Юрий Коршунов - Россия. Какой она могла бы быть. История приобретений и потерь заморских территорий

Рассмотрев в начале августа проект договора у себя на родине, кубинская сторона внесла ряд поправок. Дополненный и уточненный по отдельным статьям проект договора с личным письмом Ф. Кастро на имя Н.С. Хрущева в Москву привез Э. Че Гевара. Кубинская сторона полагала, что некоторые изменения текста, не затронувшие суть договора, будут способствовать усилению его политического воздействия.

В преамбуле договора говорилось: «Правительство Республики Куба и Правительство Союза Советских Социалистических Республик согласились подписать настоящий Договор, исполненные решимости предпринять необходимые шаги для совместной защиты законных прав Кубы и Советского Союза, имея, кроме того, в виду настоятельную необходимость принятия мер для обеспечения взаимной безопасности перед лицом возможной агрессии против Республики Куба и СССР, желая договориться по всем вопросам, касающимся поддержки, которую Советские Вооруженные Силы окажут в деле защиты национальной территории Кубы в случае агрессии». Таким образом, по инициативе кубинской стороны речь в договоре шла не только о безопасности Кубы, но и о безопасности Советского Союза от американской агрессии.

27 августа в Москве было получено письмо за подписями Фиделя Кастро и Президента Республики Куба Освальдо Дортикоса. В письме говорилось, что, «питая особое доверие к личности, такту и умению Эрнесто Че Гевары, правительство Республики Куба облекло его полнотой власти и уполномочило для подписания договора военного характера». Как вспоминал генерал А.И. Грибков, «Че Гевара поразил нас всех своим несгибаемым духом, поистине революционной одержимостью. Это был человек высокой культуры, не только пламенный революционер, но и известный поэт, выражавший в своих стихах революционный настрой, верность делу кубинской революции и ее вождю». Подготовленный и согласованный договор, и протокол к нему Э. Че Гевара подписывать не стал. Маршал Р.Я. Малиновский и он его лишь парафировали. Между тем подготовка операции «Анадырь» шла полным ходом.

7 июля 1962 года Н.С. Хрущев лично утвердил руководящий состав Группы войск. Генерал-лейтенант П.Б. Данкевич стал первым заместителем командующего и командующим ракетными войсками. За ним следовали генерал-майор П.М. Петренко — член военного совета, начальник политуправления; генерал-лейтенант П.В. Акиндинов — начальник штаба; генерал-лейтенант авиации С.Н. Гречко — заместитель главнокомандующего по противовоздушной обороне; вице-адмирал Г.С. Абашвили — заместитель главнокомандующего по ВМФ и другие генералы.

Штаб Группы приступил к разработке графика отправки войск. Первой на Кубу планировалось направить ракетную дивизию. На приведение ее в боевую готовность требовалось самое большое время. Однако вскоре пришли к заключению, что это нецелесообразно. В портах выгрузки и на боевых позициях ракетчики оказались бы беззащитными перед авиацией и диверсионными группами возможного противника. По этой причине решили сначала перебросить на остров зенитно-ракетные и мотострелковые части и только потом полки, оснащенные ракетами «Р-12» и «Р-14». Об этом Р.Я. Малиновский доложил Н.С. Хрущеву и получил одобрение.

В соответствии с планом операции 10 июля 1962 года первой на Кубу отправилась рекогносцировочная группа. Через несколько дней вылетела вторая группа, под видом специалистов сельского хозяйства, инженеров и техников по мелиорации. Но военная выправка, несомненно, выдавала «специалистов». Обе группы направлялись на Кубу как бы для продолжения работ, начатых визитом Ш. Р. Рашидова. Кстати, прибывшие на Кубу первые «специалисты по сельскому хозяйствуй сделали поразительный по своей военной безграмотности вывод о том, что на Кубе можно легко и скрытно разместить ракеты, так как там (!) много пальмовых рощ.

Между тем подготовка выделенных к отправке войск подходила к концу. В один из июльских дней Н.С. Хрущеву было доложено о готовности Министерства обороны к реализации плана «Анадырь»: «Все войска, предусмотренные по перечню боевого состава, отобраны, укомплектованы и готовы к отправке. Произведено планирование всех мероприятий по доставке советских войск на остров Куба в течение четырех месяцев: июль-октябрь. Первым днем погрузки назначено 12 июля 1962 года».

Через океан личный состав и техника перевозились на пассажирских и сухогрузных судах торгового флота. Портами погрузки являлись: Балтийск, Кронштадт, Лиепая, Мурманск, Николаев, Поти, Севастополь и Феодосия. С использованием портальных и судовых кранов на погрузку одного транспорта уходило 2–3 суток. Для перевозки дивизии ПВО требовалось 12 судов, мотострелкового полка — 3 грузовых и 2 пассажирских судна. Солдаты и экипажи судов строили на нижних палубах многоярусные нары. Погруженные на верхнюю палубу ракетные установки, станции наведения и ракетные катера обшивались для маскировки досками, а чтобы их нельзя было сфотографировать инфракрасной аппаратурой, обивались еще и металлическими листами. Получалось что-то вроде надстроек. Так же маскировались и установленные на палубах полевые кухни. На каждом судне для отражения возможного нападения самолетов и катеров устанавливалось по несколько счетверенных крупнокалиберных зенитных пулеметов. Их закрывали специальными быстро сбрасываемыми колпаками. На случай нападения на корабль, в каждом полку были скомплектованы специальные роты, вооруженные автоматами и ручными пулеметами.

Перед отходом каждый капитан судна и командир полка получали большой запечатанный и прошитый суровыми нитками пакет. Вскрыть его полагалось только после выхода в море. В пакете они должны были обнаружить еще один, но поменьше. Надпись на нем указывала, в какой точке Атлантического океана следовало вскрыть второй пакет. Вскрывать его следовало уже втроем с представителем особого отдела КГБ. Тогда-то они и узнавали, что их путь лежит на Кубу.

Надо сказать, что проблема размещения личного состава на судах стояла особенно остро. Трюмы набивались людьми, как сельдями бочка. Пытались хоть как-то перегруппировать грузы, чтобы освободить больше места для личного состава. Увы, в большинстве случаев решить проблему не удавалось. Солдатам, сержантам и офицерам предстояло жить в раскаленной полузакупоренной коробке. Выходить на верхнюю палубу, чтобы глотнуть живительного морского воздуха, разрешалось только ночью, и то по 20–25 человек. К сожалению, этот долгий и тяжкий путь не всем оказался под силу. Появились доклады о болезнях и даже о смертях. Хоронили по морскому обычаю — зашивали в брезент и опускали в море.

Один из участников перехода вспоминал: «20 августа. Приближаемся к Азорским островам. Штормит. Качка сильная. Морская болезнь свалила всех наших солдат и офицеров. Ночью предприимчивые воины вскрыли две бочки с солеными огурцами. Огурцы облегчили страдания людей от качки. Старшему врачу полка… вместе с судовым врачом пришлось оперировать сержанта — приступ аппендицита.

…Идем десятые сутки. Кругом океан. Жара. Раздеваемся до трусов. Ночью все ищут укромное местечко на палубах. Днем американские самолеты делают облет нашего сухогруза. Какой-то военный корабль увязался за нами и требует досмотра. Мы только слушаем, но в эфир не выходим. Утром просыпаемся от гула самолета. Американский истребитель пронесся над теплоходом, чуть ли не цепляясь за палубные надстройки и мачты. Виден берег Кубы».

Тем не менее, повседневная жизнь на судах шла своим ходом: игрались учебные тревоги, проводились занятия, беседы, демонстрировались кинофильмы, организовывались даже концерты художественной самодеятельности. Выход личного состава на верхнюю палубу был строго ограничен. При подходе к Багамским островам, когда начались облеты транспортов самолетами американских ВВС и сопровождение кораблями США, выход на палубу был запрещен вообще. Люки твиндеков, где размещался личный состав, наглухо закрывались брезентовыми чехлами. Воздух подавался только вентиляцией. Условия пребывания людей были адскими. Температура в помещениях доходила до 50° С. Пища давалась два раза в сутки и только в темное время.