Алексис Трубецкой - Крымская война
В конце концов на очередном военном совете объединенное командование решило, что дальнейшее пребывание в Варне не позволит сохранить боеспособность армии. Нужно было принимать срочные меры. Армия должна наконец сдвинуться с места. И воспоследовало единодушное решение: двигаться на Крым.
Важнейшее решение было наконец принято, и теперь все усилия сосредоточились на подготовке к вторжению. Насущной проблемой было отсутствие карт Крыма и слабое знакомство с прибрежной его частью. Поэтому первой задачей стало определение в непосредственной близости от Севастополя места, пригодного для высадки 60 000 солдат, 3000 лошадей и 130 тяжелых орудий. Вторая задача состояла в том, чтобы раздобыть необходимое количество лодок и плотов. Французы настаивали на поддержке операции тяжелой артиллерией, а это влекло за собой необходимость постройки плоскодонных лихтеров для доставки пушек с кораблей на берег.
Варна внезапно ожила — начались лихорадочные приготовления к отплытию. Всем не терпелось как можно скорее покинуть это место. Из Константинополя прибыло большое количество турецких малых судов, которые никогда прежде не покидали Босфора. Эти суда 15 метров в длину и 2,5 метра в ширину имели глубину погружения менее 30 сантиметров. Соединенные в пары и снабженные дощатым настилом, они превращались в плоты, способные нести 150 человек или два тяжелых орудия с орудийной прислугой.
Сначала только высшие офицеры знали о том, что целью похода является Севастополь. Слухи ходили разные — кто-то предполагал, что флот отплывает в Одессу, другие считали, что эскадры возвращаются в Портсмут и Тулон. Для большинства это не имело большого значения. «Уставшие от монотонной жизни в этой проклятой стране, измученные болезнями и утомительным бездельем», писал Рассел, все с радостью встретили известие о предполагаемом отплытии.
Двадцатого июля генералы Браун и Канробер в сопровождении опытных артиллеристов и инженеров взошли на борт «Ярости» и взяли курс на Крым, чтобы произвести разведку подступов к Севастополю, изучить береговую линию и наметить место для высадки. «Ярость» приблизилась к Севастополю под покровом ночи, около двух часов подошла на расстояние 1800 метров от береговых батарей и оставалась там до шести утра. Пока генерал Браун считал пушки, вахтенный офицер заметил какое-то движение в стволе одного из орудий, и через мгновение сквозь такелаж судна просвистел снаряд. Следовало немедленно уходить, и «Ярость» на полном ходу направилась в открытое море. Однако следующий снаряд оказался все же быстрее и разорвался в непосредственной близости от судна. Очередной снаряд пробил борт, но, к счастью, никто не пострадал.
Двадцать восьмого июля «Ярость» вернулась в Варну. Браун и Канробер, настроенные теперь более оптимистически, согласились, что лучшим местом для высадки было устье реки Качи в 12 километрах к северу от Севастополя.
Решение о вторжении в Крым было принято 18 июля, а последний корабль покинул гавань Варны примерно через два месяца, а точнее — через пятьдесят два дня. То и дело находились причины, чтобы задержать отплытие. Во-первых, по мнению Сент-Арно, потери от холеры слишком ослабили армию. Кроме того, по слухам, русские приостановили вывод войск из Дунайских княжеств, и снова возникла угроза их вторжения в Турцию. Ко всему прочему приближалась осень — неудобное время для начала столь крупной кампании. Но лорд Раглан не желал слушать эти доводы. Впрочем, к середине августа ситуация изменилась — теперь французы торопили отплытие, а энтузиазм Раглана ослабел, поскольку англичанам не удавалось раздобыть плоскодонные суда для высадки людей, лошадей и пушек. «Сначала Дандас отказался их покупать из-за слишком высокой цены. Французы немедленно на эту цену согласились, и теперь британцы были готовы платить любые деньги за те же суда. Все возлагали вину за промедление на Дандаса, который торговался из-за нескольких сотен фунтов, хотя каждый день задержки отплытия стоил тысячи», — писал профессор Гуч. Теперь уже Раглан доказывал, что начинать операцию слишком поздно, а Сент-Арно не желал прислушиваться к его аргументам. Возмущаясь позицией британцев, маршал заявлял, что заставит их двигаться на Крым наперекор их воле.
Тем временем план вторжения в Крым перестал быть тайной. Русские агенты в Лондоне и Париже трудились не покладая рук. «Таймс» и другие газеты во всех подробностях рассказывали о событиях в Варне, а в Санкт-Петербурге читали об этом с повышенным интересом. Извлекая из этих источников немало ценных сведений, русский генеральный штаб мог не знать только мелких деталей готовящейся операции.
За упомянутые пятьдесят два дня, отделяющие решение о вторжении и отплытие армии из Варны, Россия переправила в Севастополь значительные подкрепления, а гарнизон города без устали трудился над усилением оборонительных сооружений. Возводились брустверы, увеличивалось количество амбразур, создавались преграды из поваленных деревьев и заостренных кольев. Заново обустраивались артиллерийские позиции для разного вида орудий, включая морские 68-фунтовые пушки. Арсеналы, казармы и склады были защищены от артиллерийского огня. Руководил этой титанической работой генерал Эдуард Иванович Тотлебен, блестящий инженер, лично составивший общий план грандиозного строительства и вникавший во все детали производимых работ. Во время самой осады он продолжал руководить укреплением редутов и перемещением орудий, а также придумывал по ходу дела новые средства обороны. «Из камней, из самой земли Севастополя вырос бессмертный монумент гению этого человека», — писал Уильям Рассел.
Если Британия и могла гордиться истинным героем Крымской войны, то им несомненно была Флоренс Найтингейл. Для России таким героем стал Тотлебен. Скромный сын рижского торговца, который спутал все планы неприятеля. Объединенная армия союзников почти год осаждала Севастополь, и, только потеряв 185 000 своих защитников, истощив все силы, город пал. Гений Тотлебена заключался в совершенно новом, необычном взгляде на природу оборонительных сооружений. Как пишет Рассел, «его по праву можно считать автором идеи, что крепость — это не просто окруженное стеной поселение, а укрепленная траншеями позиция, тесно связанная с наступательными и оборонительными возможностями армии и допускающая изменения в той же степени, что и расположение войск во время боя или маневра».
Прибыв в Севастополь, Тотлебен нашел состояние дел просто позорным. Гарнизон насчитывал всего 39 000 человек. Из 1944 пушек, складированных в арсенале, в исправном состоянии находилось 931 орудие, а общее количество пригодных орудийных стволов, включая пушки на кораблях, стоящих в гавани, равнялось 2822. Количество снарядов всех типов не превышало 90 000. Отсутствовали строительные материалы, шанцевого инструмента хватало на две сотни человек. Интендантская служба не имела средств, войска несколько месяцев не получали жалованья. Запасы продовольствия на складах могли истощиться менее чем через пять месяцев. «Севастополь был создан для нападения, а не для защиты», — замечает Рассел.
Гений и энергия Тотлебена быстро изменили столь пагубную ситуацию в Севастополе. Спустя месяцы после августовской высадки в Евпатории, в октябре, когда шли сражения у Альмы, Балаклавы и Инкермана, усилия по дальнейшему укреплению оборонительных сооружений Севастополя удвоились. К солдатам и матросам присоединилось все население города, включая женщин и детей. Работа не прекращалась и ночью — при свете фонарей женщины переносили землю в фартуках, а дети толкали перед собой тачки. «Одна из позиций даже получила название „женская батарея“, и ее строители были награждены серебряными медалями. Десятилетний ребенок, отец которого был убит в первые дни осады, стрелял из пушки и также был награжден. Совсем малые дети помогали в строительстве, а подростки четырнадцати и более лет исполняли обязанности солдат, причем матери поощряли их энтузиазм», — пишет профессор Вальями.
С севера подходили свежие подкрепления и обозы с боеприпасами и продовольствием. Вскоре численность гарнизона удвоилась. Преодолев форсированным маршем за пять дней 260 километров, в город вошел Московский полк. К 17 октября, когда союзники начали усиленный артиллерийский обстрел Севастополя, все оборонительные сооружения были закончены, огневые позиции в стратегически важных точках полностью оборудованы, батареи укомплектованы тяжелыми орудиями. Все было готово к длительной осаде.
Двадцать четвертого августа, на ранней стадии подготовки к обороне города, в Варне состоялся очередной военный совет. Заседание было долгим. Большую часть времени речь держал Сент-Арно, без устали приводивший все новые доводы в пользу вторжения в Крым. Его убежденность, твердость позиции, точность и ясность формулировок «окрасили выступление маршала истинным красноречием». Именно в Крыму, настаивал Сент-Арно, союзные войска одержат победу и покроют себя славой. По истечении нескольких часов обсуждений точка зрения маршала возобладала и было решено немедленно приступить к погрузке на суда.
