Анатолий Сахаров - Города Северо-восточной Руси XIV-XV веков
С большой вероятностью можно думать о том, что все эти известия указывают на политическую активность переяславльских горожан в конце XIII — начале XIV в. и на существование в Переяславле вечевых собраний.
К этому же времени относятся еще два известных сообщения летописи о городском вече. В 1304 г. «бысть вече в Костроме на бояр», когда тверской князь послал туда своих бояр, чтобы воспрепятствовать переходу Костромы под власть Москвы. В том же или 1305 г. в другом поволжском городе — Нижнем Новгороде — «черные люди побили бояр, пришед же князь Михаил Ярославич из Орды в Новгород и изби вечников». Значение поволжских городов к этому времени стало быстро возрастать, эти города переживали подъем, и повышение политической активности горожан вполне понятно.
Было бы неправильным думать, что дошедшими до нас известиями исчерпываются все факты городских вечевых собраний в Северо-Восточной Руси во второй половине XIII и начале XIV в. Более реально предположить, что многие сведения остались неизвестными, тем более, что летопись иногда глухо упоминает о каких-то выступлениях горожан, как например, в 1304 г., когда «бысть замятия в Суздальской земле, во всех градех». Но и те данные, которые находятся в нашем распоряжении, позволяют с уверенностью говорить об оживлении городских вечевых собраний в указанное время и даже предполагать некоторые закономерности повышения и снижения вечевой активности в разных частях Северо-Восточной Руси в прямой связи с изменениями в общей политической обстановке.
Нельзя не обратить внимания и на то, что в дальнейшем известий о выступлениях горожан становится заметно меньше. В 1320 г. «быша в Ростове злия татарове, люди же ростовския, собравшеся, изгониша их». Снова, видимо, вечевое собрание горожан, происшедшее в момент обострения антитатарской борьбы.
Такая же картина раскрывается из описаний восстания в Твери в 1327 г. Требования народа «оборонить» его от насилий Чолхана не были выполнены князем, призывавшим к терпению. «И сего не прияше Тверичи и искаху подобна времени». Столкновение дьякона Дюдко с татарином в день большого церковного праздника 15 августа 1327 г. послужило поводом к народному восстанию. «Смятошася людие, и удариша в колоколы, и сташа вечем, и поворотися весь град, и весь народ том часе собрашася, и бысть в них замятия». Переплетение антифеодальной и освободительной борьбы очевидно. Когда князь не выполнил требований народа, собралось вече. Этот факт отчетливо указывает на то, что вечевые собрания горожан были проявлением антифеодальной борьбы и имели целью вмешаться в действия князя, заставить его действовать так, как этого хотели массы горожан. Н. Н. Воронин считает доказанным, что в восстании 1327 г. участвовали тверские тысяцкие — бояре Шетневы. Названный автор отмечает также такое важное обстоятельство: «Характерно, что тверской тысяцкий поставил свой храм не в Кремле…а вне Кремля, на Загородном посаде «старой, богатой Твери», как бы подчеркивая этим свою социальную связь с демократическими слоями городского населения».
Как бы ни были отрывочны и немногочисленны упоминания в источниках о городских вечевых собраниях, мы не можем рассматривать их иначе как проявление органически присущих всякому феодальному городу тенденций к борьбе против феодального господства. Города Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. сохраняли, и не могли не сохранять, то же принципиальное направление исторического развития, что и всякие другие феодальные города, как и русские города до середины XIII в. Но, как было уже отмечено, степень реальности успеха горожан в этой борьбе зависела от многих обстоятельств, и не только на Руси, но и в Западной Европе далеко не всем городам удалось, добиться независимости от феодалов и стать «самыми яркими цветками средневековья», как называл К. Маркс свободные города феодальной эпохи.
В то время как в первой половине XIV в. процесс восстановления городской экономики еще не был завершен к лишь накапливались условия для нового подъема её, наступившего с половины XIV столетия, процесс усиления великокняжеской власти одержал уже заметные успехи. При Иване Калите, когда была заложена основа могущества Москвы, московская великокняжеская власть впервые выступила серьезной политической и государственной силой, начавшей подчинение северо-восточных земель Москве.
Источники дают немного данных для суждения о внутренней политике Калиты, но все же заметно, что Калита заботился не только о мире с татарами и о мирном расширении подвластной ему территории, но и о подавлении сопротивления своей власти.
Не следует представлять действия Калиты в Твери после восстания 1327 г. только лишь как вынужденный маневр для завоевания доверия Орды и как использование удобного случая для нанесения удара своему противнику — тверскому князю. Все это, конечно, имело место, но была и другая сторона дела. Карательная экспедиция Калиты по тверским городам была вместе с тем и расправой над восставшими тверичами, попытавшимися противопоставить княжеской власти свое вече. Л. В. Черепнин и В. Т. Пашуто справедливо отметили, что сведения источников о том, что Калита «исправи Русьскую землю от татей и разбойников», должны пониматься как указание на политику Калиты, направленную на подавление народных выступлений. Эта политика не могла не быть враждебной вечевым выступлениям горожан, и Калита стремился к подавлению каких-либо проявлений вечевого строя в городах. Не подавив городского веча, нельзя было добиться установления сильной княжеской власти — опыт Новгорода красноречиво об этом свидетельствовал. Использовав относительную слабость северо-восточных городов и наличие постоянной внешней угрозы, требовавшей единства страны под сильной властью, Калита повел наступление против горожан.
Иван Калита не только расправился в 1328 г. с восставшими тверичами, но через десять с лишним лет, в 1339 г., «взял изо Твери колокол от церкви святого Спаса на Москву». Эти действия сразу напоминают снятие вечевого колокола Иваном III в момент ликвидации Новгородской феодальной республики. Восстание 1327 г. в Твери началось созывом веча звоном колокола соборной церкви. Не были ли действия Калиты в 1339 г. мерой, направленной на уничтожение каких-то неизвестных нам элементов вечевого строя в Твери во второй четверти XIV в.?
Обращает на себя внимание также разгром Калитой Ярославля в 1332 г., произведенный без видимых причин. Весьма интересны сведения о политике Ивана Калиты в Ростове, содержащиеся в житии Сергия Радонежского. Присланный Калитой в Ростов боярин Василий Кочева «возложи велику нужу на град и на вся живущая в нем и гонение много умножися». Говоря о ростовских князьях, автор жития написал, что «отьяся от них власть и княжение и имение и честь и слава и вся прочая и потягну к Москве». Таким образом, Калита силой подчинил себе Ростов, но при этом «великая нужа» и «гонение» обрушились и на горожан. В этой связи интересно упоминание жития о надругательстве над «епархом градским», «старейшим боярином Ростовским» Аверкием. Можно думать, что этот «епарх» занимал какую-то высшую должность в городском управлении Ростова. Этому ни в какой мере не противоречит то, что он был старейшим боярином. В Новгороде, как известно, должность посадника занималась представителями весьма узкого круга боярской аристократии.
События, описанные в житии Сергия Радонежского, похожи на разгром московским князем каких-то элементов городского самоуправления. Сломить сопротивление местного боярства было нельзя без уничтожения существовавших тогда элементов городского самоуправления, потому что республиканские порядки использовались тогда боярской знатью для упрочения своего политического положения и ограничения княжеской власти. Так было в Новгороде и Пскове, аналогичные явления угадываются в меньшей степени и в Северо-Восточной Руси.
Если московская великокняжеская власть подавляла всякие проявления городских вольностей в соседних княжествах, то тем более решительно она должна была действовать в этом отношении в самой Москве. Заметим, что в то время, как в Ростовской земле, а позднее также в Твери и в Переяславле наблюдается оживление вечевых собраний горожан, Москва и города Московского княжества остаются, как будто, в стороне от этого явления. Вероятно, раннее и энергичное укрепление княжеской власти в Москве не давало возможности сколько-нибудь широко развиться вечевым собраниям, в то время как в других княжествах, где княжеская власть была слабее, еще сохранялись некоторые условия для веча. Переяславль очень рано вошел в состав Московского княжества, и кажется не случайным, что с этого момента прекращаются всякие указания и намеки на вече в Переяславле.
Однако, как было отмечено, сам ход развития феодального города, тем более крупного, неизбежно порождал стремление горожан к освобождению из-под княжеской власти. В этом отношении представляет интерес исследование М. Н. Тихомировым истории московских тысяцких. Вслед за А. Е. Пресняковым М. Н. Тихомиров связал существование московских тысяцких с так называемым «третным владением» Москвой и показал, что ликвидация института тысяцких в Москве была обусловлена укреплением великокняжеской власти. Но и при существовании тысяцких они не избирались москвичами, а назначались князьями. Поддержка бояр и части горожан, поскольку, «ведая судебной расправой над городским населением, распределением повинностей и торговым судом, тысяцкие вступали в близкие отношения с верхами городского населения», придавала тысяцким большое политическое значение и давала им возможность противостоять власти великого князя. Поэтому одним из условий ее усиления была ликвидация тысяцких в Москве и замена их наместниками. В 1356 г. московский тысяцкий Алексей Петрович Хвост был тайно убит, что вызвало какие-то волнения в городе, в результате которых несколько знатных боя$ покинули Москву. Среди них был В. В. Воронцов-Вельяминов — представитель боярского рода, в котором должность тысяцких была наследственной. Этк события трудно поддаются анализу ввиду неполноты летописных известий. Указание летописи на то, что после убийства А. П. Хвоста на Москве был «мятеж велий», дало основание М. Н. Тихомирову выдвинуть предположение о том, что горожане-москвичи были возмущены убийством тысяцкого, что перед нами — «этап в борьбе некоторых городских кругов за их привилегии, которым угрожала великокняжеская власть». Той же точки зрения придерживается Н. Н. Воронин. Но если убийство тысяцкого и затронуло интересы горожан, то, вероятно, лишь торгово-ростовщическую верхушку города, интересы которой могли быть связаны с тысяцким. «Мятеж велий» мог иметь убийство тысяцкого лишь поводом для своего возникновения, но вряд ли он был направлен на отстаивание самого института тысяцких, мало связанного с массами городского населения, ибо незачем тогда было Воронцову и другим боярам покидать Москву. Бояре уехали потому, что мятеж принял антифеодальный характер и был направлен против них, бояр, что давало, в свою очередь, великокняжеской власти возможность использовать народное выступление для укрепления своих позиций против феодальной аристократии.
