О. Гарни - Хетты. Разрушители Вавилона
Можно отметить еще одну своеобразную стилистическую особенность. Если боги в Язылыкая и на других рельефах изображены по образцу вавилонских и ассирийских моделей (туловище повернуто анфас, а голова и ноги — в профиль), то богини, подчас еще неумело, показаны полностью в профиль, как в сцене поклонения из Алзджа-хююка. По-видимому, это нововведение, в восточном искусстве прежде не встречавшееся.
Выше уже описывалась большая фигура бога, вырезанная на створке ворот в Богазкёе. Во многих отношениях это один из самых совершенных хеттских барельефов, хотя и здесь соблюден условный разворот туловища (фото 4). Необычно полная грудь этой фигуры (покрытая узором из мелких завитков) навела некоторых исследователей на мысль, что здесь изображена женщина-воительница в кольчуге. Но если сравнить этот барельеф с описанной нами бронзовой фигуркой и с традиционным представлением шерсти животных, как, например, на изображении льва из Малатьи (фото 27), то станет ясно, что перед нами, скорее всего, Страж Ворот — мужчина-воин, обнаженный до пояса (волосы на груди считались признаком силы). Фигура выполнена в технике высокого рельефа, так что лицо отчетливо различимо даже при взгляде сбоку (фото 4b); схожую особенность можно обнаружить и в Язылыкая, где центральные фигуры в главной галерее выступают далеко за плоскость стены и отличаются тщательностью лепки.
Особого упоминания заслуживает так называемый «бог-кинжал» с боковой галереи в Язылыкая (рис. 14). Это рельефное изображение меча с эфесом, выполненным в форме четырех лежащих львов, два из которых обращены головами к острию меча, а два — в противоположные стороны от его центральной оси. В Рас-Шамре (Сирия) был найден железный топор со схожей рукоятью, и выдвигалась гипотеза, что меч, изображенный в Язылыкая, представлял собой трофей, захваченный у неприятеля из Сирии или Митанни (сами хетты, судя по всему, такими мечами не пользовались). Но как быть с человеческой головой, венчающей это изображение? Эта голова покрыта типичной конической шапкой хеттских богов, а на топоре из Рас-Шамры подобной головы нет. Если вспомнить, какое место занимает этот «бог-кинжал» в скальном святилище, и принять во внимание тот факт, что схожие головы иногда присоединяли к туловищам животных (см. ниже), можно предположить, что этот трофей почитали как божественный, для обозначения чего художник и добавил к нему голову.
На скульптурных композициях из дворца (?) в Аладжа-хююке изображены музыканты, играющие на струнном инструменте и волынках, жонглеры, пастух, ведущий стадо (возможно, это часть религиозной процессии, и овцы предназначались в жертву), и сцены охоты (фото 17). Столь вольных и легких изображений, как это, в хеттском искусстве до сих пор не обнаружено. Стоит упомянуть также двуглавого орла, высеченного на боку одного из найденных в том же месте сфинксов. Это же геральдическое животное, имеющее такую славную историю, изображено у ног двух богинь в Язылыкая (рис. 8) и, по-видимому, было им посвящно. Следы женской фигуры различимы и над орлом из Аладжа-хююка.
Из памятников, обнаруженных в центральной части хеттской территории, ближе всего к круглой скульптуре стоят сфинксы и львы, украшавшие ворота в Богазкёе и Аладжа-хююке (фото 8, 9 и 10): передние части этих фигур полностью выделились из монолита. Назвать эти изваяния вполне удачными было бы сложно; тем не менее головы сфинксов проработаны очень тщательно, и не исключено, что художник постарался отразить в них хеттский идеал женской красоты. Аналогичную переходную стадию от барельефа к круглой скульптуре представляет собой колоссальная статуя, ныне лежащая на склоне холма близ Фасиллара, — единственное культовое изваяние, дошедшее до нас от эпохи империи.
Отсутствие монументальной круглой скульптуры до некоторой степени компенсируется несколькими миниатюрными металлическими фигурками, отличающимися особым изяществом. На фотографии 5а на вклейке изображен молодой человек в короткой подпоясанной юбке и, по-видимому, в башмаках; здесь в уменьшенном масштабе почти в точности воспроизведено монументальное изображение уже упоминавшегося Стража Ворот. Голова этой статуэтки когда-то была увенчана шлемом. Статуэтка на фотографии 5b на вклейке — великолепный образец ювелирного искусства. Этот молодой человек облачен в рубаху с короткими рукавами, доходящую до колен.
Хеттская глиптика почти не связана с месопотамским искусством цилиндрических печатей. Подлинно хеттские цилиндрические печати встречаются крайне редко; изображения на них не относятся к традиционному вавилонскому репертуару. Типичная же хеттская печать представляет собой конический штамп, увенчанный кольцом или круглой насадкой с отверстием для крепления; впрочем, существовало и множество иных форм. Иногда ствол печати выполняли в форме барабана или цилиндра, и в таком случае узор могли наносить не только на нижнюю плоскость, но и на боковые стороны. Встречаются и печати в форме куба, все четыре боковые грани которого покрывались гравировкой (фото 21, вверху). К таким печатям прикреплялась особая рукоять, иногда имевшая форму треножника с просверленным насквозь навершием в виде молотка. Рабочая поверхность печати обычно была плоской, но иногда — сильно выпуклой; обнаружены также пуговицеобразные или линзовидные печати с двумя выпуклыми поверхностями (фото 21b). Реже встречается тип перстня-печатки.
Собственно печатей до нас дошло не так уж много, но составить представление об узорах, которыми они покрывались, можно по многочисленным оттискам на глиняных пломбах (так называемых буллах). В орнаменте типичной печати присутствовало центральное поле, окруженное одной, двумя или тремя лентами с орнаментом или надписью. Ленты могли образовать разворачивающуюся спираль, гильотировку, переплетенные «косы»; в царских печатях их место неизменно занимает клинописная надпись, содержащая имя царя, а иногда и какие-то дополнительные сведения. Центральное поле в большинстве случаев заполнено группой иероглифических знаков или символов, значение которых неясно. Иногда в центральном поле помещалось изображение бога или животного, которое служило символом бога; некоторые примеры, приведенные на рис. 15, показывают, что репертуар таких изображений практически идентичен тому, что встречается на рельефах.
Царские печати, как правило, украшены «монограммой» царя под крылатым солнечным диском (рис. 16). Лишь в редчайших случаях на них помещались фигуры или сцены, не имевшие символического значения; примером может послужить знакомая нам по рельефу в Язылыкая сцена объятий на трех печатях Муватали (обратите внимание, что здесь изображен бородатый бог грозы, а не то юное божество, что простирает свое покровительство на царя Тудхалию в Язылыкая). На серебряной пластине договора с Египтом, очевидно, стоял оттиск той печати, которой пользовался царь Хаттусили, ибо в египетском тексте он описан как «фигура, подобная Сетеху (египетскому богу бурь), обнимающему подобие великого царя Хатти». На серебряной «печати Таркондемоса» изображен сам царь в жреческом одеянии (фото. 20b); это один из самых совершенных и наиболее типичных образцов хеттской глиптики (см. Введение).
Три необычные печати представлены на фотографиях 21 и 22 на вклейке. Золотой перстень-печатка с изображением крылатого божества, стоящего на спине животного, — великолепный образец хеттского ювелирного искусства. Столь же нетрадиционны цилиндрическая и кубическая печати; ритуальные сцены, выгравированные на их боковых поверхностях, до сих пор не поддались убедительной интерпретации, несмотря на изобилие гипотез. В орнаментах, покрывающих рабочую поверхность этих печатей, заметны признаки связи с хеттской художественной традицией, но, поскольку все они были приобретены у перекупщиков, уверенности в их происхождении нет. Кроме этих образцов, известен только один цилиндр такого типа, приобретенный в Айдине на западе Анатолии, где хеттские мастера, очевидно, испытывали сильное влияние чужеземных традиций.
История хеттской глиптики обрывается с падением Хаттусы. В сирийских неохеттских царствах пользовались цилиндрическими печатями по образцу месопотамских.
Самым верным продолжателем хеттских художественных традиций после падения Хаттусы стало царство Мелид (Малатья). При раскопках в этой области обнаружена целая серия барельефов со сценами возлияния перед божествами, которые без труда соотносятся с изображениями в Язылыкая. Выдающийся образец представлен на рис. 17, где царь с литуусом (но без покрывала) совершает возлияние перед богом грозы, который изображен в двух обличьях: на запряженной двумя быками архаичной колеснице со сплошными колесами и в виде одиноко стоящей фигуры с перуном в руке. В этой сцене художник объединил анатолийские представления о боге грозы с сирийскими. Сцена убийства змея нова, но служит иллюстрацией к хеттскому мифу. Особенно ярко сирийское влияние проявляется здесь в ряде сцен охоты на колеснице (рис. 18); ср. с лучником из Аладжа-хююка (рис. 17). Эта сцена охоты на колеснице, впервые возникшая в сирийском искусстве, впоследствии стала одним из излюбленных мотивов в скульптурном декоре ассирийских дворцов.
