Анатолий Фоменко - Доктор Фауст. Христос глазами антихриста. Корабль «Ваза»
Итак, все становится предельно понятно и естественно. Как мы уже говорили, именно осенью 1624 года Густав II Адольф принял решение о создании принципиально нового типа флагманских кораблей и вообще нового флота Швеции. Решение было важным. В конце этого же года был подписан первый контракт, а в самом начале следующего года его уточнили, подписав вторую версию контракта. Кроме того, оказывается, в августе 1624 года состоялся парад планет во Льве. Такое яркое астрономическое событие, конечно, не могло пройти незамеченным для астрономов. Не исключено, что король, принимая важное государственное решение, предварительно посоветовался с астрологами — когда лучше всего было бы объявить о создании нового флота и подписать соответствующий указ. Астрономы могли ему ответить: в августе будет замечательное событие — парад планет, а потому для успеха всего проекта необходимо начать его именно в августе 1624 года. Что и было сделано. А саму знаменательную дату записали потом при помощи «астрономических часов» (так сказать, небесного календаря) на флагманском корабле Ваза.
7. Официальная надгробная речь на похоронах шведского короля Карла XI в 1697 году в Cтокгольме — столице Швеции была произнесена шведским церемониймейстером в присутствии всего шведского двора по-русски!
Здесь мы вкратце напомним яркий сюжет, впервые опубликованный нами в книге «Царский Рим в Междуречье Оки и Волги». Он напрямую связан с темой «античности» в Швеции начала XVII века, о чем мы говорили выше.
В конце XVII века, в 1697 году, умирает шведский король Карл XI. Его торжественно отпевают и хоронят в Стокгольме 24 ноября 1697 года. Для погребальной церемонии была написана специальная речь. Она была зачитана при стечении всего шведского двора. Причем зачитана официальным придворным церемониймейстером. «Автором (речи — Авт.) был шведский языковед и собиратель книг Юхан Габриэль Спарвенфельд (1655–1727), три года проживший в Москве. Спарвенфельд держал свою «Placzewnuju recz» в связи с похоронами Карла XI в Стокгольме 24 ноября 1697 г. В то время Спарвенфельд был ПРИДВОРНЫМ ЦЕРЕМОНИЙМЕЙСТЕРОМ» [618:0], с. 68.
ПОРАЗИТЕЛЬНО, НО НАДГРОБНАЯ РЕЧЬ БЫЛА НАПИСАНА И ПРОЧИТАНА ПО-РУССКИ. Сегодня этот факт в рамках скалигеровской версии истории выглядит абсолютно дико. Ведь нас уверяют, будто «ничего русского» в заметных масштабах за пределами романовской России в XVII веке не было. А уж тем более в Швеции, с которой Россия часто воевала. Отношения со Швецией были в ту эпоху сложными, иногда враждебными. Дескать, Швеция — чуждое государство, далекая от нас древняя культура, совсем иной «древний» язык и т.п. «Ничего русского», а тем более НА ВЫСШЕМ ОФИЦИАЛЬНОМ УРОВНЕ. Однако, как неожиданно выясняется, подлинная картина XVII века была существенно другой.
Шокирующий — но лишь с современной точки зрения — факт произнесения ПО-РУССКИ надгробной речи на официальной торжественной церемонии похорон ШВЕДСКОГО короля в ШВЕДСКОЙ столице, в присутствии ШВЕДСКОГО двора сегодня нуждается в объяснении. Историки это прекрасно понимают. Именно поэтому они стараются не привлекать внимания к этому удивительному обстоятельству. Оно приоткрылось случайно, во время выставки «Орел и Лев. Россия и Швеция в XVII веке», прошедшей в Москве в 2001 году. Материалы выставки были опубликованы в редком каталоге [618:0]. Ясное дело, что в комментариях к этой шведской надгробной речи, написанной по-русски, но латинскими буквами, историки тут же предлагают свое объяснение: «Причина, по которой речь была написана по-русски, вероятно, заключается в желании СДЕЛАТЬ ЕЕ ПОНЯТНОЙ ДЛЯ РУССКИХ ПОДДАННЫХ ШВЕДСКОГО КОРОЛЯ» [618:0], с. 68.
Но такое толкование поднимает массу новых вопросов. Еще более интересных. Выходит, что в XVII веке русских подданных в Швеции было настолько много, что ради них правящая верхушка вынуждена произносить надгробную речь в память короля по-русски! Так, может быть, и сама эта верхушка — знать, королевский двор — состояла в то время еще в значительной мере из потомков славян, живших и правивших не так давно на территории всей Великой = «Монгольской» Империи XIV–XVI веков? В том числе и на территории Швеции.
В рамках нашей реконструкции картина становится простой и понятной. Вплоть до конца XVII века на территории Швеции еще сохранялись многие традиции Ордынской Империи. Оставалось еще очень много людей, говоривших по-русски. В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ СРЕДИ ПРАВЯЩЕЙ В ШВЕЦИИ РУССКО-ОРДЫНСКОЙ ЗНАТИ. Скорее всего, таких людей было много и в самом шведском дворе, в ближайшем окружении шведских королей XVII века. Может быть, некоторые из шведских правителей той эпохи сами еще продолжали говорить по-русски. Но в XVII веке по странам отделившейся Западной Европы прокатился мятеж Реформации. Новые правители-реформаторы стали переучивать население отколовшихся земель со славянского языка на новые языки, только что изобретенные реформаторами. В том числе быстро придумали и шведский язык. Ясное дело, демагогически объявив его «очень-очень древним», чтобы было авторитетнее. Языки придумали и для других подданных Ордынской Империи, проживавших в то время на территории Скандинавии. Изобрели на основе местных диалектов и прежнего славянского языка Империи XIV–XVI веков. Ввели новый язык в школы и начали учить молодое поколение. В частности, вместо прежней кириллицы стали внедрять недавно изобретенную латиницу. Поэтому официальную шведскую надгробную речь памяти шведского короля написали ВСЕ ЕЩЕ ПО-РУССКИ, НО УЖЕ ЛАТИНСКИМИ БУКВАМИ. Здесь мы сталкиваемся с активным вытеснением славянского языка, в том числе и с территории Скандинавии, новопридуманными языками эпохи Реформации. Славянский язык объявили в Западной и Северной Европе XVII–XVIII веков «языком оккупантов».
Напомним, что в книге «Реконструкция», гл. 18:15, мы привели данные о том, что в XVII веке русский язык был также все еще широко распространен в Карелии и Финляндии. В частности, «русский язык был довольно распространен во время шведского владычества: КОРОЛЬ ДАЖЕ УЧРЕДИЛ В СТОКГОЛЬМЕ РУССКУЮ ТИПОГРАФИЮ… Позднее шведское правительство приняло НАСИЛЬСТВЕННЫЕ МЕРЫ ПРОТИВ ПРАВОСЛАВИЯ, и эти насильственные меры произвели между православным народонаселением Ингерманландии сильное неудовольствие» [711:1], с. 8.
Здесь до нас дошли отголоски борьбы и вынужденных компромиссов новых властей с русским населением на территории Скандинавии в XVII веке.
Глава 3
Роман Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» — это очередная насмешка реформаторов над Христом и великой империей
1. Рабле и его «прогрессивное» творчество рекламируют до сих пор
Настоящая глава будет короткой. Мы не будем тратить много времени на анализ разрекламированного в свое время толстого «романа» Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», рис. 3.1. Дело в том, что Новая Хронология быстро проясняет его роль в истории XVI–XVII веков. Теперь свежий, непредвзятый взгляд на это творение позволяет раскрыть суть дела. И эта суть оказывается дурно пахнущей. Иначе не скажешь. Роль ее тоже понятна. А потому не заслуживает долгого разговора.
Рис. 3.1. Титул издания второй книги «Гаргантюа и Пантагрюэль» в Лионе, 1571 год. Взято из Интернета, Википедия.
Вкратце расскажем о Рабле, рис. 3.2. Мы будем пользоваться фундаментальным изданием «романа» [714:1], о котором в комментариях сказано так: «В настоящем томе «Библиотеки всемирной литературы» текст романа Франсуа Рабле на русском языке ВПЕРВЫЕ ПЕЧАТАЕТСЯ ПОЛНОСТЬЮ» [714:1], с. 715. В данной главе при ссылках на текст Рабле мы будем указывать только страницы в цитированном издании, дабы не загромождать изложение.
Рис. 3.2. Рабле (Francois Rabelais). Якобы 1483-1559. Поздний портрет XVII века. Версаль, Франция.
«Роман» Рабле очень велик — в нем около семисот страниц в современном издании. Многие историки и литераторы хором, не смолкая, поют дифирамбы Рабле. Вот какими восторженными словами открывается, например, вводный комментарий, написанный А. Дживелеговым.
«Рабле был величайшим художником французского Ренессанса, быть может, величайшим французским писателем ВСЕХ ВРЕМЕН и одним из величайших гуманистов Европы. Его деятельность — большой культурный рубеж. Роман его стоит у высокого подъема ренессансной волны, как «Божественная комедия» Данте стоит у истоков Ренессанса. Обе книги по своему охвату — энциклопедии: поэма Данте — патетическая, роман Рабле — ироническая, та и другая — боевые, НАПРАВЛЕННЫЕ ПРОТИВ СТАРИНЫ, отживающей на разных этапах, в разной мере. Рабле наносил этой старине богатырские удары, от которых ее твердыни рушились так же неудержимо, как башни и стены Ведского замка под ударами дубины Гаргантюа. Рабле кляли со всех сторон. Он оборонялся, МАСКИРОВАЛСЯ и, несмотря на жесточайший натиск реакции, сумел — это было нелегко — не попасть на костер. Он спас, таким образом, свою книгу и завещал ее родине и человечеству как арсенал смертоносного оружия против противников идейного прогресса и врагов человеческой свободы… Роман Рабле — крупнейший памятник французского Ренессанса», с. 5, 25.
