то отразили Пирра, воевали с соседями, защищая свои дома и стремясь захватить побольше земли для обработки. Солдаты теперь пойдут только за таким полководцем, который имеет возможность щедро награждать их. Он вынужден был разграбить Галлию. Пусть часть галльской знати отшатнулась от него. Зато огромные средства стекаются в его военную казну. Каждый римский солдат в Галлии получил от него большие денежные подарки и рабов. Об этом он, конечно, не будет писать в своей книге. Не нужно, чтобы его враги узнали истинную причину восстания галлов и обвинили бы его в жадности. Пусть вся Галлия охвачена восстанием. Его легионы преданы ему и пойдут за ним хоть на самый Рим. Правда, сейчас галлы поставили его армию в опасное положение. Но не ему, Цезарю, бояться опасностей! Без риска всё равно не достичь господства в Риме…
Цезарь снял нагар с начавшего коптить светильника. Снаружи слышался однообразный шум дождя. Внезапно раздался оклик часового, стоявшего у входа. Дверь в палатку распахнулась, и пламя светильника испуганно метнулось в сторону. Высокая тёмная фигура появилась на пороге. Цезарь узнал командира одного из легионов — Марка Аристия.
— Ну и погода! — воскликнул Аристий, снимая плащ и стряхивая с него капли воды, — хуже не придумаешь! Ходил смотреть, не размыло ли валы, и зашёл к тебе, увидев свет. Ты всё пишешь?
— Нет, просто размышляю, — улыбнулся Цезарь.
— Положение у нас действительно скверное. Есть о чём подумать, — согласился Аристий. — Но каков этот Верцингеториг! Замечательный организатор и полководец! Я должен признаться, что опасаюсь за исход войны.
— Бессмысленные страхи! — пожал плечами Цезарь. — Что могут сделать нам эти жалкие дикари? Подумай, у нас превосходная техника, дисциплинированная армия.
— Ты говоришь — дикари! — горячо возразил Аристий. — Я был бы рад, если бы наши теперешние римляне своей доблестью и свободолюбием походили хоть сколько — нибудь на этих дикарей. Я сейчас шёл и вспоминал, как во время войны с белгами только одно из белгских племён поставило под угрозу всю нашу армию… Как сейчас помню: выстроенные по родам и племенам, ринулись они на наши легионы. Плечо к плечу шли родичи, и в бою каждый охотно жертвовал собой ради другого. Сын становился на место убитого отца, дядя защищал племянника… Если это многочисленное ополчение, которое идёт на помощь Верцингеторигу, будет сражаться с такой же отвагой и презрением к смерти, — мы пропали.
— Мы победим галлов не храбростью, а знанием осадного дела, — спокойно сказал Цезарь. — Кроме того, у них нет настоящего единства. Вожди разных племён соперничают между собой, племена постоянно враждуют и смотрят друг на друга с подозрением, знать ненавидит народ и Верцингеторига. Я сумею окончательно обуздать Галлию и уничтожу самого Верцингеторига.
— Если это и произойдёт, — возразил Аристий, — то это будет не столько твоя заслуга, сколько заслуга непобедимого народа римского. Вдумываясь в последние события, невольно приходишь к мысли, что ты не был достаточно предусмотрителен. Если бы не было грабежей и насилий, если бы ты не трогал сокровища друидов, не началось бы и это страшное восстание.
— Зачем ты говоришь мне это? — раздражённо воскликнул Цезарь. — Ты же знаешь, что деньги мне нужны были для солдат.
— Да! Но я не вполне понимаю: зачем нужно было тебе подкупать солдат? — спросил Аристий. — Народ ещё верит Цезарю. В Риме помнят, как ты смело выступал против жадных богачей в дни твоей молодости. Иди прямо! Зачем тебе окольные пути, зачем опираться на наёмников? Или ты уже не веришь больше в силы римского народа?.. А кто не верит в силы народа, тот не может быть настоящим его защитником и другом. Подумай об этом, Цезарь.
С этими словами он накинул мокрый плащ и вышел в темноту. Долго ещё Цезарь пристально смотрел вслед ушедшему, мучительно о чём — то думая.
Осада Алезии
Старый римский солдат Марк Субурий положил топор, отёр рукой пот, обильно струившийся со лба, и огляделся вокруг. Нежаркое сентябрьское солнце медленно склонялось к западу и скоро должно было скрыться за высоким холмом, на котором темнели стены галльского города Алезии. Оттуда слышался звук трубы. Это сменялись часовые укреплённого лагеря Верцингеторига, расположенного у стен города. Мощный вал римских осадных укреплений опоясывал весь холм. На валу виднелись немногочисленные отряды римлян. Большая часть армии была занята на равнине сооружением новых оборонительных укреплений, обращённых наружу — против ожидающегося со дня на день ополчения галлов. Вся равнина была усеяна работавшими легионерами. Одни копали рвы, другие из вынутой земли строили насыпь, третьи забивали в насыпь брёвна. Работы близились к концу, и картина внешней линии укреплений уже ясно вырисовывалась. Три широких рва следовали один за другим на расстоянии около 100 м. В средний ров была пущена вода из реки. За рвами высился вал, укреплённый частоколом с зубцами, за которыми могли скрываться стрелки. Через каждые 25 м на валу были сооружены многоэтажные башни, в которых можно было разместить много солдат, и специальные метательные орудия — для перекрёстного обстрела.
