Сергей Гусев-Оренбургский - Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.
Отец громко молился. Одной рукой придерживал глаз, другою сам снимал с себя золотые часы.
Взяли часы. Сильным ударом приклада снесли отцу моему череп… он упал, мозги выпали.
Мама и дети в слезах кричали.
Главарь шайки крикнул им:
— Молчите вы, коммунисты… расправимся и с вами!
Он схватил мою маму, Гену-Рейзу Зелманову, и приказал ей стать к стенке. Она покорно подчинилась. Убийца целил прямо в горло, и пробил пулей ей горло.
Сестра Рива стала умолять их.
— Убейте… убейте и меня.
Послушались.
Пуля пробила ей бок.
Ранили и брата Якова, 13-ти лет, в руку. Он упал рядом с сестрой и притворился мертвым. Неизвестная была исколота штыками и умерла молчаливо. Оставалось только младшая сестра, Сура-Бася 10-ти лет. Ей целили в сердце, но попали в грудь повыше сердца. Истекая кровью, она вырвалась, побежала на улицу и кричала. С чердака я видел: ее остановил громила и стал срывать цепочку с ее шеи. Так я больше не мог выдержать. Я сорвался с чердака. Так как открыть дверь мне не дали, я привязал конец веревки к чердаку и спустился. Сердце мое колотилось, и в глазах стоял туман. Бросился в дом. Прибежала и сестрица. Отец, мать, Рива — все мертвы.
Брат тихо стонал.
Он рассказал мне о последних минутах жизни Ривы.
Она упала брату на грудь. Когда убийцы ушли, тихо сказала ему:
— Тебе тяжело держать меня?..
— Последним усилием сдвинулась с него.
— Куда ты ранен?
Затем попрощалась с ним.
…И умерла…
Гемора была обрызгана кровью и мозгами отца. Мозги и куски черепа разбросаны по всей комнате. Я не знал, что делать с раненым братом и сестрой. Какая-то крестьянка, пришедшая к нам в дом с целым мешком награбленных вещей, плакала навзрыд. Она вынула из мешка белую рубаху, разорвала… и мы перевязали брату и сестренке раны. Днем сосед христианин запряг свою лошадь и отвез брата и сестричку в больницу.
49. Клара
Семья наша состояла из 7-ми душ.
Во время Елизаветградского погрома мы все остались у себя в квартире, потому что вокруг нас жили христиане, и мы полагали, что нас не тронут. Но сосед выдал нас. К нам ворвалось шайка человек в 60, из них 20 вооруженных, остальные же бабы и дети. Среди женщин были по виду интеллигентные, а из мужчин много рабочих завода Бургарда. Вооруженные потребовали денег, но денег не оказалось.
Стали пытать.
Сестра Клара, 17-ти лет, не выдержала вида пыток… обезумев, сжавши зубы, она принялась рвать на себе волосы.
Тогда 5 вооруженных схватили ее.
Потащили в спальню.
Мать бросилась за ней, но один встал в дверях и не пустил. Они пробыли там часа полтора, — караульный у дверей менялся по очереди. Потом один вышел из спальни, пошел в столовую, где мы все были окружены толпой, молча схватил отца, 65-ти летнего старика, и потащил его в спальню.
Там оставались еще минут 15.
…Мы слышали стоны… и неясные, замирающие мольбы… и грохот выстрелов…
…и вот они ушли…
Мы бросились в спальню.
Отец стоял у кровати, мертвый, на коленях… рот открыт на перекошенном лице… видно, убийцы, стоя против, приказали открыть рот пошире, и покончили с ним выстрелом в рот.
…Клара на постели в луже крови…
Все белье на ней изорвано… она долго сопротивлялась насильникам… потом была убита пулей в сердце… груди проколоты… на животе штыковая рана…
Мы… как безумные… смотрели…
…Отец…
… Клара… Клара…
…Символ наших страданий.
ЧАСТЬ III. Гнилые соки
I. Кровавый путь (Несколько страничек из истории добровольческих погромов)
Август месяц 1919-го года прошел на Украине под знаком постепенного продвижения войск генерала Деникина, — так называемой добровольческой армии, — к Киеву. На путях к нему добровольческая армия приходила в непрестанное соприкосновение с большевиками, защищавшими Киев, и войсками Петлюры, так же устремлявшимися к Киеву. Селения, города, местечки переходили из рук в руки, но военное счастье оставляло их неизменно за добровольцами. Гнилые соки, подточившие старый государственный организм России, просачивались и во все новообразования, продолжая здесь свою разрушительную работу. Как бы мстя за погибший строй, или наивно мечтая о восстановлении его старыми знакомыми методами, они пропитали трупным запахом антисемитизма войска «самостийника» Петлюры, они заполнили большевистские учреждения и разлагали большевистские части, они окутали кровавым туманом добровольческую армию. Путь добровольческой армии к Киеву усеян кровавыми эксцессами — все над тем же козлом отпущения чужих исторических грехов, — еврейским народом.
1. Чучела
История местечка Макарова — история характерная для большинства местечек погромленной Киевщины.
Находится Макаров в 50 верстах от Киева по Киево-Житомирскому шоссе. В нем христианских семейств приблизительно 2000, еврейских около 900. За одно лето Макаров пережил 4 погрома.
С падением гетмана на Украине, Макаров попал под власть сотника Богатевича, который собрал с еврейского населения 300.000 рублей. В июне в Макаров явился народный учитель из соседнего села Матвеенко во главе 18-ти босых подростков, вооруженных винтовками.
Поставили в центре местечка пулеметы.
Открыли стрельбу.
Евреи попрятались, как мыши по норам — в погребах, на чердаках, а молодежь, повеселившись с пулеметами, во главе с учителем и сыном священника села Наливайковки, Радюком, занялись разгромом лавок на базарной площади. Макаровские крестьяне отнеслись к этому делу сочувственно: запаслись мешками и присоединились к грабителям, — «законность» такого деяния уже успела вкорениться в их мозги за этот год, всюду полный проповеди человеконенавистничества.
Евреи вступили в переговоры.
— 50.000 — сказал Матвеенко.
— Доставим.
— Через 2 часа, — хмуро добавил он.
Требование исполнили.
Матвеенко ушел со своим войском.
Но через несколько дней он вернулся опять, на этот раз с многочисленной, прекрасно вооруженной, бандой, увеличенной за счет окрестных крестьян, привлеченных легкостью добычи.
Начались грабежи, издевательства.
Ходили из дому в дом.
— Деньги.
Отбирали одежду и ценные вещи.
Пагубное влияние Матвеенка распространилось далеко вокруг. В окрестных деревнях было убито этой бандой — 21 еврей. Ее заставы караулили по житомирскому шоссе, останавливали прохожих и проезжих евреев, грабили и убивали.
5 недель продолжались эти налеты на Макаров.
Наконец Матвеенко потребовал заложников.
— За что? — удивились евреи.
— Коммунисты на станции Бородянке арестовали моего брата, а в деревне Забояни священника.
— Но при чем же тут евреи?
— Все равно. Все коммунисты — жиды, и все жиды — коммунисты.
Взял 6 заложников и увел их к себе в штаб, в село Забоян, а через 2 недели потребовал за них выкуп.
— 100.000.
Но заложники бежали.
Между тем, макаровские крестьяне вникли в суть дела, и решили к себе бандитов больше не пускать, а самим заняться разрешением еврейского вопроса. Они вооружили винтовками свою молодежь и 1-го августа потребовали на сход евреев.
— 50.000,— заявили они им.
Беспомощно смотрели евреи на винтовки.
— Доставим, — покорно отвечали они.
— И еще 20 пудов сахара.
— Доставим.
— И еще 8 заложников.
— За что же заложников?
— Для верности.
Отобрали 8 заложников и посадили под замок в волостном управлении.
Но в это время неожиданно вступили в Макаров большевики. Крестьяне разбежались и попрятались. Заложники бежали через окна.
Большевистские войска пробыли в Макарове до 10-го августа, и эти 10 дней царило спокойствие. Когда они уходили, за ними, опасаясь оставаться в местечке, потянулась по направлению на Киев до 400 евреев, оставив на произвол судьбы все свое имущество.
Вслед за ними пришел Матвеенко.
Убил 20 евреев.
Разграбил квартиры, магазины.
Сжег 2 десятка лавок.
…Наконец в понедельник 18-го августа вступили в Макаров первые добровольческие части. Евреи вышли к ним с хлебом и солью, — депутация в 17 человек.
Добровольцы убили депутацию.
Дело произошло так:
Еврейская делегация вышла одновременно с христианской. Она состояла исключительно из стариков 60–70 лет. Все они были в длинных парадных кафтанах.
Они робко встали поодаль.
Ждали своей очереди.
Офицер, подъехавший к христианской делегации, взглянул в их сторону и спросил:
— А что там за чучела стоят?
Узнав, что это делегация от евреев, он немедленно откомандировал к ней несколько своих солдат, которые стали избивать членов делегации шашками — сначала в ножнах, а потом наголо.
