Александр Кравчук - Закат Птолемеев

— Нас здесь поят уксусом, а Сармент в Риме купается в фалернском [104]!

Сармент ещё мальчиком был у Цезаря одним из любимчиков, то есть в какой-то степени соперником Клеопатры, которая хорошо помнила это имя. Лекарь царицы Главк предупредил Деллия о грозящей ему опасности, и тот позднее, уже во время начавшихся военных действий, сумел бежать.

Усиленная агитация Октавиана привела к тому, что поздней осенью 32 года он был избран верховным главнокомандующим и всё население Италии принесло ему торжественную присягу. Примеру Италии последовали и западные провинции [105]. Теперь у сына Цезаря было моральное основание для того, чтобы лишить Антония всех должностей и званий. Консульство на следующий, 31 год получили Октавиан и его друг Мессала. После этого торжественно с соблюдением старинного религиозного церемониала, была объявлена война. Но, воспользовавшись тем обстоятельством, что Клеопатра находилась в главной квартире восточной армии, Октавиан объявил войну не Антонию, а ей.

После длительных манёвров и передвижения войск 2 сентября 31 года произошла решающая морская битва у мыса Акция, в Эпире. Флот Антония потерпел поражение. Часть кораблей вырвалась, увозя Антония и Клеопатру, которые через некоторое время вернулись в Александрию. Победитель продвигался медленно, и беглецы могли ещё что-то предпринять для своего спасения. Но они почти всё своё время проводили в пирах и забавах. Именно тогда, как бы в предчувствии неминуемой гибели, при египетском дворе возник «Союз Живущих Бесподобно».

Клеопатра и Антоний пытались, правда, то вместе, то порознь вступать в переговоры с Октавианом. Но безрезультатно: Октавиан выдвигал жёсткие условия, так как он больше не нуждался в компромиссах.

Несмотря на поражение, в Египте царило спокойствие. В одном документе говорится, что народ готов был стать на защиту царицы. Это кажется вполне вероятным. Хотя Клеопатра не пользовалась особой популярностью в своей стране, угроза римского владычества всех повергала в ужас. Однако царица, по свидетельству того же источника, пренебрегла преданностью своих подданных. Безусловно, она поступила правильно. Клеопатра видела подавляющее превосходство римлян и понимала, что война принесёт стране разорение и лишит не только её, но и её потомков последней надежды удержаться на троне. Главной же её заботой сейчас было сохранить трон для своих детей. Поэтому она послала Октавиану скипетр и диадему, прося его назначить царём Египта одного из её сыновей. Победитель через своих послов втайне заверил царицу, что не причинит ей зла. Однако, надо полагать, ему важно было одно — завладеть сокровищами, которые царица в случае бегства увезла бы с собой или утопила в море.

Полная тяжёлых предчувствий, Клеопатра готовила корабли, на которых она с семьёй в крайнем случае переправилась бы через Красное море и уплыла в Индию [106], собирала деньги и драгоценности. Одновременно она испытывала на заключённых действие различных ядов, в особенности змеиных.

1 августа 30 года Октавиан подошёл к стенам Александрии. Антоний подготовил к бою остатки своих войск и приказал кораблям выйти из гавани. Однако ему изменил сначала флот, а потом и сухопутные отряды,

Когда оставшийся без армии полководец возвращался во дворец, навстречу ему выбежали слуги Клеопатры, крича, что царица заперлась в огромной усыпальнице, построенной для неё около храма Исиды, и там покончила с собой.

Антоний вошёл в свои покои и снял латы. Потом он произнёс с печальной улыбкой, обращаясь к слугам и нескольким друзьям:

— Какой же из меня полководец, если даже женщина превзошла меня решимостью!

Он попросил верного раба Эроса вонзить меч ему в сердце — таков был их давний уговор. Эрос взял меч, примерился и нанёс удар себе. Когда раб упал мёртвым у ног своего господина, Антоний взглянул на него с восхищением и сказал:

— Ты хорошо показал, как это делается!

Но сам он поразил себя мечом не так ловко — удар пришёлся в живот и оказался слишком слабым. Антоний упал на постель, обливаясь кровью, однако не потерял сознания, а стонал и молил окружающих добить его; но все разбежались, оставив его бившегося в конвульсиях, кричавшего от боли и ужаса. В этом положении его нашёл секретарь Клеопатры — Диомед.

— Царица ещё не совершила самоубийства. Она жива и жаждет тебя видеть, — сказал он.

Диомед созвал рабов, которые на руках отнесли Антония к усыпальнице. Но подъёмная дверь в виде тяжёлой плиты была уже опущена. Клеопатра с двумя рабынями, укрывшимися вместе с ней, выбросила через верхнее окно верёвки. Ими обмотали раненого, и женщины с трудом втянули наверх истекавшего кровью и почти лишившегося чувств Антония.

Когда Антоний наконец оказался внутри, царица уложила его на своём ложе и накрыла одеждами. Она горько плакала, называя его своим мужем и господином.

Антоний попросил вина, выпил немного и произнёс ещё несколько слов. Он уговаривал Клеопатру не отчаиваться и заняться своими делами. А свою жизнь он считает счастливой: в ней было много прекрасных минут, он был одним из самых прославленных людей, обладал величайшим могуществом и теперь умирает достойно, как подобает римлянину, побеждённому римлянином.

Не успел Антоний испустить последний вздох, как перед входом в усыпальницу появился посланец Октавиана — Гай Прокулей. Гай Прокулей пользовался репутацией человека безупречного, и Антоний советовал Клеопатре из всего окружения Октавиана доверять только ему.

Тем не менее царица не впустила Прокулея внутрь: они разговаривали, разделяемые плитой. Клеопатра требовала, чтобы Октавиан пообещал сохранить её детям трон; Прокулей же призывал её положиться на милосердие сына Цезаря.

Едва ушёл Прокулей, как прибежал другой сподвижник Октавиана, Галл. Он тоже вступил в долгие переговоры с царицей. А Прокулей между тем приставил лестницу к тому самому окошку, через которое подняли Антония, и спрыгнул внутрь. Одна из рабынь, увидев его, крикнула своей госпоже:

— Тебя схватят живой!

Клеопатра обернулась и выхватила кинжал, намереваясь заколоть себя. Но римлянин быстро подбежал к ней и, схватив её обеими руками, вскричал:

— Ты несправедлива к себе и Цезарю! Позволь ему проявить человеколюбие! Это милосерднейший правитель, а ты хочешь, чтобы в нём видели злодея!

Прокулей отнял у царицы кинжал и осмотрел её платье — он опасался, что она спрятала в одежде яд.

Октавиан поручил своему вольноотпущеннику Эпафродиту внимательно следить за тем, чтобы Клеопатра не лишила себя жизни. Вместе с тем ему было приказано вести себя учтиво и заботиться о царице.

Через несколько дней состоялись пышные похороны Антония. Октавиан не препятствовал исполнению обряда и даже приказал доставить всё, что царица сочтёт нужным, для придания блеска траурной церемонии.

Ещё прежде, рыдая в усыпальнице над умирающим Антонием, Клеопатра расцарапала себе грудь и лицо. На месте царапин образовались язвы, поднялся жар. Она была рада этому, потому что задумала под предлогом болезни отказаться от пищи и таким образом расстаться с жизнью. Об этом рассказывал позднее её личный врач. Но Октавиан пригрозил убить её детей, если она не прекратит голодовку. Угроза подействовала немедленно.

Вскоре Октавиан сам посетил царицу. Об этой встрече рассказывают два автора: Плутарх и Дион Кассий [107]. Их версии, несмотря на кажущееся различие, не противоречат одна другой. Используя оба повествования, мы можем следующим образом воспроизвести ход этого свидания.

Когда Октавиан вошёл в покои, царица, непричёсанная, в лёгкой тунике, отдыхала на низком ложе. Она тут же вскочила и припала к его ногам. Октавиан просил её лечь и сам сел подле. Последний раз он видел Клеопатру шестнадцать лет назад в Риме. Тогда царица даже не обратила внимания на мальчика, от которого сейчас зависела её судьба.

Клеопатра начала с попыток оправдаться. Она старалась обвинить во всём Антония, говорила об его упрямстве и злой воле. Но когда Октавиан напомнил некоторые факты, она тотчас же переменила тему разговора.

В помещении, где они беседовали, находились портреты и скульптурные изображения Цезаря. Здесь же Клеопатра хранила его письма. Она стала читать отрывки из них, то и дело, словно мимоходом, но многозначительно добавляя, что это письма его, Октавиана, отца. Отрывки, которые она читала, были полны самых пылких заверений в любви. Время от времени с уст Клеопатры срывались как бы безотчётные вздохи:

— К чему мне теперь твои письма!.. О, почему мне не дано было умереть раньше тебя!.. Но если он рядом, то и ты со мной!