Лев Колодный - Сердце на палитре - Художник Зураб Церетели
"Это тема солнца и развевающихся красных знамен", — описывает витраж искусствовед. На мой взгляд, желтый диск с зигзагами золотых лучей сияет посреди радуги цветов. Другой витраж, в гостинице постпредства, посвящался древним грузинским храмах, осененным крестами. И здесь нет символов советской власти, доживавшей последние годы, чего тогда никто не ведал, даже "прорабы перестройки" во главе с Горбачевым и Шеварднадзе.
"Мзиури" и постпредство были работами интересными, но по сравнению с дворцами и курортами, небольшими, «семечками».
* * *Государственный заказ в годы «перестройки» Зураб выполнял без внимания прессы вдали от столиц, на берегу Черного моря, в Абхазии.
— Там была огромная государственная дача в Мюсере, есть такая речка, раньше на этой даче Сталин жил, внизу у берега. Я там все решал, начиная от фасада, кончая интерьером. Там высота — три этажа. На всю высоту сделал 20-метровую люстру. Сзади круглый витраж из хрусталя. И висит тонкая графическая люстра. На свету работал хрусталь блестяще. Хрусталь богатый, светлый, начиная от белого, перламутрового.
Сделал на трех этажах разные камины. Первый в приемной, там светлая мебель, был из фарфора. Это не была плоская облицовка, камин состоял из сюжетов, из фигур. Второй этаж — там я сделал камин из мрамора. А третий этаж — там я сделал камин из бронзы. Потому что на третьем этаже была библиотека, все из дерева. И бронза подходила.
Внизу бассейн, на стене был шамот, обожженная глина, на тему «Колхида». Потом еще эмаль. Из кутаисского уникального карьера, который открыли — фиолетовые балясины, розовые. Сюжеты — на эмалях, их много.
Большие формы, маленькие формы — до ручки, полотенца, все было продумано. Мюсера — чудное место, сделал благоустройство территории, кентавра из металла, много чего было.
Да, много внимания уделял Михаил Сергеевич Горбачев дачам. Одна курортная резиденция, как выясняется, сооружалась для него полным ходом в Мюсере, другая, как давно известно, бурно развивалась в Форосе, Крыму, где «перестройка» с позором завершилась. И большая страна затрещала по швам и обрушилась, как старый обветшавший дом на подмытом фундаменте.
Из вышеприведенного пассажа мы узнаем, что, оказывается, творил Зураб Константинович не только бронзе, камне, но и в в шамоте, и в фарфоре.
— У меня в мастерской висит из фарфора скрипка. Фарфор я впервые применил, когда строился в Боржоми, наверху, Дом композиторов. Я там уйму работ из фарфора выполнил. Скрипка у меня осталась. Как эталон.
Когда делаешь комплекс — требуется разнообразие. Нужен фарфор — делаю фарфор. Нужен гобелен — делаю гобелен. У нас есть Тушетия, уникальное место в горах. Мы создавали эскизы, шаблоны. И месяцами крестьяне топтали там валяную шерсть.
Красочные яркие гобелены, напоминающие толстые ковры, висят на стенах музея современного искусства и в галерее искусств Зураба Церетели.
* * *Еще одно большое дело началось негласно от прессы в годы «перестройки» в Тбилиси. До переезда на работу в Москву Шеварднадзе пригласил в резиденцию на проспекте Руставели старого друга. И предложил ему придумать монумент в честь предков. Такой, чтобы нравился и молодым, и стариков не обидел. Тогда на стол первого секретаря ЦК лег проект, аналогов которому не существовало.
— Прекрасно, — сказал Шеварднадзе, — но нас могут там не понять, кивнул он в сторону Москвы. Понравился эскиз и в горкоме партии, но и там засомневались в его реальности. Кому из грузин не пришлись бы по душе образы царицы Тамар, Шота Руставели и других великих предков, царей и полководцев, чьи имена все знали со школьных лет?!
Каждая бронзовая фигура замышлялась высотой в 25 метров. Всего насчитывалось 64 статуи. Они играли двойную роль — монументов и колонн громадного дома-храма. Такое мог придумать только Церетели. То есть скульптура играла роль архитектуры.
Шеварднадзе уехал. И пока служил в Москве, его друг отливал грузинских царей и полководцев, поэтов и художников. Делал это вдали от грузинского ЦК и тбилисского горкома партии в Минске. Там никого не волновало, что бородатые цари не похожи на Карла Маркса и Ленина.
Возвратившийся домой в роли лидера суверенной Грузии Шеварднадзе побывал в мастерской на горе. И увидел, по словам Зураба, что "цари спят" на земле. Не нашлось тогда в Тбилиси силы, чтобы их поднять. Одну фигуру украли и пытались вывезти за рубеж в качестве лома цветных металлов. На границе горельеф задержали и вернули на строительную площадку.
На горе у Тбилисского моря, где собирались поднять до небес монумент Сталину, заложили храм-музей в честь Грузии. Сюда по старой проложенной для подъема сталинского изваяния дороге доставили фигуры царей и полководцев. И начали монтаж невиданного в мире сооружения. Оно возвышается над горой как Акрополь в Афинах.
— Хочу пробудить Грузию, хочу видеть ее в радости, — сказал Зураб. И перевел на счет «Тбилтоннельстроя» 220 тысяч долларов.
Летом 1995 года я видел на вершине горы большую стройку, которая напомнила мне стройку Храма Христа Спасителя в Москве. Над горой поднимали циклопических размеров монолитные квадратные столпы высотой в десять метров каждый, площадью 25 квадратных метров. Это — пьедесталы и опоры одновременно. На них водружали бронзовые изваяния. Каждую фигуру дополняли надписи, цитаты из летописей, сочинений писателей и поэтов… Мне эти изваяния напомнили колоссов древнего Египта. Из них сооружали квадратный в плане храм-музей. Тогда монтажники работали в две смены. Сделано очень много. Но начатое так давно сооружение не закончено, когда пишутся эти строчки. Дороги к Храму все еще нет.
— Мы ему не помогаем, — признался президент Грузии президенту Румынии, когда они в начале июля 2002 года побывали в мастерской автора "Истории Грузии". И поручил помочь строителям, поставить охрану. Сможет ли кровоточащая от ран маленькая страна достроить монумент своего самого знаменитого соотечественника? Хотелось бы в это верить.
* * *Воздух свободы опьянил многих художников и архитекторов, когда они услышали то, о чем открыто заговорили политики и публицисты. "Жить не по лжи", — призывал народ Солженицын. "Суть перестройки в правде", — вторил ему Ельцин, первый секретарь Московского горкома партии. Он впервые публично признал, что при советской власти уничтожено в одной Москве 2200 памятников истории и архитектуры. Он же утверждал, на радость москвичам, что проблема возрождения старой Москвы — задача политическая. Эти слова по тем временам значили — первостепенная, государственная. Новый хозяин Москвы задумал соорудить новое здание Московского горкома на Трубной площади, чтобы отдалиться от аппарата ЦК партии на Старой площади. Разрабатывался по его заданию проект Народного дома. Это развлекательно-просветительное сооружение должно было прийти на смену скучным дворцам культуры профсоюзов. Ельцина обуревали проекты и планы. Но дальше слов у него дело не шло. Все силы отнимала разгоревшаяся борьба за власть.
Церетели не считал, что ему пришла пора перестраиваться, включать некое ускорение. Он делал все, как прежде. Писал натюрморты, портреты знакомых и друзей. Отливал модели статуй и монументов, заполняя ими просторный двор в Багеби, превратившийся в музей скульптуры под открытым небом. Фигуры реальные и фантастические, шарманщики и воины, лошадки и ослики, герои сказочные и литературные, — все это и многое другое отливалось в бронзе. Попадая сюда впервые, каждый испытывал при встрече с множеством изваяний и картин потрясение. С каждым годом Зураб утверждался все больше в роли ваятеля. Но и картины множились беспрерывно. Среди безымянных персонажей во дворе в Багеби поднялась на крестообразном пьедестале святая Нино с крестом, сплетенном из лозы. Таким она крестила язычников-грузин.
Выше всех статуй возвышалась фигура юноши, вздымающего руки в победном порыве. Фигуру эту Зураб назвал «Свобода». Навеяна она была событиями, происходившими в Москве и Тбилиси. Люди все чаще стали выходить на улицы со знаменами и лозунгами, невиданными на прежних майских и ноябрьских демонстрациях. Хотелось установить «Свободу» на городской площади.
Такую фигуру, еще более высокую, увидел я на московском дворе, над оградой дома на Пресне, когда искал дом художника…
* * *У Зураба хватало средств, чтобы заполнять двор мастерской новыми изваяниями. Он мог бы на свои деньги устанавливать их на улицах и площадях. Но для этого кроме личного желания автора требуется политическая воля. Ее не хватило ни тбилисским, ни московским "прорабам перестройки".
Политическая воля оказалась у Маргарет Тэтчер, премьер-министра Англии. Она во время визита в Советский Союз прилетала в 1986 году в Тбилиси и побывала в загородной мастерской Зураба. Есть фотография, на которой радостный хозяин мастерской на фоне картин и гостей целует руку "железной леди", посетившую его в Багеби. Зураб быстро сделал тогда рисунок с натуры. И за ночь перевел образ с бумаги в эмаль. На следующий день премьер Англии получила перед отлетом портрет в красивой раме. «Свобода» ей понравилась. Она предложила установить ее в Лондоне.
