Ю Фельштинский - Был ли причастен К Радек к гибели К Либкнехта и Р Люксембург
Конечно, это был всего лишь маневр, чтобы как следует напугать Шейдемана. То же самое в свое время практиковали в Штутгарте - это было доказано на процессе по делу Мюнценберга и его товарищей (Бертеля, Рюгга и др.), на котором я вел защиту. И в тот раз по приказу офицеров всему вюртембургскому правительству во главе с Блоссом пришлось отправиться в башню, потому что это было необходимо для их безопасности, учитывая угрозу коммунистического восстания. Все обвинение провалилось. Этот психоз страха, который испытывало правительство, эта ложь, были необходимы. Можно ясно себе представить злорадство офицеров по поводу трусов, с которыми им пришлось иметь дело.
Так же, как удалось запугать отдельных людей, те же круги попытались нагнать страху на весь народ и на весь мир, инсценировав для этой цели беспорядки, и в большой степени им это удалось. Насколько это удалось, показывает, например, статья сотрудника газеты "Nationalzeitung" Кобера, который в No 47 издания "Schweizer Illustrierte" за 1943 г. описывал свои впечатления во время "спартаковских дней" в Берлине. Он описывает, как во время его визита к Зойфу - вместе с ним был также Ратенау - снаружи внезапно раздался ужасный шум, и потом вбежал бледный от страха слуга и сказал, что перед домом вооруженная толпа. Эти люди хотят обыскать дом, потому что здесь якобы плетутся реакционные интриги и тайно присутствуют иностранцы.
В статье "О народном восстании" Зойф рассказал, что ему пришлось обедать в своем кабинете, потому что там он был фактически осажден отрядом матросов, что во время обсуждения ими сельскохозяйственных вопросов внезапно появился бледный от страха слуга, [сообщивший], что люди начальника полиции Эйхгорна в возбуждении утверждают, что в доме находятся монархически настроенные офицеры, собирающиеся совершить путч. Полицейский отряд хорошо вооружен и противиться их требованию не следует. [Вскоре] они покинули здание.
Как потом заявил Зойф, им ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Они вышли из здания и снаружи наткнулись на бушующую толпу вооруженных людей с повязками. Но под влиянием Ратенау, остававшегося все это время спокойным, они вместе со своим начальником в скором времени успокоились и ушли. Во время беседы, которую вел с ними Ратенау, люди Эйхгорна особенно ругали коменданта города. При этом Кобер отмечает как особенно курьезный факт то, что Вельс был начальником Эйхгорна и таким образом их собственным начальником.
В действительности Эйхгорн как начальник полиции был совершенно независим от коменданта города. Прежде всего эти люди вообще не были людьми Эйхгорна, его полицейский отряд в то время подчинялся одному начальнику, носил повязки и был весьма дисциплинированным. Здесь речь шла о простом представлении с участием "наемных актеров", представлении, которое устроили с целью пустить пыль в глаза иностранным журналистам.
В течение короткого периода времени то тут, то там происходили взрывы; как правило, бомбы взрывались в помещениях общественных зданий. Однажды я был по делам в старом уголовном суде и затем вышел в коридор, связывающий старый уголовный суд с новым, чтобы пойти в комнату адвокатов. Оказавшись в этом коридоре, я увидел в нескольких шагах от себя мужчину, который с чем-то возился. Увидев меня, он испугался. При этом у него из рук выпал какой-то предмет и с грохотом взорвался на полу. Очевидно, это была гремучая ртуть. Он сразу же бросился бежать по коридору. Я побежал за ним, однако догнать его не сумел, и только видел, что он побежал в сторону комнаты, где тогда располагался особый отдел работников отеля "Эден".
53. Московский процесс эсеров. У меня и у Розенфельда состоялась неофициальная беседа с одним из ведущих сотрудников министерства иностранных дел, насколько я помню, в комиссариате иностранных дел. Сразу после этого визита мы отправились в здание германского посольства, чтобы получить кое-какую информацию. Во время этой встречи представитель министерства иностранных дел проговорился, и нам стало ясно, что он имеет точную информацию о содержании беседы, которую мы незадолго до этого имели с русским "товарищем". Розенфельд был так же поражен, как и я.
54. Клара Цеткин довольно часто ездила из Берлина в Москву и обратно. Когда однажды я разговаривал с ней в Берлине вскоре после ее возвращения из Москвы, она сказала, что во время ее последней поездки с ней случилась странная история. Перед отъездом она спрятала в углу чемодана важную рукопись. На границе немецкие чиновники открыли чемодан и сразу же стали рыться в том месте, где была спрятана рукопись, и нашли ее. Очевидно, они знали, где она лежала.
По всей видимости, женщина, очень симпатичная, работавшая у Клары секретаршей, была шпионом. Одна история, случившаяся в Штутгарте во время процесса по делу Мюнценберга, уже тогда вызвала у меня соответствующие подозрения.
55. Все на свете, не важно, мертвое или живое, существует только как часть этого мира. Лишь человек существует одновременно и внутри и вне его. Он является и чувствует себя его частью и одновременно противостоит ему как самостоятельно мыслящее существо, как его критик. Таким образом мы получаем линию, по которой должно идти его развитие: развитие рода через развитие индивидуума внутри рода, развитие индивидуума. Но оно может происходить только в рамках целого, во взаимодействии с обществом, в зависимости от общества и свободы, с целью оптимального развития отдельного представителя и через него всего рода. Попытка представить отдельного человека только как часть целого и не учитывать его как индивидуум направлена против законов развития и потому в перспективе обречена на неудачу.
56. Во время разговоров мой отец вновь и вновь повторял, что и материалистическое понимание истории тоже обусловлено временем, что когда-нибудь развитие перешагнет и через него (теория труда, цель: политическое, экономическое и социальное освобождение угнетенных). Это грубое материалистическое понимание истории в той форме, в которой оно распространилось позднее, никогда не было позицией Маркса и Энгельса и, конечно, моего отца. Возьмите, например, письма Энгельса Блоху и остальным, посмотрите также предисловие к работе о гражданской войне, где он категорически предостерегает против проведения политики на основе такого понимания истории. Оглядываясь назад, мы хорошо видим то значение, которое имели для развития экономические интересы. Но политика, ориентирующаяся на будущее, должна остерегаться руководствоваться такой точкой зрения, так как нити слишком перепутаны, чтобы можно было понять их, глядя из современности. Политика требует совершенно другого отношения. Мой отец часто говорил: "Самой большой бедой для движения было бы, если бы во главе его встали теоретики, и если бы теоретики проводили свою политику".
57. На некоторых уголовных процессах, которые мне пришлось вести в Пренцлау, говорилось и о вероятности того, что отдельным революционным элементам удастся завладеть хранящимся на складе оружием. При этом выяснилось, что все это оружие непригодно для использования. Как только стали говорить о вероятности революционных возмущений, поступило указание вынуть из всего оружия разные важные детали. У стрелкового оружия, например, пулеметов, пружины, и спрятать их в другом месте. Поэтому оружие практически нельзя было использовать.
58. Инсценированные беспорядки преследовали несколько целей. Главной целью инсценированного "восстания" был обман внутри страны и за границей относительно действительной ситуации в Германии, создание психологической базы для возрождения старого режима путем раскола сил, принимающих участие в создании по-настоящему обновленной Германии и т. д., исключение действительно революционных элементов и изъятие оружия, которое во время войны и в первые дни революции попало в "посторонние руки". Сбор оружия, которое оказалось в руках у населения в результате войны; раскол масс, готовых и заинтересованных в настоящем обновлении Германии; устранение действительно революционно настроенных людей, способных к активному сопротивлению реакционным планам;
обман общественности внутри страны и за границей относительно действительной ситуации и создание психологической базы для возрождения Германии в старом духе.
59. Одним из самых злополучных лозунгов, который был брошен в революционное движение и который сыграл большую роль в его поражении, был лозунг диктатуры пролетариата. Это чисто научное понятие, политическое значение которого в полной степени зависит от конкретных условий. Ведь и Маркс и Энгельс неоднократно говорили, что социальный переворот вовсе не всегда и не везде должен происходить в насильственных формах и что нередко он может происходить мирным демократическим путем. В качестве примера того, что это вполне возможно, можно привести Швейцарию и Англию.
