1905-й год - Корнелий Фёдорович Шацилло
На страницах большевистской газеты «Новая жизнь» В. И. Ленин изложил четкую программу завершения подготовки к вооруженному восстанию. Следовало «во-первых, преодолеть раскол в партии и тем самым консолидировать силы передового отряда пролетариата перед лицом решающих сражений, во-вторых, резко расширить и активизировать работу партии в массах, используя для этого завоеванные революцией легальные возможности, в-третьих, достичь заключения боевого союза пролетариата и крестьянства в борьбе против самодержавия, в-четвертых, добиться перехода армии на сторону революционного народа»{314}.
Призывая готовиться к общенародной вооруженной борьбе с царизмом, к проведению в этой борьбе тактики левого блока, В. И. Ленин отчетливо понимал, что восстание может вспыхнуть неожиданно, до завершения полной подготовки, «что 99 % за то, что события застанут врасплох и соединяться придется при страшно трудных условиях»{315}.
Именно так и произошло. Начатую большевиками подготовительную работу до конца завершить не удалось. Самодержавие продолжало наступать. 26 ноября оно нанесло пробный удар по революции: был арестован председатель Петербургского Совета рабочих депутатов Г. С. Хрусталев-Носарь. Затем последовали указы о применении местными властями без санкции правительства любых мер для подавления забастовок на железных дорогах, почте, телеграфе, об уголовном преследовании стачечников. Газеты пестрели сообщениями о призывах царя к погромщикам помочь правительству «водворить спокойствие и порядок».
Оставлять без ответа нападки правительства стало невозможным. В день опубликования указа об уголовной ответственности за стачки был принят «Финансовый манифест», подписанный Петербургским Советом рабочих депутатов, Главным комитетом Всероссийского крестьянского союза, Центральным Комитетом (большевики) и Организационной комиссией (меньшевики) РСДРП, ЦК партии эсеров и ЦК польской социал-демократической партии. Манифест явился конкретным воплощением тактики левого блока, проводившейся большевиками. Он резко осуждал правительство, которое «превратило страну в развалины и усеяло их трупами», призывал население не платить налогов и податей, забирать вклады из сберегательных касс, требовать во всех случаях расплаты золотом, а не кредитными бумажками, «не допускать уплаты долгов по всем тем займам, которые царское правительство заключило, когда явно и открыто вело войну со всем народом».
Царизм сразу почувствовал, чем грозит ему совместное выступление рабочего класса и крестьянства, всего народа. Газеты, опубликовавшие манифест, немедленно закрыли, а их издателей привлекли к судебной ответственности. «Наконец-то!» — со вздохом облегчения написал царь на полях поданного ему доклада{316}.
Правительство приняло решение расправиться и с Петербургским Советом рабочих депутатов, который представлял для него серьезную опасность как орган революционной власти. 3 декабря «полиция и солдаты арестовали исполком и значительную часть депутатов Совета. Нанесен был чувствительный удар не только по столичному пролетариату. Настроение в Петербурге еще более снизилось, а обстановка в стране резко обострилась. Однако момент для восстания оставался неблагоприятным, а возможности маневрирования с целью накопления сил оказались исчерпаны»{317}.
В начале декабря главные события революционной борьбы развернулись в Москве. И не только потому, что меньшевистское руководство Петербургского Совета вело соглашательскую политику: сказались и другие факторы. В течение всего 1905 г. питерский пролетариат проявлял колоссальную энергию. Каждый рабочий здесь бастовал в среднем более 4 раз в году, а на крупнейших предприятиях города — и того больше. Путиловцы в 1905 г. провели 8 стачек продолжительностью 63 дня, Невский завод — 6 стачек продолжительностью 110 дней, Металлический завод стоял 102 дня. «Общее число рабочих дней, «потерянных» в результате забастовок за 11 месяцев 1905 года, достигало по Петербургской губернии 4028817, по Московской — 2 060 406; общие потери рабочих в заработной плате составляли за это время по Петербургской губернии 4 736067 рублей, по Московской — 1854365 рублей»{318}.
Кроме того, Петербург, где находились правительство и сам царь, был буквально нашпигован войсками, здесь располагалась гвардия, отборные казачьи части.
В таких условиях почин восстания взял на себя пролетариат Москвы, революционная энергия которого была исчерпана в меньшей мере, чем у питерцев. Один из руководителей Московского Совета, видный большевик М. И. Васильев-Южин вспоминал: «Что мы вплотную подходим к решительному моменту, было ясно для всех нас, было ясно для всех депутатов Совета, было ясно для всех мало-мальски сознательных рабочих Москвы. Мрачная, дикая, беспощадная контрреволюция начала и с каждым днем шире развертывала свое наглое наступление, грозя отнять и те ничтожные крохи уступок, которые с громадными жертвами и напряжением были добыты революцией в октябре. Что же делать революционному пролетариату? Отступить без боя перед этим наглым наступлением или дать ему жестокий отпор? Московский пролетариат решил не только дать отпор, но и самому броситься в наступление»{319}. Решил именно сам пролетариат, которому предоставили полную возможность высказаться по этому вопросу.
Обстановка в Москве в то время предельно накалилась. 2 декабря вспыхнуло восстание в Ростовском полку Московского гарнизона. На следующий день образовался Московский Совет солдатских депутатов. Они единодушно заявили, что «все сочувствуют революционному движению, могут присоединиться к народному восстанию; и во всяком случае стрелять в своих братьев не будут»{320}.
4 декабря состоялось заседание Московского комитета РСДРП. Большинство его членов высказалось за то, чтобы ответить на репрессии царизма всеобщей забастовкой, которую перевести затем в вооруженное восстание. Но прежде большевики считали необходимым выяснить настроение самих рабочих, для чего было решено назначить на следующий день общегородскую партийную конференцию.
В тот же день собрался Московский Совет. «Большинство депутатов высказалось в том смысле, что дальше ждать нечего, — писала большевистская газета «Вперед». — Довольно копить силы. Необходимо с завтрашнего же дня объявить всеобщую забастовку в Москве. Ряд депутатов указывал, что эта стачка уже не репетиция, а генеральный бой с самодержавием. Эта стачка должна перейти во всенародное вооруженное восстание. Надо взвесить всю возможность нашего решения, и потому прежде, чем объявлять забастовку, надо всем нашим избирателям разъяснить важность данной забастовки и той ответственности перед рабочим классом России, которую берет на себя МСРД, бросая первый лозунг всеобщего восстания»{321}.
На следующий день на заводах и фабриках Москвы прошел подлинно народный референдум. Каждый имел возможность высказать свое отношение к последним мерам правительства и предложить свои методы борьбы. Итоги референдума были подведены вечером на общегородской конференции большевиков. В большом зале училища Фидлера на Чистых прудах собрались рабочие — делегаты большевистских фабрично-заводских ячеек. «Жуткое, напряженное ожидание. Сознание решительного момента, — вспоминала об этой конференции Р. С. Землячка. — На трибуне собрались мы, комитетчики, сознающие, какую ответственность берем мы на себя. На предварительном заседании мы не пришли ни к
