Пантелеймон Кулиш - Отпадение Малороссии от Польши. Том 1
Под влиянием летописных вымыслов, казако-панскую усобицу 1630 года у нас обыкновенно представляют религиозною борьбою, в которой казаки играли роль защитников православия. Но Конецпольский и его ротмистры-католики охраняли от казацкого буйства даже такие монастыри, как Печерский. Украинские летописи, с голоса запорожских интриганов, повествуют, а наши историки вторят им, будто бы и старший сын Иова Борецкого, Стефан, в звании сотника взбунтовавшихся казаков, пал в битве с войском Конецпольского, тогда как он благополучно состоял в домашнем почте князя Радивила, а сам Иов Борецкий так был далек от участия в казацком бунте, что, по его усмирении, московские вестовщики видали его среди казацкой антиреволюционной рады в качестве просителя милостыни на церковное строение.
Конецпольский прогнал казаков с правого берега Днепра на левый, запер в Переяславе и, после трехнедельной блокады, принудил покориться на Куруковских пунктах. Странное пристрастие к одной воюющей стороне и еще более странная неприязнь к другой, при вопиющем у нас отсутствии исторической критики, завели наших историков так далеко, что они представляют Конецпольского побежденным в «Переяславской войне». Но в «Пактах с запорожскими казаками» коронный гетман обращает к своим победителям такое слово:
«Глубоко оскорблен маестат его королевской милости, нашего милостивого государя, Запорожским войском, которое Тарас вывел на власти. Великое преступление совершили казаки тем, что Чорного Грицка Савича, поставленного над ними от его королевской милости старшим, не только за такового не признали, но, набежав на него неожиданно и поймав, жестокосердо замучили. Не простительно виновны они в том, что в прошлом году, втогнувшись в Черное море, наделали много вреда в турецких владениях. Еще преступнее поступили они, когда одних принудили насилием, а других мнимым ломаньем веры, в которой никому не сделано никакой кривды, подвели к нападению на королевские хоругви, стоявшие по квартирам.
Но, так как, признав себя виновными, они столько раз и письменно, и чрез послов униженно просили нас о пощаде; имея, кроме того, в виду, что немалая часть Запорожского войска пребыла непоколебимо в своей верности и послушании при королевском войске, и не желая, чтобы погибли запорожские казаки, оказавшие так много услуг королю и Речи Посполитой и покрывшие себя славою, — отпускаю ныне всем им вину их, но под следующим условием.
Хотя все они называют себя виновными, и все просят помилования за произведенное кровопролитие, считая заслуженным наказанием понесенные ими утраты; но Тарас Федорович, будучи их предводителем, оказывается виновнее всех: ибо, по его внушению и от его имени, начали твориться все эти злодейства. Поэтому, не отрицая его виновности, Запорожское войско питает надежду на милосердие его королевской милости, что, отпустив казакам чрез меня вину, наш милостивый государь простит и того, который должен был исполнять то, чего желало все войско, и просило меня оставить его под войсковым секвестром до дальнейшего объявления королевской воли. На что я, по горячей просьбе обеих частей Запорожского войска, согласился, с тем чтоб они обязались немедленно исполнить решение его королевской милости, лишь только оно воспоследует.
Постановления Куруковской комиссии должны остаться неизменными во всех пунктах своих. Запорожские казаки обязались тех, которые теперь, не взирая на запрещение его королевской милости и волю старших, пошли на море, строго наказать, предводителей похода выдать и челны сжечь. Обязались также отдавать всякое уважение тем, которые остались верны своему долгу, сражаясь вместе с войском его королевской милости, так как ради их заслуг оказано помилование и прочим» [43].
Покоренные панским оружием казаки снова принесли, как и пять лет назад, торжественную присягу на верность королю и республике. После присяги вписаны были в шеститысячный реестр заслуженные казаки, которых исключили было из него за их вины. Войско Запорожское взялось наблюсти, чтобы все выписчики разошлись по своим домам. Старшим казацким коронный гетман приказал быть Тимошу Михайловичу (казаки называли его Тимошем Орендою, или Арендаренком), как человеку, по словам документа, доказавшему свою верность, мужество и опытность в рыцарских делах Речи Посполитой. Этот старший произнес отдельную присягу, которою обязывался воспрещать хождение на Запорожье казакам, не состоящим на королевской службе, не сзывать в купы ни охотников, ни выписчиков, напротив карать всех, кто бы отважился это делать. Вслед за своим старшим, войско присягнуло сжечь все морские челны, и тех, которые не состояли на королевской службе, не принимать к себе ни на Запорожье, ни на Украине.
Так было уничтожено польско-русскою республикою четвертое посягательство добычников на овладение продуктами чужого труда.
Не может быть, чтобы защитнику её домовитых и промышленных классов не было известно, что казацкий мятеж поддерживался отчасти и православным духовенством.
Дошедшая до нас «Львовская летопись», писанная одним из современных священников, свидетельствует, что тогдашнее духовенство наше имело превратное понятие о характере государственных деятелей с одной стороны и казацких демагогов с другой. В ней, например, говорится, будто бы коронное войско, на походе в Украину, избивало всех малоруссов без разбора, единственно за то, что они — русь; будто бы Конецпольский прибыл в Украину с великим гневом на казаков и на всех малоруссов; будто бы доминиканцы освятили ему меч на искоренение руси, и будто бы он выпросил у казаков мир, под условием, чтобы казаков было хоть сто тысяч.
Эти и другие сказки, повторяемые доныне, как достоверные факты, в свое время должны были сильно действовать на образование мнений в малорусском невежественном обществе. Их, без сомнения, фабриковали не одни казаки, но и приходские попы заодно с монахами.
О подучиванье казаков против шляхты со стороны попов и монахов сохранились известия в переписке весьма почтенных представителей землевладельческого класса в Малороссии, и казацкие петиции на сейм, сочиняемые духовными лицами, если не протестантами, казацкие посольства в Москву, направляемые и даже сопровождаемые духовными людьми, говорят нам, что эти известия заключают в себе добрую долю правды. Но в современных письменах не сохранилось, даже и в виде клеветы, свидетельство, чтобы Конецпольский, в качестве усмирителя казацкого бунта, принимал карательные меры против православного духовенства. Напротив, по сказанию того же львовского летописца, при особе коронного гетмана находилось пять православных священников, очевидно, для успокоения умов на счет его прибытия в Украину [44]. Далее львовский летописец представляет Конецпольского явным противником церковной унии (каким был и его современник Лев Сопига). По дошедшему до него слуху, коронный гетман, осматривая кровавое поле битвы, говорил со слезами: «Вот она уния: лежит русь вместе с поляками»!
Казаки были так решительно направлены духовенством к исканию московского подданства, что, по заключении Переяславских пактов, сделали новую попытку перейти под высокую царскую руку. Но Москва в то время не довела еще своих донцов до присяги на подданство царю: ей было бы не по силам перерабатывать разом две вольницы в полезные для государства орудия, и она отклонила искательство днепровцев, как и в 1625 году. Будь она так неосторожна и самоуверенна, как Польша, разбойный элемент, выработанный свирепым деспотизмом Грозного с одной стороны и феодальными порядками Польши с другой, воспреобладал бы в ней над элементом государственно-хозяйственным, и наверное бунт Стеньки Разина сопровождался бы в Царской земле руиною, какую устроил в земле Королевской Богдан Хмельницкий.
Глава VII.
Древние представители народности и их преемники. — Борьба невежественной по-восточному партии с просвещенною по-западному партией. — Историческое значение русского аскетизма. — Тяготение малорусской массы к Московскому царству. — Два митрополита, представители русско-московской и русско-польской партии. — Преобладание польской идеи в эпоху восстановления православной иерархии.
Между тем как происходили новые ссылки казаков с московским правительством, весною 1631 года скончался Иов Борецкий. С Борецким прекращается политическая деятельность убогих, но дерзновенных иноков, отважившихся подражать первым апостолам христианства, которые своей готовностью умереть за веру обезоруживали классических преследователей своих.
Каковы бы ни были достоинства и недостатки нашей церковной политики, но эти загнанные униатами и отвергнутые православными панами люди разграничили у нас резко «древнее русское благочестие» и с папством и с протестантством. Они выработали истинно христианскую программу действий, до какой никогда не возвышался наместник Христа, принизивший божественное к человеческому, — не возвышались и немецкие реформаторы церкви, низведшие высокие идеалы Евангелия к уровню добродетелей посредственных.
