Петр Рябов - История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II
Господ и их «рабов» разделяла культурная и психологическая пропасть, позволявшая дворянам считать себя существами высшей породы. Время Екатерины II – время самого отвратительного произвола помещиков по отношению к крепостным. При этом правительство окончательно отказалось от роли арбитра в спорах между помещиками и крестьянами, запретив под страхом каторги крепостным подавать жалобы на их хозяев. Екатерина II успокаивала свою эластичную совесть аргументом о том, что крепостные – «варвары», «ещё не доросшие до свободы».
А пугачёвское восстание и вовсе перепугало императрицу. Манифест о вольности дворянства вызвал среди крестьян всеобщее убеждение в том, что теперь крепостное право будет отменено. Появились подложные «царские манифесты» антидворянского характера, выдающие желаемое за действительное. Среди крестьян крепло убеждение в том, что «добрый» государь не ведает о подлинных страданиях крестьян, желает им помочь, но не может этого сделать, окружённый «плохими» господами, помещиками и чиновниками, а, значит, дело крестьян – помочь ему и самим позаботиться о собственном освобождении. Заволновались работники уральских заводов, угнетённые колонизаторами народы Поволжья. Именно с эпохи Екатерины II в общественном сознании возник и занял центральное место «крестьянский вопрос»: что делать с крепостным правом, как оно влияет на «рабов» и на их господ?
В первой половине XIX века «крестьянский вопрос» стал поистине главным вопросом жизни русского общества. Павел I попытался несколько ограничить помещичий произвол в предпринятом им фронтальном наступлении против дворянства – издав указ о трёхдневной барщине, по которому помещику не рекомендовалось заставлять крепостных более трёх дней в неделю работать на барском поле, а также запрещалось делать это в воскресные и праздничные дни (впрочем, этот указ мало соблюдался).
Александр I начал осторожную критику крепостничества, и предпринял некоторые меры по его ограничению. Он прекратил массовую раздачу дворянам в частные руки государственных крестьян. В 1803 году он издал Указ о вольных хлебопашцах, поощрявший помещиков добровольно освобождать крестьян, наделяя их при этом за выкуп земельным наделом. (Впрочем, этим правом воспользовались за двадцать лет немногие: лишь 0,5 процента (40 тысяч) крепостных получили свободу).
В 1816 году по предложению эстляндских помещиков, в прибалтийских губерниях было отменено крепостное право – при этом вся собственность на землю оставалась за дворянами, а вчерашние крепостные оказались бесправными арендаторами у своих бывших хозяев. По представлению крестьян, подобное освобождение было грабежом, поскольку земля была «ничьей и Божьей», и могла находиться лишь во временном владении и пользовании, а не в полной собственности частных лиц. Ту землю, которая крестьянская община обрабатывала, она считала своей, общей (регулярно подвергавшейся переделам) и без неё не мыслила своего существования. Поэтому освободить крестьян всей России без земли было совершенно невозможно, ибо привело бы к немедленному поголовному восстанию.
Когда декабрист, человек передовых взглядов, просвещённый и гуманный либерал, И.Д. Якушкин решил освободить своих крепостных, сохранив землю за собой и объявил об этом старейшинам общины, его крестьяне, к его изумлению, дружно ответили ему: «Нет уж, барин, пусть лучше уж всё будет по-прежнему: мы – ваши, а земля – наша».
Помещики, встревоженные слухом о подготовке отмены крепостного права, выступали в его защиту, доказывая, что крестьяне не достигли «гражданского совершеннолетия» и нуждаются, как дети, в «отеческой опеке» со стороны своих хозяев. Тайные проекты постепенной отмены крепостного права при Александре I также не были обнародованы и реализованы, как и составленный, по его повелению, проект конституции для России.
Появились новые сельскохозяйственные культуры: картофель, сахарная свекла, подсолнечник. В нечернозёмных губерниях продолжался массовый отход на заработки и промыслы: в «отходниках» в середине XIX века в этих губерниях состояли полтора миллиона крестьян. В это время уже 30–40 процентов мужского крестьянского населения центральных регионов России занимались отходничеством, а промыслы играли всё более важную роль в крестьянском хозяйстве.
В конце XVIII – начале XIX веков в России окончательно формировались два типа сельского хозяйства и крестьянских повинностей; оброчное, характерное для нечернозёмных областей, и помещичье барщинное, господствовавшее в Черноземье. Денежный оброк предоставлял крестьянам определённый выбор хозяйственной деятельности, поощряя их энергию и предпринимательство. Не случайно, мануфактуристы и богатые купцы из крестьян были староверами-выходцами с севера и из Нечерноземья. Появились целые большие промысловые сёла, жители которых числились крестьянами, лишь номинально. «Отходники»-крестьяне делились на зажиточных крестьян (купцов, владельцев мастерских) и бедных, зарабатывавших промыслами.
В чернозёмных губерниях помещик продавал излишки сельскохозяйственной продукции (часто – за границу) и стремился увеличить прибыль, расширяя барскую запашку за счёт крестьянских наделов и увеличивая количество барщинных дней. Широко распространилась в чернозёмном регионе «месячина» – система, при которой крестьяне вообще лишались земли и работали на помещичьем поле все время – за еду и одежду (этот жалкий паёк и назывался «месячиной»).
Крепостная система продолжала способствовать движению экономики по экстенсивному пути за счёт освоения новых, только что завоёванных земель; Южной Украины, Бессарабии, Северного Кавказа и Казахстана. Нередко барщина сочеталась с оброком. Однако производительность барщинного труда неуклонно падала на протяжении ста лет – с середины XVIII до середины XIX веков. Помещики непрестанно сетовали и жаловались на «лень» и «нерадение» мужиков, которые, разумеется, барскую землю обрабатывали менее тщательно и энергично, чем свои общинные наделы, и работали на ней примерно в два-три раза медленнее (ещё одна распространённая форма народного сопротивления, ставшая, с веками, важной частью российского менталитета). Тем не менее, даровой крепостной труд был для помещиков выгоднее, чем дорогой вольнонаёмный.
Типичным примером косметических шагов, предпринимаемых самодержавием для смягчения остроты «крестьянского вопроса», был стыдливый запрет Александра I печатать в газетах объявления о продаже крепостных крестьян. С тех пор газеты стали писать об «отдаче в услужение» крестьян – но на деле ничего не изменилось. (Как сегодня всем ясно, что скрывается в газетах за двусмысленной рубрикой: «Досуг»).
По приказу Александра I верный граф Аракчеев подготовил в 1818 году проект о постепенной отмене крепостного права – через покупку в казну разорившихся помещичьих имений (при этом освобождая крепостных). Выделяя на это круглую и значительную сумму по пять миллионов рублей в год, государство могло таким образом, не обижая помещиков, освободить всех крепостных всего за… двести лет (!). Но и этот проект не был реализован императором, побоявшимся гнева дворян.
Прекратив раздавать государственных крестьян в частные руки, Александр I одновременно загнал многие сотни тысяч государственных крестьян в военные поселения (заставив их сочетать сельскохозяйственный труд с военной муштрой и казарменным бытом). «Благие» намерения государя снова привели к катастрофическим последствиям и волне восстаний: чиновничья опека легла на плечи «облагодетельствованных» крестьян непосильным бременем, а попытка «цивилизовать» их жизнь (попутно сократив расходы казны на содержание войска) превратила её в сущий ад.
Так и не решённый «крестьянский вопрос» перешёл от Александра I к его брату императору Николаю I (1825–1855). Воспринимая всю Россию как свою вотчину, Николай I психологически не мог посягнуть на вотчины своих дворян и на их власть над подданными. Он заявил, выступая в Государственном Совете: «Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы ещё более губительным». На одной чаше весов: явная несправедливость крепостного права, его экономическая неэффективность, растущее возмущение крестьян; на другой чаше весов: связь самодержавия с крепостничеством и беспокойство дворян по поводу возможности потерять своих «рабов».
Всю первую половину XIX века крестьянский вопрос оставался в центре внимания власти и общества. С 1803 до 1861 года – от Указа о вольных хлебопашцах Александра I до отмены крепостного права при Александре II – вводятся мелкие, но многочисленные ограничения системы крепостного права: запрет на продажу крестьян без земли и земли без крестьян, запрет дарить крестьян и отдавать ими частные долги, запрещение ссылать крепостных без суда в Сибирь, отмена крепостного права в Прибалтике, запрет при продаже крепостных разлучать семьи, дозволение крестьянам с согласия их помещиков приобретать недвижимость в частную собственность, разрешение крестьянам выкупаться на свободу при продаже имения с торгов… Все эти меры, незначительно облегчавшие жизнь крестьян и не решавшие «крестьянского вопроса», вместе с тем показывали растущую озабоченность самодержавия этим вопросом и его намерение постепенно отменить крепостное право. Тем не менее господа продолжали владеть своей «крещёной собственностью». А крестьяне мечтали о «воле», но не мыслили её без земли.
