Алексей Исаев - От Дубно до Ростова
Утром 27 июня 381–й и 602–й мотострелковые полки 109–й моторизованной дивизии повели наступление на Острог со стороны селения Вильбовное, находившегося северо-западнее города. Артиллерийская поддержка атаки практически отсутствовала, поскольку 404–й артиллерийский полк не успел выйти к Вильбовному. Полки наступали только при поддержке 76–мм полковой артиллерии и огня 45–мм орудий танков Т–26 и БТ из состава 57–й и 13–й танковых дивизий. Преодолев реку Вилию по единственному мосту и вплавь, части 109–й дивизии начали бой за город. Уже в первые часы боевых действий дивизия потеряла своего командира. В 10 утра немцы обстреляли артиллерией село Вильбовное. Один снаряд разорвался рядом с колокольней, на которой располагался командный пункт соединения. Осколком был тяжело ранен командир 109–й моторизованной дивизии полковник Н. П. Краснорецкий. В командование соединением вступил заместитель Краснорецкого Н. И. Сидоренко.
Во второй половине дня к Острогу подошел 15 танковый полк 11 танковой дивизии немцев, и баланс сил сразу качнулся в сторону противника. Полковник Сидоренко подчинил себе часть разведывательного батальона 13–й танковой дивизии в составе танковой роты из 17 танков БТ, роты бронеавтомобилей (15 бронемашин), автороты, мотоциклетного взвода и бросил на помощь 381–му мотострелковому полку. Однако он не смог повлиять на исход боя. Немцы выдавили находившиеся в городе советские части, вынудив их отступить за реку Вилию под артиллерийским и пулеметным огнем. В городе остались окруженными 173–й отдельный разведывательный батальон дивизии и один батальон 381–й мотострелкового полка.
К ночи все, кто сумел переправиться через Вилию, сосредоточились в лесу восточнее Вильбовного. К вечеру к Острогу подошел 404–й артиллерийский полк 109–й моторизованной дивизии, поддержки которого так не хватало в дневном бою.
К 27 июня относится вступление в бой танковых дивизий 9–го механизированного корпуса К. К. Рокоссовского. В 7.00 20–я танковая дивизия М. Е. Катукова перешла в наступление в направлении деревни Петушки, населенного пункта примерно в 20 км северо-восточнее Млынува. Почему-то в своих воспоминаниях М. Е. Катуков датирует этот бой 24 июня: «Первый бой произошел 24 июня у местечка Клевань»[197]. На самом деле события, описанные в его мемуарах, происходили тремя днями позже. 20–я танковая дивизия в течение дня 27 июня вела наступательный бой, стремясь продвинуться в направлении Млынува. Немцы активно контратаковали и, обтекая фланги дивизии, вынудили ее отступить. 35–я танковая дивизия полковника H. A. Новикова в 3.00–4.00 часа утра 27 июня достигла рубежа Малин, Уездце (15 км севернее Млынува), где вошла в соприкосновение с передовыми частями 299 пехотной дивизии немцев. На этом рубеже 35–я танковая дивизия развернулась и обороняла его до исхода 27 июня. В конце дня К. К. Рокоссовский отдал приказ с наступлением темноты отвести 35–ю и 20–ю танковые дивизии на линию южной опушки леса в районе Ромашевская — Клевань, где они и закрепились. Константин Константинович впоследствии объяснил свое решение так:
«Мне думается, в этом случае правильнее было бы взять на себя ответственность и поставить войскам задачу, исходя из положения, сложившегося к моменту получения директивы Генерального штаба»[198].
Действительно, наступление на широком фронте с открытыми флангами силами рахитичных танковых дивизий ощутимого успеха принести не могло. Кроме того, 9–й механизированный корпус седлал стратегическое шоссе Луцк — Ровно, и удержание его было само по себе важной задачей.
Все события 27 июня показывают могущество фактора неопределенности планов противника. Если бы немцы действительно повернули на Тарнополь, то решение о выводе корпусов И. И. Карпезо и Д. И. Рябышева из боя осталось бы в истории как весьма своевременное и разумное. В реальности оно лишь дезорганизовало лучшие механизированные соединения Юго-Западного фронта.
Выведенные из боя соединения 8–го и 15–го механизированных корпусов были возвращены в бой под нажимом из Москвы.
М. П. Кирпонос попытался объяснить Москве решение фронта, но отстоять его не смог. Штаб Юго-Западного фронта начал готовить приказы на возвращение механизированных корпусов в бой. Надо сказать, что надежда на удержание немцев фронтом стрелковых корпусов была разрушена уже через несколько часов после окрика из Москвы:
«Не успели мы получить донесения о возвращении 8–го и 15–го мехкорпусов на прежние рубежи и о готовности их к атаке, как по штабу пронеслась весть: фашистские танки прорвались к Дубно и устремились на Острог»[199].
Приказ на возвращение в бой 15–го механизированного корпуса поступил в штаб соединения только к 10.00 утра. Скованная боем 10–я танковая дивизия в этот момент отводила тылы в направлении Адамы, боевой частью продолжала оборонять рубеж Топорув — Холоюв. На несколько километров успел отойти только мотострелковый полк дивизии. 37–я танковая дивизия успела отступить и провела день в маршах с разворотом на 180 градусов.
Ситуация в механизированном корпусе на момент получения приказа о возвращении в бой была схожей. 12–я танковая дивизия растянулась колонной от Бродов до Подкамня (населенный пункт в 20 км юго-восточнее Бродов). 7–я мотострелковая и 34–я танковая дивизии «стоп — приказа» получить не успели и оставались в занятых в бою днем 26 июня районах.
Ранним утром 27 июня командование корпуса получило приказ командующего Юго-Западным фронтом № 2121 от 27.6.41 г. о наступлении 8–го механизированного корпуса с 9.00 27.6.41 г. в направлении Броды — м. Верба — Дубно и о сосредоточении корпуса к исходу дня в районе Дубно — Волковые — м. Верба. В десятом часу утра в расположении штаба корпуса появился член Военного Совета фронта H. H. Вашугин.
В мемуарах Н. К. Попеля процесс возврата корпуса в бой описан весьма колоритно:
«Тот, к кому обращался комкор, не стал слушать рапорт, не поднес ладонь к виску. Он шел, подминая начищенными сапогами кустарник, прямо на Рябышева. Когда приблизился, посмотрел снизу вверх в морщинистое скуластое лицо командира корпуса и сдавленным от ярости голосом спросил:
— За сколько продался, Иуда?
Рябышев стоял в струнку перед членом Военного совета, опешивший, не находивший что сказать, да и все мы растерянно смотрели на невысокого, ладно скроенного корпусного комиссара»[200].
Неудивительно, что эта сцена впоследствии нашла свое отражение в киноэпопее Н. Озерова «Битва за Москву». Примятый начищенными сапогами комиссара кустарник украсил бы и голливудский фильм.
В общих чертах это описание руководящей и направляющей роли партии повторяет в своих воспоминаниях и командир корпуса Д. И. Рябышев. После сцены с обвинением в предательстве следует диалог с H. H. Вашугиным о целях и задачах корпуса, а также о времени перехода в наступление:
«— Мною выслана разведка с целью установить местонахождение, силы и группировку противника. Эту задачу выполняет корпусной мотоциклетный полк. Войска корпуса могут сосредоточиться на исходном рубеже к концу дня и начать наступление только с утра 28 июня, — закончил я свой доклад.
— Что?! — воскликнул член Военного совета. — Немедленно решение — и вперед!
— С чем вперед? — спросил я. Но моего вопроса он словно не слышал.
— Приказываю немедленно начать наступление! — снова потребовал Вашугин.
— Я считаю преступлением перед Родиной бросать в бой войска по частям. Это значит обречь их на бесцельную гибель. В крайнем случае войска не в полном составе могут перейти в наступление сегодня не ранее 14 часов.
— Хорошо, — согласился член Военного совета. — Последнее предложение можно принять. Выполняйте!
Мы приняли весьма энергичные меры и к 12 часам сумели вывести из района боев танковый полк 12–й танковой дивизии, который прикрывал ее перегруппировку. Часть боевых машин этого соединения нам удалось задержать на марше и подчинить танковому полку П. И. Волкова. Таким образом, полк Волкова, представлявший передовой отряд, двинулся по маршруту Броды — Ситно — Дубно»[201].
Однако мелодраматические сцены с участием воплощенного зла в лице H. H. Вашугина не находят своего подтверждения в документах. Д. И. Рябышев без посторонней помощи принял решение наступать в тот же день, буквально через несколько часов после получения приказа из штаба фронта.
В вышеупомянутом отчете о боевых действиях корпуса Рябышев изложил события утра 27 июня следующим образом:
«В соответствии с приказом Юго-Западного фронта № 2121 командиром корпуса в 7.00 27.6.41 г. (выделено мной. — А. И.) был отдан следующий боевой приказ:
„34–й танковой дивизии ударом в направлении Козин, м. Верба, Дубно к исходу 27.6.41 г. выйти в район Дубно, Загорце — Мале, Семидубы.
