Анна Мурадова - Кельты анфас и в профиль
Еще одна милая деталь национального характера поразила меня в самое сердце. Ни в Дублине, ни в Корке я ни разу не видела, чтобы люди переходили улицу на зеленый свет. Светофоров полно, надо только нажать на кнопочку, зеленый свет тут же загорится, и переходи себе спокойно. Ан нет, народ принципиально ломится на красный. Водители, правда, тормозят не только перед светофорами, но и перед нахальными пешеходами.
Если уж пошла речь о транспорте, как не упомянуть автобусные остановки! Как-то мы с Татьяной Андреевной Михайловой хотели воспользоваться городским автобусом в Корке. Не тут-то было! Ни на одной остановке мы не нашли ни указаний маршрутов, ни номеров автобусов, которые, может быть, иногда здесь останавливаются, ни расписания, ни-че-го. Только какой-то веселенький рекламный плакатик, который предлагал нам выпить пива и не мучиться. Что мы вскоре и сделали.
— Но почему же, — спросила я, — никто нигде ничего не указывает?
— Ирландцы! — невозмутимо ответила привыкшая ко всему коллега. — У них это в крови, видимо, с тех времен, когда их оккупировали англичане. К чужим относятся очень недоверчиво. Кому надо, тот знает, что здесь за автобусы и куда они едут. А чужим этого знать не положено. И еще у них такой принцип: «когда тебя о чем-нибудь попросят, сделай это так, чтобы в другой раз не просили». Вот раньше я иногда спрашивала, как пройти туда-то и туда-то. Так что ж вы думаете? Долго-долго объясняют, потом идешь, идешь и понимаешь, что идешь совершенно не туда, а в противоположную сторону. Причем объясняют очень-очень вежливо…
М-да, конспирация, что поделаешь. Вот еще что вспомнилось.
Как-то раз в МГУ одна девушка делала доклад. И принесла с собой в качестве наглядного пособия карту Ирландии. Показывая ее, она объясняла:
— Обычно на географических картах горы обозначаются коричневым цветом, чем выше, тем темнее, а равнины — зеленым. На этой карте все наоборот.
Вопрос из зала:
— Но почему?!
Ответ был предельно прост:
— Как почему? Ее же рисовали ирландцы!
По мнению специалистов, изучающих ирландскую культуру, все по той же причине ирландцы сами создают себе репутацию людей, с которыми просто невозможно общаться. И даже прикидываются дураками. Я, например, всегда думала, что анекдоты о глупых ирландцах сочиняют и рассказывают англичане, ан нет.
«В Лондоне в паб заходит человек и говорит: «А я знаю новый анекдот про ирландцев!» — «Простите, — говорит ему один из посетителей, — предупреждаю вас, что я — ирландец!» На что вошедший отвечает: «Хорошо, хорошо, я вам потом отдельно объясню». Этот анекдот рассказал моей коллеге именно ирландец.
Самоирония — та же разновидность защиты от посторонних, мол, какой с нас, дурачков-то, спрос? Держитесь от нас подальше, и все будет в порядке у вас и у нас.
Есть еще и такой анекдот, универсальный, который рассказывают про представителей многих стран и про ирландцев в том числе.
Сидит бедно одетый ирландец на берегу залива, смотрит на море. К нему подходит американский турист, бодренький такой, энергичный. Спрашивает:
— Ты что здесь делаешь?
— А ничего.
— А деньги как зарабатываешь?
— А никак. Ну если совсем плохо бывает, беру свою лодку и могу отвезти кого-нибудь из туристов за деньги вон на тот остров. Там очень красиво.
— И много ты их перевозишь?
— Нет, редко кто просит.
— Эх, дурак! Ты бы мог повесить объявление, что катаешь людей на остров, ездил бы туда-обратно по десять раз на дню, заработал бы больше денег.
— А потом что?
— Потом купил бы лодок штук десять, нанял бы лодочников и экскурсоводов, поднакопил денег, создал бы свое турагентство — вон у вас тут красота какая! — турагентство давало бы прибыль… да ты бы мог стать очень богатым человеком!
— А зачем?
— Ну как зачем? Будешь богатый, купишь большой дом, будет у тебя семья, прислуга, машина с шофером, турагентством будет руководить директор, а ты как владелец только денежки будешь получать, тебе вообще делать ничего не надо будет.
— Да на кой это все мне надо? Я и так здесь спокойно сижу на берегу и ничего не делаю.
Такие байки принято рассказывать скорее про жителей Ирландской республики. На севере, в Ольстере, живет много протестантов, в основном шотландского происхождения, что, казалось бы, должно (по крайней мере по представлениям покойной бабушки Нины) означать, что это люди более трудолюбивые и менее расслабленные. Если бы!
Мне довелось бывать на международных конференциях и в Ольстере. Мне и моим коллегам нужно было добираться из домиков, где нас поселили, до Ольстерского университета. В назначенное время мы собирались около наших жилищ и порой, дрожа от ветра и сырости (утром было довольно прохладно), по полчаса, а то и больше ждали, что за нами приедут: нас доставляли к университету на такси. Наконец, когда некоторые, продрогнув до мозга костей, уже начинали отплясывать ирландскую чечетку, чтобы согреться, из тумана неспешно выезжало такси.
Таксистам задавали вопрос: «Почему вы опять опаздываете?» Любая отмазка водителя начиналась со слов «А я думал…». Думали они много чего: например, что мы будем ждать около университета (чего ради?), что мы уже уехали, что… В общем, задумчивые водители строили самые невероятные гипотезы: на зависть научным работникам. Уже упомянутый в прошлой главе Максим Фомин, который занимался организацией этого непростого процесса, обладал редкой выдержкой и спокойствием. Иначе бы местные газеты что ни день, то печатали бы статьи под заголовком «Очередное зверское убийство таксиста…».
При этом, когда машина все-таки до нас доезжала, ее водитель оказывался эдаким милым рубахой-парнем с обветренным кирпично-красным лицом, которого и ругать-то язык не повернется. Он рад вас видеть, не прочь поболтать, одна лишь проблема — понять его совершено невозможно.
Пожилая дама, из Чикаго, сопровождавшая в поездке своего мужа, удивленно восклицала:
— Ну надо же! Я говорю по-английски, это мой родной язык, и он говорит по-английски… Но почему я ничего не понимаю?!
Делать какие-то усилия, чтобы быть понятым, никто не собирался. Приходилось тренировать слух и смекалку. Ну как тут поймешь хоть что-то из потока речи, когда название соседнего с Портстьюартом, где мы жили, города Портраш местные жители произносят не иначе как «Потш» или «Потуш».
На вопрос «Как произносить название Dunsuivnish так, чтобы местные поняли?», Наташа, жена Максима, ответила:
— Чем менее внятно ты произнесешь, тем лучше поймут. А я-то старательно артикулировала, как на первом курсе института…
…А с деньгами в Северной Ирландии вообще получилась какая-то свистопляска. Из Лондона я приехала в полной уверенности, что на всей территории Соединенного Королевства используются деньги, называемые british pounds, то есть английские фунты. Поэтому я немало удивилась и насторожилась, когда очередной не самый любезный водитель автобуса в Колрейне в качестве сдачи протянул мне сомнительного вида кусок бумаги, по степени мятости и загрязненности больше всего напоминающей туалетную.
— Это что? — удивилась я.
— Что-что… деньги. Наши, ирландские деньги. Вы в Ирландии, между прочим!
— А ЭТИМ можно расплачиваться в магазинах? — засомневалась я.
— Еще как можно! — бодро заверил меня водитель. — Да не волнуйтесь вы так, все будет хорошо!
М-да, как говорит моя бабушка, «хорошо-то хорошо, а ничего хорошего». Особенно меня смутила цифра 500, небрежно нарисованная фломастером на пятифунтовой банкноте. И даже надпись «The bank of Ireland» не усыпляла моей подозрительности. Формально-то я нахожусь на территории Соединенного Королевства, какой такой bank of Ireland? Неужто меня разыгрывают?
Чувствуя себя сбытчиком фальшивых денег, я постаралась как можно быстрее спустить сомнительную бумажку в ближайшем книжном магазине. О чудо! Меня не повязали и не сдали в участок, а дали сдачу обыкновенными британскими монетками.
Но это было только начало поразительных открытий. Вечером, когда ученая братия, как обычно, собралась на уютной кухне домика-общежития, где нас поселили на время конференции, и начала общаться под ворчание закипающего чайника, Гриша Бондаренко, неоднократно здесь цитируемый, поделился с нами своим открытием:
— Вы представляете, какую бумажку мне дали на сдачу?! И он протянул нам прямоугольный кусок полиэтилена, местами прозрачный, местами покрытый краской. На нем было написано «Northern Bank» и изображен советский «Буран».
— Пластиковые деньги — это понятно, — решили мы, — и даже удобно, особенно там, где сыро и часто идет дождь. Опять же, если по рассеянности постираешь одежду, а в кармане оставишь деньги, — ничего не случится. Но «Буран»-то с какой стати?
Оказалось, что есть еще и третий банк, печатающий североирландские денежки, и называется он «Ulster bank», а девиз его — «Nihil impossibile erit nobis» («Нет ничего, что будет для нас невозможным»). Вот уж действительно, здесь возможны любые чудеса.
