Сербия. Полная история страны - Драган Стоянович
Во внешнеполитической деятельности Данило сделал ставку на Россию, отступив от традиционной для черногорских владык ориентации на Венецию, которая, будучи давним врагом Османской империи, совершенно не помогала черногорцам в их освободительной борьбе, при том что сами черногорцы не раз выступали против османов на стороне венецианцев.
Весной 1711 года русский император Петр I направил в Черногорию двух состоявших на русской службе сербов — полковника Михаила Милорадовича и капитана Ивана Лукачевича, которым предписывалось набрать отряды для войны с турками. Выслушав послание Петра, черногорские старейшины решили выступить против османов при первой же вести о русском наступлении. Черногорцы начали боевые действия в июне 1711 года. Десятитысячным[153] войском командовали Милорадович как главнокомандующий и митрополит Данило.
Выступление оказалось успешным — очень скоро османские отряды были заперты в отдельных крепостях, взятие которых было вопросом времени. Но на востоке радоваться было нечему — Прутский поход[154] русской армии оказался неудачным, а в одиночку черногорцы продолжать борьбу не могли.
В память о тех событиях была сложена песня:
«Если бы видел побратим [Россия],
как прирастает войско!
Как спешат юнаки —
брдяне, герцеговинцы и зетяне —
под знамена русского царя,
чтобы слиться с войском черногорским!
Не сказал бы ты, побратим дорогой,
что они спешат на бой с турками,
а на пир идут — пить холодное вино
и петь веселые песни!
Но веселье это длилось недолго —
всего полтора месяца,
а затем обернулось для сербов
скорбью и несчастьями.
Пришли недобрые вести,
что Петр-царь примирился с турками
не по воле, а по злой неволе.
Окружили его турки возле Прута,
реки холодной, да так что не могла к нему
прийти ни помощь, ни другое,
что было нужно войску.
Когда эти вести услышали владыка
и все черногорцы, то заплакал
и стар, и млад, все жалели
царя православного».
Весной 1712 года черногорцы возобновили боевые действия, надеясь на скорое выступление России, но эти надежды не сбылись. А вот султан Ахмет III направил против повстанцев двадцатитысячное войско под командованием боснийского визиря Ахмета-паши, против которого черногорцы смогли выставить только пять тысяч человек. Тем не менее им удалось задержать продвижение карателей, что позволило Данилу и Милорадовичу уйти в Герцеговину. Преследовать их Ахмет-паша не стал, ограничившись разрушением Цетинского монастыря, после чего повстанцам было даровано прощение. Однако черногорцы продолжали воевать с турками, изменив тактику на более привычную — совершение набегов мелкими отрядами.
В 1714 году новый боснийский визирь Нуман-паша предпринял очередной поход против черногорцев, ставший самой жестокой карательной акцией за все время османского владычества. Османскому войску было приказано залить землю христианской кровью, что оно и сделало. Великое разорение сопровождалось массовыми истреблениями христиан и уводом их в рабство (по самым скромным оценкам было убито более двух тысяч человек и уведено около пяти тысяч). Тот год вошел в черногорскую историю как «черная година Нуман-паши».
Митрополита Данило Ахмет III приказал живым доставить в Стамбул для публичной казни, но тот укрылся в Которе, который тогда был венецианским, а оттуда через Вену поехал в Петербург, где в апреле 1715 года встретился с Петром I и подал ему прошение, главным пунктом которого было установление над Черногорией покровительства России, тайного или открытого. В ответ Петр I издал грамоту, в которой благодарил черногорцев за помощь в войне с Османской империей, наградил особо отличившихся золотыми медалями со своим портретом и выдал Даниле по пять тысяч рублей «на воспоможение разоренным людям» и на восстановление монастырей. Цетинскому монастырю, как особо пострадавшему от османов, Петр I установил постоянную субсидию — пятьсот рублей раз в три года. О покровительстве как таковом в грамоте не говорилось, но оно подразумевалось по духу этого документа.
Вернувшись на родину в апреле 1716 года, Данило начал наводить здесь порядок. Не до всего сразу же доходили руки и не на все хватало денег, но постепенно Черногория восстанавливалась. Политическая обстановка подталкивала Данило к новому союзу с Венецией, которая в 1714 году вступила в войну с Османской империей, но он понимал, что этот союз не будет надежным, и потому не спешил его заключать. Дошло до того, что осенью 1716 года венецианцы попытались отравить неудобного митрополита, но, к счастью, это им не удалось. В 1717 году союз все же был заключен, но в глубине души Данило оставался сторонником России, видя в ней единственную реальную силу, способную помочь черногорцам.
Митрополит Данило скончался в 1735 году, пережив на десять лет императора Петра I. Историческое значение его личности заключается в том, что он стал первым черногорским владыкой (как духовным, так и светским), который объединил черногорское общество на борьбу ради великой цели обретения независимости, а не ради получения каких-то уступок от султанского правительства.
Переход сербских земель из рук в руки
С 1718 по 1739 год бо́льшая часть Белградского пашалыка входила в состав Габсбургской монархии. «Что кисло, что горько — все равно не сладко», — говорят сербы, но под Габсбургами, при всех их недостатках, жить было легче, чем под османами.
В 1714 году Османская империя объявила очередную войну Венецианской республике. Формальным поводом послужило предоставление венецианцами убежища черногорским повстанцам во главе с митрополитом Данилом, а также захват венецианцами османского корабля в Адриатическом море, но реальная причина заключалась в желании османов вернуть себе недавно уступленный по Карловицкому договору Пелопоннес. В начавшейся войне удача на первых порах сопутствовала османам, но после того, как в 1716 году Венеция заключила союз с Габсбургами, принц Евгений Савойский начал раз за разом громить османские войска. В июле 1718 года в сербском городе Пожаревац был подписан мирный договор, по которому Османская империя уступала Габсбургам бо́льшую часть подконтрольных ей сербских земель вместе с Белградом, а также Банат и Олтению[155]. Венеция же получила объедки с барского стола — приморские черногорские земли, контроль над которыми приносил османам больше хлопот, нежели прибыли. А вот захваченный османами в ходе войны Пелопоннес, из-за которого и началась вся заваруха, остался у них.
Разумеется, венгерская знать хотела восстановления старых порядков на новоприобретенных территориях, но это желание было проигнорировано имперским правительством.
