Серж Ютен - Повседневная жизнь алхимиков в средние века
Можно даже сказать, что в эпоху Ренессанса алхимики получили еще большее распространение и заставили говорить о себе еще больше, чем в Средние века. Расширились и их связи с различными отраслями искусства.
Было бы небезынтересно отметить, что Бернар Палисси, открывший в 1555 году секрет изготовления эмалей, уделял большое внимание приемам и методам алхимиков.
Множество картин и гравюр эпохи Ренессанса обнаруживают глубокое знание их авторами всего, что касается алхимического эзотеризма. Продолжалось строительство новых богато украшенных, роскошных «обителей философов».
Смысловое содержание знаменитых творений эпохи Ренессанса невозможно в полной мере понять, если не принимать во внимание факт знакомства их создателей с философией алхимиков. Так, знаменитая картина Боттичелли «Рождение Венеры» развивает тему «небесной Венеры», которую скрывает космическая мантия. Точно так же и такое знаменитое произведение, как гравюра Альбрехта Дюрера «Меланхолия» (1514 год), содержит в себе символы и образы, заимствованные из алхимии: морской простор (не что иное, как философские воды алхимиков) на заднем плане, озаренный радугой (библейский символ союза между небом и землей) и черным солнцем; корабли, символизирующие собой герметическое плавание алхимика, нашли убежище в гавани тихих вод.
Эпоха, создавшая новые благоприятные возможности для делателей
В эпоху Ренессанса можно было встретить еще больше, чем в конце Средних веков, правителей и прочих важных особ, интересовавшихся алхимией и оказывавших покровительство многочисленным «делателям», поступавшим на службу к ним. Это покровительство отнюдь не являлось бескорыстным, но оно создавало новые благоприятные возможности — в равной мере как для искренне увлеченных исследователей, так и для авантюристов и шарлатанов, количество которых феноменальным образом выросло в эпоху Ренессанса.
Среди правителей, интересовавшихся алхимией, можно было встретить даже тех, кого, казалось бы, невозможно было и помыслить в той среде. Это прежде всего король Испании Филипп II, которого расхожее представление о нем рисует существом мрачным и зловещим, постоянно занятым мыслями об инквизиции. Именно он оказывал свое высокое покровительство Иерониму Босху.
Однако самым экстраординарным из правителей, покровительствовавших алхимикам, был на стыке эпохи Ренессанса и XVII века Рудольф II Габсбург — весьма колоритная фигура. Этот монарх дошел до того, что, предоставив своему брату заниматься делами государства, закрылся в огромной Пражской цитадели (в Пражском Граде) и не допускал к близкому общению с собой никого, кроме алхимиков, магов и астрологов. Рудольф II, вступивший на престол Священной Римской империи германской нации в 1576 году, несомненно, разделял упования столь многих монархов и их министров, столкнувшихся с плачевным состоянием государственных финансов, найти легкий способ наполнить казну звонкой монетой Однако его интерес к алхимии очень скоро превратился в исключительную, всепожирающую страсть, не замедлившую проявить себя во всевозможных направлениях, открытых для трудов алхимика: в трансмутационном, лечебном, магическом и философском.
При дворе Рудольфа II все занимались алхимическими опытами: личные врачи императора (наиболее видными среди них были Фаддей фон Хайек, Михаэль Майер и Мартин Руланд, дававшие монарху теоретические и практические уроки алхимии), его советники, камердинеры и камергеры, его придворные. Один из камердинеров императора, выходец из Италии (видимо, еврей) Мардохей да Делла, в качестве придворного поэта даже получил от государя специальное задание — воспеть в стихах успехи состоявших у него на службе алхимиков.
Алхимики, маги и астрологи, нанятые Рудольфом II на службу, ни в чем не нуждались: жили вместе со своими семьями на всем готовом, имея бесплатное жилье прямо во дворце или в одном из уютных домиков на знаменитой Золотой улице, примыкавшей непосредственно к Пражскому Граду.
Рудольф II не ограничивался привлечением к себе на службу лучших алхимиков Германии. И в других европейских странах посланцы императора передавали его приглашение делателям, слава о которых дошла до его императорского величества. Случалось, что алхимики и отклоняли столь лестное предложение. Так, некий французский алхимик из Франш-Конте будто бы осмелился дать гордый ответ императорскому посланцу: «Ежели я адепт, то не нуждаюсь в императоре, если же нет, то император не нуждается во мне».[85]
Большинство же с радостью принимало подобное предложение. Так поступили, например, два знаменитых английских алхимика и мага Джон Ди и Эдуард Келли.
Обратная сторона медали
По мере того как открывались новые благоприятные возможности, количество алхимиков становилось еще больше, чем было прежде. Однако в той же мере подтверждалась справедливость поговорки: «Много званых, да мало избранных». Применительно к алхимикам (как истинным, так и ложным) эпохи Ренессанса можно было бы провести параллель (весьма показательную, хотя это и является очевидным анахронизмом) с половодьем надежд современных артистов, певцов и танцоров, мечтающих однажды встретить импресарио, режиссера или фирму, которые бы прославили их. Но на горстку тех, кому довелось познать головокружительный взлет, увы, приходится несоизмеримо гораздо большее число обреченных на вновь и вновь повторяющиеся неудачи или тусклое существование вечной посредственности. На одного алхимика, которому довелось однажды встретить своего мецената, правителя или иного важного господина, взявшего его к себе на службу и тем самым освободившего от всех финансовых и прочих материальных проблем, приходилась целая толпа несчастных, коим не только не посчастливилось познать успех в своих лабораторных опытах, но и повстречать покровителя, который избавил бы их от страшной хронической нужды. Вот в каких словах описал в XVI веке Иоганн Клитемий, аббат Вайсенбергского монастыря, жалкую судьбу бесчисленной когорты алхимиков, тешивших — порой на протяжении всей своей жизни — ложную надежду: «Vanitas, fraus, dolus, sophisticatio, cupiditas, falsitas, mendacium, stultitia, paupertas, desperatio, fuga, proscriptio et men-dicitas, perdisaeque sunt chemie» («Суета, обман, надувательство, фальсификация, алчность, лицемерие, ложь, глупость, бедность, отчаяние, бегство, изгнание, нищета и утраты сопутствуют химии»).
Бесспорно, велика была радость алхимика, которому в результате многих лет трудов удавалось, наконец, осуществить чудо Великого Делания. Дионисий Захарий (1510–1556), которому на Пасху 1550 года, после стольких лет мучительных и тщетных трудов, удалось (как он был уверен) превратить ртуть в золото, вознес к небесам такую необыкновенную молитву:
«Знает Бог, какую радость я испытал. Никогда не болтал я попусту о делах своих, но воздавал благодарность Господу нашему Богу за столь великую милость, явленную мне через Сына Его, Спасителя нашего Иисуса Христа, коего молил я, дабы озарил он меня своим Духом Святым и дал мне силы пользоваться даром сим во славу и честь Его».
В эпоху Ренессанса, более чем когда-либо ранее, алхимики, коим недоставало благоразумия помалкивать о своих успехах, подвергались угрозе, и иногда смертельной. Нам известно о трагической участи многих из них.
Так, например, немецкий монах-алхимик Альберт Байер был в 1570 году убит, проболтавшись, что владеет философским камнем.
Трагична и волнительна истории жизни другого немецкого алхимика — Себастьяна Зибенфройнда, родившегося в Шкойдице близ Лейпцига в семье фабриканта сукна. Этот алхимик, занимаясь своими работами по осуществлению Великого Делания, сначала пользовался поддержкой некоего польского магната, с которым отправился путешествовать по Италии. Там его покровитель заболел и умер, после чего Зибенфройнд удалился в монастырь в Вероне. Там он на протяжении многих лет безуспешно занимался деланием, пока не познакомился с одним старым монахом, устроившим в своей келье алхимическую лабораторию. Этот монах, уже будучи на смертном одре, открыл Зибенфройнду главный секрет, что позволило ему получить столь желанный порошок проекции.
После этого Зибенфройнд покинул итальянский монастырь и возвратился в родную страну, где поселился в Оливском монастыре близ Эльбинга в Пруссии. Там он осуществил Великое минеральное Делание, а затем отправился в путешествие. На пути в Гамбург в 1570 году алхимик воспользовался гостеприимством некоего шотландского дворянина. Тот страдал страшными приступами подагры, и Зибенфройнд дал ему питьевого золота, после чего больной совершенно исцелился.
Однажды в доме шотландца нашли приют три студента из Виттенберга — Николай Клобес и Ионас Агрикола, а с ними еще один, имя которого осталось неизвестным. Зибенфройнд поступил весьма легкомысленно, осуществив трансмутацию у них на глазах: он потер щепоткой порошка проекции цинковую ложечку, а затем расплавил ее на огне в печи, после чего ложечка превратилась в золото!
