Альберто Анджела - Один день в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы
Хватило того, что сознался один из подкупленных им чиновников. Стража явилась на заре, при свете факелов, его отвели в темницу, допрашивали, пытали. Потом начали приходить первые робкие показания. Кое-кто из-за стыда промолчал, но многие заговорили. Так стала известна часть из множества гнусных преступлений против римских граждан, совершенных этим бывшим рабом. Нестерпимый факт! Приговор не мог быть иным. И вот теперь он здесь, ноги подкашиваются от страха, и от смерти его отделяют считаные мгновения.
Стража отошла на шаг, уступив место двоим, одетым в некое подобие толстых комбинезонов из крепкой кожи. Головы их тоже покрыты странными капюшонами из толстой кожи, под которыми скрыты шлемы. Их вид смутно напоминает облачение исландских моряков… Это рабы, отвечающие за исполнение казни, они выталкивают приговоренных навстречу диким зверям. Странные одежды в пятнах засохшей крови служат им защитой: внутри у них толстая набивка, как в тех специальных рукавицах, которыми пользуются сегодня дрессировщики сторожевых собак.
Внезапно решетка распахивается, и резкий толчок выбрасывает его на арену. Солнечный свет ослепляет его. Приговоренный щурится, морщит лицо — ему нечем заслониться от солнца, ведь руки завязаны за спиной. Он едва слышит гул толпы. Сколько раз он видел эту сцену в Колизее, но разве мог вообразить, что однажды сам окажется на арене, брошенный на съедение зверям!
Два "палача" подталкивают его в спину, заставляя бежать. За секунду до того, как выпустить приговоренного, они переглянулись и решили именно так разыграть начало представления — отчасти чтобы привлечь внимание, отчасти чтобы раззадорить зрителей. За годы праздности отпущенник растолстел. Вид этого человека, не способного бежать, с колышущимся при каждом шаге брюхом, вытаращенными глазами, вызывает на трибунах волны смеха и злорадного свиста. Среди зрителей много его жертв: кто-то кричит, давая выход накопленной за годы унижений обиде, кто-то молча наблюдает.
Теперь троица замедляет шаг и направляется в сторону льва с пышной темной гривой — тот оборачивается и смотрит на людей. По иронии судьбы он, как и его жертва, родом из Северной Африки. Льву не первый раз выпадает такая "кормежка" на арене. Однако он медлит. Тогда Работник колет его длинным шестом. Лев отскакивает, рыча на виновника беспокойства. Тот тычет в льва шестом еще раз — и тот решительно направляется в сторону приговоренного. Могучие мускулы зверя волнами перекатываются под кожей.
Человек видит, как к нему близится его погибель. У львов огромные головы, но больше всего вселяют страх их светлые, орехового оттенка глаза, которые, кажется, пылают огнем. В их взгляде одна лишь безжалостность.
Приговоренный в ужасе вопит, цепенеет, упирается ногами. Но палачи сильнее его. Один из них опытной рукой берет его за волосы и нагибает вперед его голову, словно приманку для зверя. Второй прячется за его спиной, как тот, кто подпирает плечом дверь, чтобы ее не вышибли снаружи. В этом положении он подталкивает обреченного вперед, крепко держа за руки. Пригнув укрытую капюшоном голову, палач готовится к прыжку животного…
Лев убыстряет шаг, двигаясь поразительно бесшумно. Приговоренный издает вопль и в последний момент зажмуривается и отворачивает голову. Публика замирает в то мгновение, когда лев отрывается от земли в длинном прыжке.
Все происходит в мгновение ока. Палачи отпускают жертву и отбегают. Мелькают белые клыки. Приговоренный чувствует на лице жаркое дыхание, и хищник всей массой наваливается на него.
Зрители ликуют. Но это зрелище не для слабонервных. Лев стиснул челюсти на лице и шее жертвы. Его клыки глубоко вошли в живые ткани, раздробив лицевые и носовые кости и смяв глазницу. В один присест лев уничтожил ему пол-лица, содрав всю кожу вместе с носом, щекой, скулой и глазом, который отскочил в сторону. Лицо осужденного превратилось в чудовищную кровавую маску, зрители на ближних рядах повергнуты в замешательство. Но человек еще жив, он кричит и извивается в муках. Лев крепко прижимает его к земле, впившись когтями в грудь и плечо. Приоткрыв пасть, он оборачивает к зрителям окровавленную морду — словно ищет одобрения. Новый укол шеста побуждает его завершить начатое. Лев словно отыгрывается на жертве за причиненную ему боль. Он вонзает зубы в шею и яростно терзает тело. Но человек уже не шевелится, шея переломлена, голова неестественно склонилась набок. Короткие судороги в ногах знаменуют конец его существования. Теперь лев выедает его внутренности…
Любопытные факты Смерть как зрелище
Зрелище, которому мы только что оказались свидетелями, считалось обычным во всех городах Римской империи. Значит, не напрасно так часто твердят о бесчеловечности римлян? На самом деле нужно иметь в виду две вещи. Прежде всего — времена. Так тогда жили. Этруски практиковали человеческие жертвоприношения. Кельты, столь популярные в последнее время, имели обычай отрезать головы побежденным врагам (даже если это были их братья-галлы) и прибивать их гвоздями к балкам дома как трофеи. В случае если враг был человеком с именем, его голову пропитывали цитроновым маслом и так сохраняли из поколения в поколение. Головы и черепа вывешивались у входа в деревни или в священные места (как в святилище Антремон). Впечатляющий памятник этому обычаю сегодня можно увидеть в Марселе в музее Борели. Там выставлен каменный архитрав со знаменитого кельтского святилища в Рокпертюз на юге Франции — в нем высечены ниши, куда помещались черепа самых опасных врагов.
Примерно в это же время в Китае солдат продвигался по служебной и социальной лестнице в зависимости от количества отрубленных им голов (для удобства подтверждением служили пары ушей, срезанные с поверженных врагов и принесенные в лагерь). В Центральной Америке ацтеки продавали для жертвоприношений обращенных в рабство пленных. И так далее. Одним словом, римляне принадлежали к миру, сильно отличающемуся от нашего. Колизей был местом публичных казней, а ведь подобное существовало и в наших обществах до недавнего времени. Во Франции была гильотина, в Великобритании — виселица. И всякий раз казнь должна была происходить принародно, другим в назидание. В папском Риме существовало несколько мест для разных видов казни: на площади Камподеи-Фьори сжигали на костре еретиков, в квартале Трастевере отрубали руки, на мосту Замка Святого Ангела совершались повешения, четвертования и обезглавливания. А на пьяцца-дель-Пополо, где казни нередко были частью карнавальных празднеств, они приводились в исполнение поистине ужасающим способом: приговоренных колотили молотками по вискам, пока они не умирали… С 1826 года была пущена в ход гильотина, которую считали не такой бесчеловечной. Заметьте, мы говорим о гораздо менее отдаленных временах, нежели античный Рим. Римляне, это правда, сделали то, чего до них не делал никто: превратили казнь в зрелище. Вспомните о телепрограммах, в которых используются подлинные видеосъемки с мест аварий, погонь и убийств. "Обертка" другая, но суть остается той же, что и в античные времена: страдание, смерть подается как зрелище, кровь служит для того, чтобы поднять рейтинг.
Можно сказать шире: кино- и телефильмы со сценами насилия, смерти и перестрелок, которые сейчас можно увидеть по телевизору в любое время суток, являются современным аналогом представлений в Колизее.
Но в чем состояли эти представления? Сценариев было много. Некоторые — вопиющие. Та смерть, которую мы наблюдали, была "простая". В других случаях приговоренных привязывали к столбам, укрепленным на тележках в форме небольшой колесницы, и толкали навстречу зверям. Потоки крови, струящейся на мозаиках, свидетельствуют о том, что это были действительно жестокие зрелища.
Публика знала, что исполнение приговоров часто сопровождается "сюрпризами", и это разжигало интерес к событию. По этой причине организаторы порой готовили красочные декорации, и казнь происходила в рамках постановки по какому-нибудь мифологическому или историческому сюжету, то есть действовал тот же принцип, что и в "живых картинах"[31] или наших "живых вертепах"[32]… Вот, например, "Икар": приговоренный воспроизводит легендарный неудачный полет и падает, разбиваясь об землю, так что брызги крови долетают до присутствующего на действе императора. Так рассказывает Светоний.
Нам известно о приговоренных, что повторили жест Муция Сцеволы, обуглившего на огне собственную руку, или о тех, которым пришлось "инсценировать" самооскопление Аттиса или мучения Иксиона (прикованного к огненному колесу)…
Марциал рассказывает, что по случаю открытия Колизея зрителям была предложена инсценировка мифа об Орфее, который, тоскуя об умершей Эвридике, сумел своим пением укротить диких зверей. Приговоренный оказался на арене посреди скал и деревьев, одно за другим появляющихся из-под земли (один из многочисленных спецэффектов) вместе со зверями. Увы, ему не удалось усмирить медведя, и под ликующие возгласы толпы, говорит Марциал, "певец был разодран в клочья неблагодарным медведем". Другой кровавый спектакль был вдохновлен мифом о Прометее, подарившем людям огонь и в наказание прикованном богами к скале, куда регулярно прилетал орел и выклевывал ему печень. Приговоренного разрывает на куски привезенный из Каледонии (то есть Шотландии) медведь.
