Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812
Боевые действия начались 9 (21) февраля 1808 г. Армия под командованием генерала Букгсгевдена перешла границу и начала продвижение в глубь территории Шведского королевства. Русские войска насчитывали в своих рядах не более 24 тыс. человек, впрочем, и шведов было, прямо скажем, немного, всего 19 тыс. человек, разбросанных по всей Финляндии. Тем не менее, малочисленность армии Букгсгевдена удивляет — лишь около 5 % от общего количества российских вооружённых сил. Правда, почти 20 % военнослужащих было задействовано в боевых действиях против турок, но больше всего войск дислоцировалось вовсе не на юге или севере, а в западных губерниях России…
Несмотря на малочисленность армии, воевавшей против шведов, наступление в Финляндии развивалось успешно. 18 февраля (2 марта) русские полки вступили в Гельсингфорс (Хельсинки), а 10 (22) марта заняли город Або. 26 апреля (8 мая) после двухмесячной осады капитулировала мощная крепость Свеаборг. В плен сдался гарнизон численностью 7,5 тыс. человек, было захвачено более 2 тыс. орудий и 120 военных судов.
Наконец, 16 (28) марта 1808 г. был издан высочайший манифест о присоединении Финляндии к России. Интересно, что манифест был опубликован несмотря на то, что война продолжалась и шведы ещё оказывали отчаянное сопротивление.
Внешнеполитические успехи империи улучшили отношение российских элит к союзу с Францией. Вот что писал Коленкур из Санкт-Петербурга в апреле 1808 г., рассказывая о настроениях общества: «У обер-камергера Нарышкина шла дискуссия о Финляндии: „Я — русский человек, — произнёс муж, — и когда я вижу, как император (Александр) навсегда заслоняет Петербург от опасности, и присоединяет к империи, то, что наша Великая Екатерина не осмеливалась даже надеяться присоединить, я доволен, это обещает нам и другие выгоды (от союза)“. Его жена, большая болтушка, добавила: „Вот наша дорогая Великая княгиня и отомстила этому маленькому шведскому королю[38]. Только бы Франция дала нам турецкие провинции, только бы все наши молодые люди вернулись из армии, только бы у нас был мир — тогда если кто-нибудь ещё будет жаловаться на императора (Александра за французский союз), его нужно будет прогнать от двора. А эти англичане! Они всегда нас бросали, они думают исключительно о себе“»31.
Очаровательная Мария Нарышкина, возлюбленная Александра, страданиями по которой молодой царь делился с молодым послом, затронула в своей речи довольно острую тему. Она упомянула не только Финляндию, но и турецкие провинции. Действительно, союз, заключённый в Тильзите, во многом базировался на том, что Наполеон отдавал на милость России не только Швецию, но и традиционного союзника Франции — Османскую империю.
Точнее, для начала было обещано посредничество в переговорах, но в случае, если турки отклонят мирные предложения, Наполеон брал обязательство действовать против Порты заодно с Россией.
Ещё во время переговоров в Тильзите 28 июля 1807 г. император французов направил в турецкий лагерь капитана инженерных войск Полена с задачей способствовать как можно скорейшему прекращению боевых действий на фронтах турецкой войны.
В описываемый период времени первоначально быстрое продвижение русских войск приостановилось из-за упорной обороны турок. Тем не менее Османскую империю сотрясали внутренние смуты. 29 мая 1807 г. был свергнут султан Селим III. Его падение во многом предопределило изменение отношения Наполеона к Турции. Когда на Тильзитских переговорах император французов получил известия о событиях в Стамбуле, он воскликнул: «Вот решения Божественного провидения, которое говорит мне, что турецкая империя не должна больше существовать»32.
Действительно, франко-турецкий союз основывался не только на близких внешнеполитических интересах, но и на особенностях личности Селима, султана-реформатора, желавшего преобразовать обветшалую империю, стремившегося навести порядок в чудовищной, архаичной запутанности администрации и безалаберной финансовой системе своего государства. Кроме того, Селим был образованным человеком, поэтом и композитором. Одновременно он не забывал своих воинских корней; одной из главных задач в деле модернизации государства он считал преобразование армии и создание вооружённых сил по европейскому образцу. Им был создан так называемый «низам-и-джадид», полки современного по меркам той эпохи устройства, которые должны были прийти на смену архаичным янычарам.
Нетрудно понять, почему янычары невзлюбили султана и организовали его свержение и арест, а впоследствии, два месяца спустя, — и убийство. К власти пришёл султан Мустафа IV, который, в свою очередь, был свергнут и убит в 1808 г. Его преемником стал султан Махмуд II, правление которого, в отличие от предыдущего, было многолетним и продлилось до 1837 года! Впрочем, дворцовые перевороты не мешали туркам вести с русскими войну на суше и на море.
Если на суше действия развивались с переменным успехом, то на море адмирал Сенявин, о судьбе которого уже говорилось, сумел нанести поражение турецкому флоту в знаменитом Афонском сражении 19 июня 1807 г. Оно состоялось в тот же день, когда были приостановлены боевые действия в Восточной Пруссии, но об этом на берегах Эгейского моря, где гремели пушки русских и турецких кораблей, ещё никто не знал.
В это же время, летом 1807 г., сухопутные операции русской армии застопорились. 18-тысячная армия престарелого генерала Михельсона осаждала Измаил (который по Ясскому миру[39] 1792 г. опять стал турецким), генерал Милорадович прикрывал с юга Бухарест. Главная армия турок под командованием великого визиря Али-Паши располагалась в районе крепости Силистрия.
Именно туда прибыл от имени Наполеона молодой французский офицер, капитан Полен. Несмотря на юный возраст и невысокое звание посланца императора, его встретили с необычайным почётом. Лагерь напомнил молодому капитану сказки тысячи и одной ночи: «Бессчетное количество великолепных шатров, украшенных золотыми полумесяцами, многочисленные зелёные флаги и штандарт Магомета развевались повсюду… а тот шатёр, который предстал передо мной, смог вместить, наверное, два десятка наших обычных палаток… я прошёл через его различные отделения, наполненные драгоценным оружием, и наконец оказался в настоящем зале, затканным шёлковым бархатом с золотыми кистями. Здесь ждал меня великий визирь, ближайший помощник султана».
Полен рассказывает далее: «„Да прославится Бог, — произнёс он, прочитав мою депешу. — Твой император воистину велик. Господь желает, чтобы я прекратил войну с моими врагами. Что ж, я соглашусь, но с сожалением…“, а затем, перечислив свои силы и победы над отрядами русской армии визирь произнёс снова: „…но раз он (Наполеон) решил, что мир должен прекратить боевые действия, и, так как я знаю на этот счёт волю моего государя, ты можешь отправиться на аванпосты и объявить о мире“»33.
Боевые действия были прекращены, а вскоре вслед за скромным офицером на театр русско-турецких боевых действий прибыл генерал Гийемино. При его посредничестве 24 августа 1807 г. в Слободзее было подписано перемирие, согласно которому Молдавия и Валахия превращались в нейтральную зону между армиями. Русские должны были вывести войска из княжеств на север, за Днестр, а турки — на юг, за Дунай. Во время переговоров скончался главнокомандующий русской армией генерал Михельсон, его заместитель, генерал Мейендорф, утвердил договор, а затем, не дождавшись утверждения договора царем, вывел русские войска из придунайских княжеств.
В общем и целом, выполняя условия Тильзитского мира, добившись заключения перемирия между сторонами, более того, стараясь убедить турок в мирном договоре уступить княжества России, Наполеон поначалу старался всё-таки смягчить последствия тяжёлых территориальных потерь, которые должна была понести Оттоманская империя. Как уже указывалось в предыдущей главе, в период Тильзита он был вполне согласен с расширением Российской империи до Дуная. Подобную политику никак нельзя назвать антирусской, однако события, произошедшие в конце 1807 и в начале 1808 гг. вынудили Наполеона пойти в решении восточного вопроса ещё дальше, чем он, видимо, изначально намеревался.
Уже отмечалось, что безжалостной бомбардировкой Копенгагена англичане показали, что не только не собираются складывать оружие, но, напротив, готовы жестоко драться. В конце января 1808 г. до Парижа дошли известия из Лондона о парламентской сессии в Великобритании. Тронная речь, прочитанная перед обеими палатами, была полна ненависти к Франции и непоколебимого желания воевать до конца. Позже французский генерал Пилле, находившийся в Англии в качестве военнопленного, написал: «Я видел народ, готовый вести войну ради испепеляющей его страсти владеть торговлей всей планеты, народ, политическое существование которого никак не могло быть подорвано миром, но эти люди восклицали со всех сторон: „Нужно уничтожить Францию, нужно сделать так, чтобы сгинул последний француз, и для этого мы не должны остановиться перед тем, чтобы пожертвовать нашим последним солдатом и последней золотой монетой!“»34
