Витовт Чаропко - Великие князья Великого Княжества Литовского
Ягайло не приехал в Великое Княжество Литовское обнародовать привилей и не присутствовал на коронации Сигизмунда, как бы хотел остаться в стороне от назревавшей гражданской войны и показать, что не одобряет переворот. Встревоженный Сигизмунд послал в Польшу Яна Гаштольда просить помощи, хотя в Вильно и стоял польский гарнизон.
Свидригайло довольно быстро, за два месяца, собрал большое войско. Его составили полочане, смоляне, тверяне. На помощь Сигизмунду король Ягайло прислал войско. В октябре 1432 года Свидригайло двинулся в Литовскую землю. Против Сигизмунда при великокняжеском дворе возник заговор, но он был раскрыт. Трокский воевода Монивид и маршалок Румбольд со своими приверженцами поплатились жизнью, а жемайтский староста Михаил Кезгайло и вилькомирский староста Шедибор были брошены в заточение. Все они были не только верными сподвижниками Витовта, но и приходились ему родственниками. Тем не менее за власть Сигизмунд принес в жертву и своих родственников, и память Витовта, предав его политику и дело всей жизни своего великого брата. Желая получить поддержку римской курии и Ордена, Сигизмунд провозгласил себя борцом за католичество против Свидригайлы, желавшего «схизматизировать» Литву. Забыл и о привилее Ягайлы о равных правах православных и католиков и готов был разжечь огонь религиозной войны.
Тем временем подольский наместник князь Федор Несвижский 30 ноября возле села Копестрин на реке Морахве подстерег польское войско и, когда оно переправлялось через реку, напал на него. Поляки были разбиты. Было освобождено Восточное Подолье. Эта победа вдохновила Свидригайлу. Он подошел к Вильно, но штурмовать столицу не стал, а отступил в Ошмяны. Дальнейшие события «Хроника Быховца» передает так: «И князь велики Жыгимонт приде з Вильни з литовской силой,[53] в семи тысячах. И бысть им бой месяца декабря осьмого дня в понедельник. И поможе Бог великому князю Жыгимонту, и побегли князи и бояре великого князя Свидригайловы». О сокрушительном поражении Свидригайлы пишет также польский хронист Матей Стрыйковский и называет число его потерь — 10 тысяч убитых и 4 тысячи пленных. Вместе с тем документы свидетельствуют об ином. Нет оснований приписывать Сигизмунду победу в Ошмянской битве, хотя в письме к великому магистру он и убеждает, что Свидригайло разбит и, только благодаря наступившей темноте, убежал. Но и Свидригайло приписывает победу себе и также убеждает магистра, что «он не потерял в битве и двадцать добрых воинов, и пусть неприятель хвалится успехами своими сколько хочет: против одного русского воина, оставшегося на поле, легло шесть воинов». Так что если Свидригайло и не победил Сигизмунда, зато не был разбит и по-прежнему находился в Литве, а Сигизмунд спрятался в Вильно. Только в конце января 1433 года, не дождавшись помощи от ливонских рыцарей, Свидригайло вернулся в Полоцк. Ливонские же рыцари в это время занимались привычным для себя опустошением Жемайтии, откуда вывели три тысячи невольников. Сигизмунд закрыл глаза на разбойническое нападение ливонских грабителей и сделал вид, что произошло оно по недоразумению. В письме великому магистру Росдорфу он заискивающе извиняется перед ним: «Это нападение было, как мы думаем, без твоего ведома, уже наши хотели мужественно ударить, мы их удержали, помня о существующем между нами союзе». Сигизмунду нужен был мир с Орденом, чтобы обеспечить себе спокойный тыл, и в жертву он приносил несчастных жемайтов. Тут он не был оригинальным, так поступил и Витовт. Своего он достиг. Ослабленный вторжением в Пруссию чешского войска, Орден 21 декабря 1433 года в Лельчице заключил мир с Польшей и ВКЛ, точнее с Сигизмундом и подвластной ему частью Великого Княжества. Ливонская ветвь Ордена осталась верной Свидригайле. Переменили свое отношение к Свидригайле и жемайты и готовы были поддержать его.
На это время выпадает попытка Свидригайлы заключить перемирие. Сигизмунд утопил в реке его послов (такая же судьба ждала и его послов к Свидригайле). Утопил он послов и Свидригайлы к Ягайле, которых король выдал ему. Ни великий князь Сигизмунд, ни король Ягайло не хотели мириться со Свидригайлой. Братоубийственная война не прекратилась.
Но положение Сигизмунда было непрочным. Народ толпами бежал к Свидригайле. По сообщению крестоносцев, польский гарнизон в Вильно находился в страхе, сам Сигизмунд обезумел, боясь, что поляки оставят его. Сигизмунд не обезумел, а вот покой утратил. Может, и не представлял он, сколько тревог и забот принесет ему великое княжение. Он жестоко расправлялся с подозрительными людьми. Даже верные сподвижники и те боялись Сигизмунда. Держался он только благодаря оружию и деньгам поляков (задолжал им 100 тысяч коп грошей), поэтому понятно его унижение перед Ягайлой. «Брат ваш младший, великий князь Сигизмунд челом бьет», — так раболепно кланялся он в грамотах Ягайле, чего не позволял себе Витовт.
Второй поход Свидригайлы в Литовскую землю произошел в августе 1433 года. Напуганный Сигизмунд спрятался в глухих лесах. Свидригайло минул Вильно, подошел к Ковно и взял город штурмом. По его приказу был уничтожен польский гарнизон. Был взят замок Кранве, его Свидригайло передал ливонцам. Как выяснилось, жемайты не желали поддерживать его. Поэтому князь, обремененный «большим полоном»* повернул назад. По дороге он взял Крево, сжег Заславль и Менск, «много волостей и сел попленивши и зла не мало сотворывшы в Литовской земли», — писала «Хроника Быховца». Так оно и было, после себя Свидригайло оставлял пепел. Сигизмунд слезно жаловался в письме к Ягайле: «Земля наша опустошена по их (Свидригайло. — Авт.) причине, все подданные города у нас отобрал, а также мед, серебро, куницу и всякую дань. Не знаю, с чем придется до зимы жить». Удары русских полков Свидригайлы были куда более чувствительными и грозными, чем тевтонские, и если б не поляки, Сигизмунд не удержался бы на престоле.
Но и положение Свидригайлы также было нелегким. Орден и Польша заключили мир, и теперь поляки могли перекинуть на помощь Сигизмунду новые войска. А сам Сигизмунд боялся согласия между Свидригайлой и Ягайлой. Старый король, чувствуя вину перед братом, готов был помириться с ним. «Правда и горькая правда, что Свидригайло очень виноват, но моего родного брата не могу осудить, не перенести на сердце моем того, чтобы желать ему великих обид. Богу и его суду отдаюсь, чтобы исправил сердце нашего брата или неисправленного наказал. Что касается меня, то, пока живу, не перестану быть его братом и любить его как родного брата», — признавался Ягайло. Поэтому Сигизмунд и встревожился. На совете со своими сообщниками он даже заплакал: «Хочу, чтобы король нас сам покарал, когда его такая воля, чем нас ему выдал, если согласие с ним совершает. Если даже Бог хотел бы этого согласия со Свидригайлой, то мы этого не допустим, и за те обиды безмерные, на себя принятые, отомстим, ибо земля наша через их опустошена». Месть ослепила Сигизмунда. На предложение короля помириться со Свидригайлой он ответил отрицательно. Сигизмунд готов был сражаться до победы. Он подтвердил 27 февраля 1434 года Городенский договор 1432 года с Польшей только ради того, чтобы заполучить польскую помощь. А 6 мая выдал общеземский привилей, желая «наши земли Литовские и Русские упорядочить и дела их привести в наилучшее состояние и исполнить это с Божьей помощью по мере наших сил», который уничтожал неравенство и разделение католических и православных феодалов.
Главной заботой Сигизмунда было покончить с междоусобной войной, а для этого нужно было реально наделить православных равными правами с католиками. «Желаем также, чтобы между народами этих земель не было никакого раздора или ненужного ущерба в будущем, чтобы не ухудшалось состояние названных земель, но чтобы они пользовались равными милостями и тем наиболее горячо и настойчиво стремились всегда к единению душ и помогали сохранению наиболее счастливого состояния этих земель, чтобы они наиболее верно служили и были послушны нам». Сигизмунд обещал феодалам не карать их по доносу или по тайному обвинению (прежде они должны быть изобличены в публичном суде), освободить их крестьян от государственных налогов, а сами феодалы смогут свободно владеть наследством. «Кроме того, соглашаемся и разрешаем, чтобы князья и бояре русские носили и пользовались гербами или знаками шляхетства так же, как и литвинские, но причисляются они к названным знакам через посредство литвинов после получения согласия от братьев по своей генеалогии из Королевства Польского». Подтверждались прежние грамоты, привилегии и милости, пожалованные церквам, князьям и боярам. Но вот равные права с католиками занимать государственные уряды вновь не дал православным. Такая половинчатая уступка не могла подкупить православных феодалов, сторонников Свидригайлы. Этот важный документ подписали виленский кастелян Остик, Гедыголд из Вишнева и некто Бергал Ходков из Давнельтова — люди из незнатных родов. Великий князь Сигизмунд больше доверял безродным, но преданным ему, чем родовитым, но ненадежным.
