Дэвид Гланц - Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году
Направленный 5 августа пространный доклад генерал-майора Б.Т. Вольского, заместителя командующего Юго-Западным фронтом по бронетанковым войскам, заместителю наркома обороны Я.Н. Федоренко вновь перечислял трудности, испытанные механизированными корпусами. Вольский вкратце подытожил создание и состояние корпусов на 22 июня:
«Киевский особый военный округ, впоследствии реорганизованный в Юго-Западный фронт, имел в своем составе следующие механизированные корпуса: 4-й, 8-й, 9-й, 15-й, 19-й, 22-й и 24-й, причем 4-й и 8-й механизированные корпуса были сформированы осенью 1940 года, остальные корпуса в апреле 1941 года. Таким образом времени на сколачивание было крайне недостаточно, тем более, что в новых механизированных корпусах отсутствовала длительный период времени боевая материальная часть».[298]
И к этому Вольский добавил: «На 1 августа Юго-Западный фронт не имеет в своем составе механизированных соединений как боевых сколоченных единиц, оснащенных боевой материальной частью, но имеет кадры».[299]
Вольский критиковал неправильное боевое применение механизированных корпусов, отсутствие разведки, неадекватное материально-техническое снабжение, ужасающее отсутствие подготовленности командования и штабов, плохую связь, отсутствие личной инициативы со стороны всех командиров и целый ворох меньших трудностей, которые, вместе взятые, образовывали мрачную картину состояния готовности корпусов к войне.
Причитания Вольского конкретизируются множеством советских документов. Полковник П.П. Павлов, командир 41-й танковой дивизии, писал 25 июля, что после начала военных действий он четыре-пять дней не получал никаких приказов от своего 22-го механизированного корпуса, хотя командующий корпусом «знал место сосредоточения дивизии». Когда дивизия собралась, то артиллерийский полк дивизии «не имел ни одного трактора. 31 [танк] KB… не имел ни одного снаряда. Зенитный дивизион… снарядов также не имел. Колесного парка недоставало около 700 машин, которые до сего времени не получили из народного хозяйства». Хотя в двух танковых полках дивизии имелось 95 процентов требуемых танков, включая 31 KB и 312 Т-26, «водительский состав танков „КВ“ еще не был обучен, так как танки получены за 7–8 дней до начала войны».[300] И что еще больше ухудшало дело, имеющиеся в дивизии танки страдали многочисленными неисправностями.[301]
Полковник Е.Г. Пушкин, командир 32-й танковой дивизии 4-го механизированного корпуса, докладывал 14 июля, что его дивизия была создана в апреле-мае из 30-й бригады легких танков и на начало войны имела 50 процентов личного состава, 77–78 процентов современных танков, 110 процентов танков старых марок и 42 процента бронемашин. Однако механики-водители этой танковой дивизии не были обучены, и у нее имелось лишь 22 процента требовавшегося ей транспорта, 13 процентов ремонтных мастерских, 2 процента от потребных запчастей, 30 процентов раций и 50 процентов потребной инженерно-саперной поддержки. Между 22 июня и 31 июля дивизия потеряла 307 танков из своих первоначальных 361.[302]
В 10-й танковой дивизии 15-го механизированного корпуса при почти полной численности личного состава тоже отсутствовал положенный ей по штату автотранспорт, а бойцы были необучены. По словам врио командира дивизии подполковника Сухоручкина:
«Материальная же обеспеченность дивизии, а также неполная укомплектованность дивизии автотранспортом по грузоподъемности и специальными машинами несколько снижала эффективность боевой деятельности дивизии».[303]
Из 355 танков дивизии на 22 июня боеспособными были 310. Между 22 июня и 15 июля дивизия потеряла 307 танков, причем 151 — из-за трудностей с текущим ремонтом или из-за невозможности эвакуировать поврежденные машины. Пространный доклад командира дивизии ясно продемонстрировал, что боевая отдача дивизии была сильно испорчена недостатками снабжения и неадекватной подготовкой командных кадров и солдат.
Схожий итоговый доклад полковника Аникушкина из 37-й танковой дивизии того же 15-го механизированного корпуса, утверждал:
«На основании директивы Народного Комиссара Обороны СССР № ОПГ/1/521114, 37-я танковая дивизия 15-го механизированного корпуса должна была быть полностью сформирована к 1.7.41 (укомплектована личным составом, материальной частью, вооружением и всеми видами имущества)».[304]
На 22 июня дивизия была укомплектована и оснащена на следующем уровне:[305]
«1. Личным составом:
Командно-начальствующим составом 41,2 %
Младшим командно-начальствующим составом 48,3 %
Рядовым составом 111 %
2. Штатной материальной частью:
Танками „КВ“ 1 — (1,6 %)
— „Т-34“ 34 — (11,4 %)
— „БТ-7“ — 258
(нештатная материальная часть)
— „Т-26“ 22
— „Т-26“
огнеметными 1
3. Артиллерийским вооружением:
37-мм зенитными пушками 33,3 %
122-мм гаубицами 56,0 %
152-мм гаубицами 33,3 %»
Около 60 процентов рядового состава состояли из новобранцев, призванных в ряды Красной Армии в мае 1941 года. Никто из них не прошел даже полного курса подготовки молодого бойца. 600 новобранцев, зачисленных в мотострелковый полк, были безоружными из-за нехватки у корпуса оружия. Этот мотострелковый полк, расположенный в 150 километрах от двух танковых полков дивизии, не имел никакого автотранспорта и потому не мог действовать вместе с ними. Из-за нехватки артиллерии дивизия шла в бой, располагая лишь одной артиллерийской батареей 122-мм гаубиц и одной батареей 152-мм гаубиц. Вместо положенных ему по штату 12 орудий (3 батареи), зенитный артиллерийский батальон дивизии располагал лишь одной батареей из 4 зениток. Наконец, понтонно-мостовой батальон дивизии располагался в лагере на Днестре и тоже не мог сопровождать дивизию в бой.
Когда эта дивизия поднялась по тревоге и начала движение, то собрала 70 процентов своего личного состава и 315 танков (из которых 258 были БТ-7). Танкам пришлось действовать без сопровождения пехоты и с лишь ограниченной поддержкой артиллерии. Но безотносительно к этому, по словам командира дивизии: «несмотря на все вышеперечисленное [неукомплектованность], дивизия представляла из себя стойкую боевую единицу и, как в дальнейшем будет указано, успешно решала все возложенные на нее задачи».[306]
37-я танковая дивизия сражалась к югу от Дубно до 29 июня, а позже, когда советские войска отступали на восток, служила тыловым охранением. Многочисленные архивные данные показывают, как в последующих боях численность этой дивизии снизилась с 10 900 бойцов и 316 танков на 22 июня до 2423 бойцов и 6 танков на 15 июля (подробности см. в таблице 5.11). Такая эрозия боевой численности являлась типичной для тех дивизий, которые не были уничтожены сразу же.
Относительно полные архивные данные также освещают опыт 43-й танковой дивизии 19-го механизированного корпуса. 28 августа командир дивизии полковник И.Г. Цыбин подготовил пространный ретроспективный доклад, который подробно описывал состояние дивизии на 22 июня и ее судьбу в последующих боях вплоть до начала августа. Дивизия насчитывала 8434 бойца из требуемых по штату 9876 и была укомплектована 237 танками из требуемых по штату 373 (из них машин новых марок вместо положенных 273 имелось только 7). Но самый важный штрих: в дивизии насчитывалось только 655 из необходимых 1720 грузовиков и тракторов (см. таблицу 5.12).[307]
Штаб полковника Цыбина был укомплектован обученными кадрами, унаследованными от 35-й танковой бригады, на базе которой сформировалась дивизия. Командиры старшего и среднего уровня участвовали в Финской войне, так же, как и многие экипажи танков. С другой стороны, командный состав нижнего уровня и младший командный состав, особенно в мотострелковом полку, был переведен в нее из других частей и оставался по большей части «зеленым» и необученным. Хотя танки и экипажи являлись боеспособными, все боевые машины прослужили уже немалый срок и почти исчерпали свой ресурс. Около 150 из 571 грузовика не годились для марша, а запчастями дивизия была укомплектована на 40–45 процентов.
«Наличное количество автомашин ни в коей мере не обеспечивало дивизию для выступления в поход и поднятия всех запасов. Вследствие этого основная масса личного состава мотострелкового полка и другие специалисты небоевых машин автотранспортом подняты быть не могли. Также не могли быть подняты бойцы первых батальонов танковых полков, не имевших материальной части.
Таким образом, к началу боевых действий дивизия состояла из двух групп: а) подвижной группы — танковые полки, каждый двухбатальонного состава (перед боем у Дубно сведены в один полк) и два батальона мотострелкового полка на автомашинах; б) пешей группы в количестве около полутора тысяч человек, состоявшей из части мотострелкового полка и остальных специалистов без машин (разведчики, саперы)».[308]
